Паранойя

Чонгук, прислонившись головой к окну вагона, смотрит на проплывающие мимо разных деревьев, будто мелькают кадры, снятые с движущейся операторской тележки. Вроде сегодня пойдет дождь, и солнце скрывается за серыми тучами. Поезд пыхтит, окутываясь густым белым паром. Быстро движется по блестящим рельсам, изредка издавая свисток. Звонит чей-то телефон из соседнего вагона – для сигнала вызова владелец выбрал веселую и задорную песенку, что кажется Чону неуместным. На звонок отвечают не сразу, и громкие дребезжанье мелодии разносится по вагону. И стихает. Кто-то сухо закашлял, и звук раздался эхом по вагону; недалеко слышался детский плач; кто-то храпит; кто-то шуршит газетами. Но через секунду все стихают, как будто тут ничего не случилось. В поезде царит мертвая тишина, будто показывая тут совсем пусто. Когда Чонгук подносит ко рту банку пива, чтобы сделать глоток, смешанный заранее газировка издает шипение. Резкий и холодный вкус вызывает в памяти воспоминание о прошлом, и он закрывает глаза. Тот день, который перевернул его жизнь с ног на голову. Он с трудном вспоминает об этом, каждый раз отчаянно пытаясь все забыть. Забыть тот день, счастливые лица друзей и ту черствую поездку в деревню. Да какую еще черствую, ведь он сейчас оттуда уезжает обратно. Он делает еще глоток, затем другой; банка, наверное, на половину пуста, но это не важно, на столе стояли еще два штука. И плевать, что ему только восемнадцать. Просто плевать и все. Ведь в вагоне они уже стояли, и никто не будет его винить. Ему бы только расслабиться и хотя бы ни о чем не думать. Пиво, конечно, не крепкое, в отличие от соджу, но есть чем побаловаться. Прохладный весенний день уже месяц торчит во дворе, и каждый раз дает о себе знать, отчего Чонгук еле заметно вздрагивает. Чонгук тяжело выдыхает, ставит банку на маленький стол, и, опираясь щекой о ладони, с грустью смотрит в окно. Та же картина, когда была год назад. Такое чувство, что будто он попал в тот день. Что-то тревожит душу, и он снова выдыхает. Как же быть? Вдруг он всем телом чувствует чужое присутствие, но не оборачивается, продолжая молча наблюдать за «фильмом». И так каждый раз, этот некий появляется внезапно, как и исчезает. Но Чонгук не предает к этому значение. Ведь Чон его создал когда-то. Это плоть его воображения. Его воображаемый всегда говорил без умолку, смеялся, спрашивал о всяком, а сейчас молчит. Что с ним? Чонгук хмурится и поворачивает голову направо. Воображаемый человек молча сидит на соседней диване, опустив голову, перебирает пальцами. И он еще не изменился. То же лицо, та же бледная кожа, та же одежда и тот же выражение. Чонгук его встретил год назад на улице. Он был одет в детскую, на вид, шапку и в синюю толстовку. Год назад появился неожиданно, и сам не понял кто он, где он. Чонгук к этому не удивлялся, он его принял как воображение. Год назад случилось кое-что, отчего Чон проснулся в психиатрической больнице. Вначале он ничего не понимал, но постепенно все вспомнил. Матери кое-как удалось вытащить его из ада, но обращение «сумасшедший» осталось. Врачи сказали, что он сошел с ума: бредил по ночам, разговаривал с кем-то «невидимом», кричал, плакал и каждый раз пытался спрыгнуть с крыши. Ну, как сошел с ума, после случившегося год назад, он получил травму мозга, поэтому доктора так предположили. В школе все обзывали его шизофреником, и держались от него подальше. Во всех взглядах Чонгук видел отвращение, насмешка и жалость. Это ему не нравилось. Это вообще не шизофрения или еще что-то, но Чон был в полном порядке, и он не понимал, почему его так называет. Ведь он в правду не помнил, говорил ли с кем-нибудь «призраком» или почему хотел спрыгнуть. Хотя, наверное, знает, почему хочет спрыгнуть. Ведь много причин, чтоб умереть и он обо всем жалел. Мать-проститутка, которой наплевать сыну, но Чон уже несколько лет не называет ее матерью. Забеременела она им в тот же возраст, сколько сейчас Чонгуку и неизвестно от кого. Чонгуку тоже насрать на мать, где она шляется, ведь она даже не интересуется жизнью сына, умер ли он вообще? Чонгук помнит, что который раз мать пыталась бросить его на дороге, на рынках, в чужом доме, у приюта, за город, но Чон все равно находил ее и просил не бросать его. Он тогда был совсем ребенком. Потом мать все-таки оставил его в покое, забыв о его существовании. Ведь у терпения есть предел, и он не выдержал издевки учеников, и колки от матери, по поводу сумасшествия. Ему бы уехать далеко-далеко от реальности и воспоминании. Он хотел все забыть. Но где бы он ни был, внезапно проявляющее воображение, не дает спокойно дышать в свободе и заставляет все заново вспоминать. Как он знает, воображаемый человек ничего не помнит о себе и как он тут оказался, и Чон подумал, что он в правду воображаемый, думал, что он его создал. Этот человечек никак не уходит от него, всегда ходит за ним. Раз так у этого некого не имени, Чонгук назвал его Ви. Для него «Ви» значит: скрытный и потерянный, как он сам. Если это чонгуково воображение и он создал человека, которым хотел бы стать, но этот Ви был таким же, как он сам. И еще воображаемые люди должны быть двойниками, но Ви, наоборот, другой. У него была бледная кожа, посиневшие пухлые губы, квадратная улыбка, и рыжие волосы, торчащие из под детской шапкой. Совсем другой человек. И Чонгук до сих пор не понимает, каким способом он его создал. Может он видел его когда-то или же это его собственная фантазия? Паранойя. – Почему ты молчишь? – вдруг нарушает тишину Чон, снова повернув голову к окну. Ви поднимает голову, молча смотрит на Чонгука, но потом опять отпускает, и пожимает плечами, зная, что Чон на него не смотрит. – Просто задумался, - тихо отзывается Ви, понимая, что он долго не ответил на вопрос. – О чем? – серьезным тоном интересуется Чонгук, замечая в степи, опустевшие старые дома. – О себе, - шепчет Ви, и обнимает себя за плечи, согреваясь от холода. Чонгук заметил это краем глаз, и вспомнил их вторую встречу. Это было весной, год назад. Он шел по рельсу у старой железнодорожной станции. Потом он увидел его. Он сидел на краю остановки, и болтал ногой. Чон знал, что Ви всегда рядом и ходит за ним. Замечая, во что одет парень в последние зимние вечера, Чонгук интересуется, не замерз ли он. Ви улыбается и отмахивается, но признается, что ему очень холодно. Его бледная кожа и синие губы твердят это, но ничего не помогает согреться. Чонгук пожалел его, и задумался. Почему он создал его так, будто он под землей лежит? Ведь он его воображение и почему невозможно что-то изменить? Ви никогда не спрашивал о себе и даже не думал, чем удивил Чонгука. Ви узнал, что является воображением Чонгука, но ему нравится оставаться рядом с ним. Хоть Чон серьезный и без эмоциональный, но Ви знает, что у него доброе сердце, а сам парень красивый, дружелюбный, общительный, а сейчас он скрывается маской. – О себе? – Чонгук отпускает руку, о которой уперся щекой, и смотрит на Ви, а тот, поморгав три раза, хмурится, потом опять пожимает плечами. – И что ты думал? Ви открыл, но потом закрыл рот, не решаясь рассказать. – Когда я… - начал он, и тут же замолк, гипнотизируя три банки пива, но потом продолжил, - когда я исчезаю, - он сделал паузу, поддавшись своей неуверенностью, кусал нижнюю губу. – Я вижу какой-то свет, - он поднимает взгляд, тут же уткнувшись в черные глаза Чона. – Но дальше не помню… Свет? Неужели Чонгук думает о чем-то хорошим, раз его воображаемый видит какой-то свет? И что это за свет? Или Чонгук видит заранее Рай? Или Ад… – Что ты об этом думаешь? – вдруг спрашивает Ви, но Чон ему не отвечает. Он осторожно берет в руку банку, и делает глоток. Он чувствует холодную жидкость внутри себя, и выдыхает. Скрестив руки на стол, падает головой, и закрывает глаза. Он какое-то время слышал дыханье Ви, но потом в вагоне стихло. Чонгук медленно открыл глаза, и долго смотрел на небо, которое виднелось из окна. Ему нравится быть одним. Он всегда был один, все делал один, кушал один, жил один, пока не появился Ви, хотя последний так и так ничего не делает. Он знал, что Ви не обидится на него, и что он светлый и понимающий человек. Хотя человек ли он? Человек. Странный человек. Чонгук проснулся от странного чувства, будто кто-то навис сверху, и смотрит на него. От такого чувства у него пробежали мурашки. Он, открыв сначала один глаз, и не поднимая голову, повернулся, натыкаясь на любопытный взгляд. Ви сидел противоположно к Чону, и упираясь о две руки, будто делая лотос, и улыбаясь, смотрел на него. Снаружи уже стемнело. Цокнув языком, Чон все-таки поднял голову, и почесал макушку. – Чего так смотришь? – холодно отозвался Чонгук, удачно скрыв неловкость. – Ты мило выглядишь, когда спишь, - честно признался Ви, улыбаясь еще шире. От такого заявления он дернул бровью, непонимающе уставился на странного призрака. Он что, сказал, что Чонгук милый? Серьезно? Чонгука это оставило врасплох. Его еще так никогда не звали, уж тем более «так». Его даже не приняли как человека. Он был незваным гостем этого мира. – Ты вообще-то меня разбудил, - он ответил совсем другое, выражая недовольство, отчего Ви только кусал нижнюю губу, и мило улыбаясь, пожал плечами. Чон поворачивается на бок, лицом к парню, отчего спальная полка издает скрип. – Ты спишь? – спрашивает Ви через некоторое время. Из-за темноты в вагоне неизвестно как он себя ведет. – Нет, - тихо отзывается Чонгук, и уже засыпая, отчего Ви странно вздыхает. Видимо, улыбнулся. И Чонгук задумался. Ведь Ви никогда не обращался к ним по имени. Вроде, он говорил ему свое имя. Эх, ну ладно, пусть обращается так, как захочет. И интересно, каким Чон его создал? Он младше него или старше? – А как тебя зовут? – спрашивает Чонгук в его собственных воспоминаниях. Ви, сидящий на обочине обстановки, пожимает плечами, и говорит, что не знает. Чонгук понимающе кивает, и смотрит на рельс. Снег медленно падает на землю. – А у тебя есть имя? – интересуется Ви, задрав голову, смотрит на Чонгука, чуть зажмурившись. Чонгук сначала смотрит на него, а потом обратно на рельс, и приподнимает плечи, отпуская голову вниз. Он осторожно выдыхает пар из уст, уставившись на свои кроссовки. – Меня зовут Чонгук, - представиться Чон, чувствуя себя странное. Он никогда ни с кем не знакомился, поэтому в первый раз отвечает на такой вопрос. – Красивое имя, - улыбается Ви, смотря куда-то в небо, и ничего не говорит. – О чем задумался? – вопрос буквально вырывает Чонгука из воспоминании, и Ви зевает. – Ни о чем, - неохотно отвечает Чон, и переворачивается на бок. – Я спать, не мешай, - просит он как-то злобно, а Ви ничего не отвечает. Чон знает, что он не спит вообще. Он в правду – призрак, - мысленно качает головой Чон, и засыпает. Во сне Чонгук стоял в каком-то мраке. Голова кружилось, а мрак начал медленно давить его и отпускать. Воздух адский не хватал. А Чон отчаянно оглядывался, ища кого-то. Сердце стучал где-то в горле, а он вспотел. Его брови изогнулись, и он побежал во мраке, не переставая оглядываться. В ушах застрял какой-то шум, он остановился, зажмурился из всех сил; закрыв уши руками, присел. Шум никак не прекратился. Это был шепот; иногда резкий крик; звонкий плачь; сумасшедший хохот. Было чувство, будто шум в его ушах, а не снаружи. Он быстро качает головой, шепчет: «Ви, где ты?» Вдруг он слышит чей-то тяжелый вздох. Шум вроде прошел, или нет, но Чон не обращал на это внимание. Он медленно поднял голову. Перед ним стоял Ви в белом одеянии, опустив голову, отчего светлая челка скрывала лицо парня. У него на руках был красный букет цветов и шприц. Чонгук медленно встает с корточки, и с ужасом смотрит на него. Боясь сделать лишний звук, и думая, что воображаемый исчезнет. В то время Ви поднял взгляд, и немного опустив голову набок, со странным выражением смотрел на Гука. С его рук падают маки, тут же сгорев дотла. И моментально стало жарко. А Ви стоял в центре огня, опят же опустив голову, сжал шприц. Гук покачал голову, прося Ви вернутся. Он хотел побежать к нему, но мрак будто тянул назад, а из-за дыма было трудно дышать.