***
— Не контролируешь свою магию, так? Джилл поморщилась — не то из-за вопроса, что давил на больное, не то из-за йода, которым Джек обрабатывал многочисленные мелкие порезы на её руках и лице. Парень, к слову, не пострадал, что было странно, ведь он сам подставился под осколки, чтобы защитить её. Впрочем, не так странно, как-то, с каким спокойствием парень говорит о магии — он не удивлён и не напуган. — Ты знаешь об этом что-то? — Девочка осторожно подняла глаза на спасителя. Тот ободряюще улыбнулся, отвечая на её взгляд. — Кое-что, да. Ты слышала когда-нибудь об экзорцизме? — Это же когда священники из людей изгоняют демонов? — Джилл сжалась. К чему он ведёт? К тому, что в ней тоже сидит демон? — Не только демонов и не только из людей. В нашем мире полно нечисти, и экзорцисты борются с ней. У них есть особые ритуалы, заклятья и атрибуты для очень разных случаев. — И для ведьм? — Она сама не ожидала от себя такой резкой реплики, но всё же продолжала смотреть в глаза Джеку, ожидая ответа на свой вопрос. — И для ведьм. Одержимых дьяволом ведьм. Джилл поджала губы и обхватила голову руками. — Их убивают? — Правильнее сказать — очищают: ту жизнь, которую они ведут, даже жизнью назвать сложно. — Он посмотрел на снова готовую сорваться Джилл и вздохнул. — Но физически — да. Они умирают. — И меня… и меня тоже нужно «очистить»? — Голос девочки потускнел и задрожал. — Я должна умереть? О, она знала это, она ждала это, но сейчас, когда её так просто поставили перед фактом, она почувствовала, что хотела бы, очень хотела бы жить. Дышать стало труднее, но она не должна плакать. Хотя бы раз в жизни, когда ей представился шанс сделать что-то полезное — она не должна плакать. Пусть этим чем-то и будет её смерть. — Я… я готова. Окончание моих мучений сделает этот мир лучше. Это же хорошо, да? Она сделала глубокий вдох и попыталась улыбнуться, но вдруг прохладные ладони обхватили её облепленные пластырем щёки и заставили Джилл посмотреть вверх, туда, где теплотой и спокойствием светились глаза Джека. — Ты не одержима, Джилл. Я сын священника и почувствовал бы это сразу. Твои способности не от Дьявола, а от Бога, и ты сама можешь решить, как применить их. Светлые ведьмы становятся самыми сильными экзорцистами. Их любят, Джилл, и тебя будут любить, если ты выберешь правильный путь, если не замкнёшься в себе и своей ненависти. Всем ведьмам от рождения очень тяжело: их боятся, их не понимают. Разумеется, они ломаются. Но ты сильная, Джилл. Всегда, когда я смотрю на тебя, я думаю, какая же ты сильная. — По его ладони скользнула слезинка. Он с улыбкой поцеловал девочку в лоб. — Ты не одна, Джилл, ты не одна. Я помогу тебе, и ты обязательно справишься. — Поможешь мне? — Девочка зажмурилась, пытаясь обуздать свои эмоции. — Тебя же мучают призраки, да? — Джек отпустил её лицо и взял в руки открытку, снова прочитав надпись на ней: «Ночь Хэллоуина близко, Движется ведьмин провал, Духи выходят рыскать, Джилл, поспеши в наш подвал. Мы ждём тебя, ждём тебя, страшно? Ты в зеркало посмотри, Вот, что действительно страшно: Там, в отражении — ты». — Да… Это призраки тройняшек. Они считают, что были прокляты мной, что я заставила их умереть, чтобы их родители взяли меня в свою семью. Но это неправда! Я лишь загадала желание, я не хотела ничьей смерти! — Спокойнее, Джилл, я верю тебе, передо мной ты можешь не оправдываться. Расскажи мне подробнее обо всей ситуации, думаю, я смогу подсказать тебе, как избавиться от этих духов.***
— Счастливого Хэллоуина, ребята! Проведите его весело в кругу семьи и друзей! — прощально прозвучал голос начальницы лагеря. — До свидания! — раздался в ответ хор голосов, и автобус, сильно загазовав местность напоследок, тронулся по дороге в город. Сидя на заднем сидении, Джилл с тоской оглядывалась на большой, светлый особняк, который стал ей домом за эту неделю осенних каникул. Да, именно домом — она не побоялась подумать об этом, с грустью осознавая, что то здание, где она живёт со своей приёмной семьёй, не добилось этого за все шесть лет. И не добьётся. Она уже приняла решение: как только всё закончится, как только она изгонит озлобленных духов в загробный мир, как только станет свободной — тут же уйдёт из дома. Пусть это будет неблагодарно по отношению к тем людям, которые подобрали её фактически с улицы, которые кормили и воспитывали её, которые оплатили эту путёвку в лагерь, в котором она познакомилась с Джеком. Пусть, но это лучше, чем после всего, что она сделает, быть выгнанной людьми, которые называют себя её семьёй. Ели рядами толпились по обеим сторонам дороги, рассеянно протягивая кривые ветки к автобусу. Город приближался, а значит, и её час тоже. Джилл настолько погрузилась в себя, прокручивая заготовленный план действий и какие-то другие тяжёлые мысли в голове, что даже не заметила, когда, не доезжая до первых домов, Джек вышел у церкви и помахал рукой на прощание. Вернулась на землю она только тогда, когда сидевшие рядом пассажиры начали вставать со своих мест — приехали. Снаружи её уже ждала машина, а впереди мучительно длинная дорога на другой конец города, домой. Шофёр впереди молчал, и это позволило Джилл снова упасть в свои мысли. Никогда раньше даже не вступавшая в конфликты, девочка боялась грядущей битвы, а это будет именно битва: трудная, страшная, насмерть. Этой ночью она либо окончательно превратится в марионетку тройняшек, либо изменит свою жизнь раз и навсегда. Ладони потели от одной мысли об этом, а в груди начинало неприятно щемить. Жутко было даже представлять всё это, но она должна, должна победить — ради себя. Джилл вздохнула и прикрыла глаза. «Твои веснушки чудесные, даже не думай их сводить, слышишь? Почему ты упрямишься? Если я поцелую их все до одной, ты поверишь?» — пронеслись у неё в голове слова Джека, и она невольно улыбнулась. — Он верит в меня, значит, и я должна верить. — Вы что-то сказали, мисс? — А? — Джилл покраснела, осознав, что произнесла свои мысли вслух. — Нет, нет, ничего… Просто вспомнилось. Через час автомобиль наконец подъехал к дому, и изящные кованые ворота отворились. Вымощенная белым камнем дорожка вела к большой клумбе с фонтаном, там раздваивалась, а за ней снова соединялась и подводила к широкой веранде. Особняк был огромным — в пару раз больше того, где Джилл провела каникулы с парой-тройкой десятков ребят, — часть комнат даже не отапливалась за ненадобностью. Но его хозяева всё равно им очень гордились, так как, надо признать, впечатление он действительно производил внушительное: высокие, стрельчатые окна, тёмный кирпич фасада и тонкие колонны придавали ему изящную готичность и изысканный шарм. Джилл, чего таить, очень нравился внешний вид этого особняка — будто вне времени, он позволял ей представлять себя то грациозной одинокой вампиршей, то бледной принцессой из сказки в стиле Тима Бёртона. Но сегодня, чувствуя важность этого дня, она даже злилась на излишний пафос мрачного здания — лучше бы оно было обычным и не выглядело, как глупые декорации к фильму про приведений. В гостиной было тепло и светло, и это несколько сбавило градус драмы в душе Джилл, позволив ей немного расслабиться. Этими минутами нужно пользоваться, ведь, как говорил Джек, ей понадобится весь свет, что есть внутри, чтобы разогнать тьму снаружи, каждая, даже самая малая крупица. Эти мысли помогли ей немного собраться, и она уже хотела пойти готовиться к своему первому сеансу экзорцизма, когда в зал вдруг ввезли огромный торт, утыканный свечами и с большой цифрой тринадцать на верхнем этаже. — С Днём Рожденья тебя, с Днём Рожденья тебя, с Днём Рожденья, дорогая, с Днём Рожденья тебя! Мама, папа, бабушки, дедушки, какие-то двоюродные дядьки и тётки — в сборе был, кажется, весь род, и все улыбались, смеялись и пели в честь Джилл. Джек рассказывал ей, что тринадцать лет — особенный возраст для ведьмы, возраст, когда её могущество становится полным, вырастая в несколько раз. Думая о своём Дне Рождения, как об этом, Джилл совсем забыла, что это ещё и праздник для неё, целый огромный повод быть по уши заваленной подарками и снова видеть эти фальшивые лица ненастоящих родственников — какая радость! Джилл никогда раньше не лгала и сегодня не будет — она совсем не счастлива видеть никого из них, поэтому, вежливо улыбнувшись и задув все свечи, она извинилась (в том числе за дорожный внешний вид) и ушла в свою комнату, что находилась на самом верхнем, третьем этаже. Зайдя в комнату, Джилл закрыла дверь на ключ. Всем необходимым, чем нужно, Джек её уже снабдил, заклятие изгнания выучено в нескольких вариантах, девочка даже чувствовала себя в какой-то степени уверенно, сжимая в руке толстую церковную свечу. Джек говорил, что на этот обряд ей понадобится очень много энергии — для высвобождения сил, так как это будет ещё и первое пробуждение, а также для открытия и закрытия врат в мир мёртвых. Он рассказывал, что опытные экзорцисты часто просто помещают духов в предметы или даже приручают их, но на развитие этого навыка требуются месяцы, а то и годы. Столько времени, естественно, у Джилл нет. В связи со всем этим, он советовал ей лечь спать прямо по приезду, чтобы в самый ответственный момент вдруг не лишиться сознания от переутомления. Советом Джилл, конечно же, воспользовалась, и поэтому, убедившись ещё раз, что к ритуалу всё готово, она переоделась в чистое, расстелила кровать и легла. Правда, уснуть долго не получалось — мучили внезапно открывающиеся воображению видения, и страх с удушливой паникой периодически подкатывали к горлу. «Нужно думать о хорошем, думать о хорошем, думать о хорошем, » — твердила Джилл про себя, пытаясь отогнать плохие мысли, — «что у меня есть хорошего? Ну… Джек… Да, он определённо очень хороший. Я бы очень хотела увидеться с ним вновь». Так она и уснула, провалившись в тёплое воспоминание об одном из проведённых с юношей вечеров. «- Итак, первое, о чём тебе нужно помнить — не говори с духами, какими бы обидными фразами они не кидались. — Хорошо, я поняла. — Второе вытекает из первого — абстрагируйся. Неважно, где находится твоё тело, твоя душа — на пересечении миров, она — дверь для мертвецов в наш мир живых. Замани туда этих духов и захлопни дверь. — Легко сказать… — Джилл тяжко вздохнула. — И последнее, — Джек так посерьёзнел, что девочка нервно заёрзала, ожидая, что важного он сейчас ей скажет, — это самое главное, помни: твои веснушки и твои волосы — чудо, как и ты сама. — Джек! — Джилл облегчённо засмеялась, смущённо прикрывая лицо руками. — Я же объясняла тебе, что не люблю свою внешность не из-за того, что некрасивая, а из-за того, что я абсолютная копия моей матери, а она… — Да, ведьма Нагини, которая сожгла целый город и несколько деревень, я знаю. Это повод ненавидеть её, но не тебя. Ты — не Нагини, ты — Джилл. Вы два разных человека, верно, или я чего-то не знаю? — Он забавно нахмурил брови и посмотрел ей прямо в глаза. — Нет, я уверена, что мы два разных человека, но ведь у меня — её магия. — Это не её магия, Джилл. — Джек взял её за руку и сжал. — Это твоя магия. Твоя душа. И ты вольна ими распоряжаться, ты никому ничем не обязана и не должна соответствовать ничьим ожиданиям, понимаешь меня? — Понимаю, — кивнула Джилл и сжала его вторую руку. — Я должна поступать так, как велит мне сердце. — Верно. Это — самое главное.»***
Проснулась Джилл от шума: кто-то настойчиво стучал в её дверь. Музыка внизу утихла, видимо, гости уже разъехались, а те, кто не уехал, разошлись по комнатам. На часах одиннадцать ночи. Да, уже пора. Девочка встала с кровати и, поспешно сунув свечу в заранее приготовленный рюкзак, открыла дверь. За ней стояли родители — как иначе. В руках у отца скотч и верёвка, он их даже не прячет, ведь какой смысл, если Джилл знает, что её ждёт? — Милая моя, ты уже готова? — Мать жутко улыбнулась и попыталась погладить девочку по голове, но та отошла на шаг, не позволяя. Когда она рассказала Джеку об их поведении каждый Хэллоуин, он ответил не задумываясь: «Твои приёмные родители одержимы горем потери. Только в эту ночь их девочки могут говорить с ними, поэтому естественно, что они сходят с ума. Я не говорю, что такая жестокость нормальна, но их можно понять, верно?». Нет, в глубине души Джилл была абсолютно не согласна — приносить столько боли другому ребёнку, только чтобы связаться со своими? Это жестоко, это мерзко, это нельзя понять! Однако сейчас времени на ненависть нет — это чувство далеко не светлое, и лучше бы пока его избегать. — Я… Я готова. Родители удивлённо переглянулись, поэтому Джилл поспешила объяснить: — Ведь чем быстрее это начнётся, тем быстрее закончится, верно? И улыбка снова озарила их лица. «- Несчастные». И снова, как все пять лет до этого, Джилл спускается по, кажется, бесконечным лестницам вниз. Третий, второй, первый этаж и подвал — всё как будто одна монотонная дорога, и даже звука шагов не слышно за слишком громкими мыслями. Сёстры-тройняшки каждый год ровно за неделю до Хэллоуина отправляли Джилл записки с угрозами и унизительными стихами, а затем всю ночь с тридцать первого октября на первое ноября таранили её голову в подвале, напрочь ломая психику и заставляя молить о смерти. В первые два раза Джилл даже теряла сознание от страха и перегрузки, а в последующие всё заканчивалось рыданиями на полу и неделями психологической реабилитации, которую, впрочем, никогда не доводили до конца. Но в этот раз всё будет по-другому, в этот раз им не удастся её сломить — ни за что, ни за что! — Мы идём спать, милая. Будь хорошей девочкой этой ночью, ладно? И железная дверь подвала захлопнулась. — Джилл… Меня зовут Джилл. Вы ведь ни разу в жизни не назвали меня по имени… Ей ответило только эхо, затерявшееся где-то в бесконечном лабиринте коридоров, а затем повисла тишина. Источником света здесь было единственное круглое окно под самым потолком, это всегда пугало Джилл, ведь, когда луна заходила за тучи и переставала светить, в подвале становилось абсолютно темно. Но теперь с ней были свечи — множество тонких, которые она расставила по всей комнате, и одна толстая, та самая, что нужна для обряда. Закончив расставлять свечи, Джилл села на пол посреди комнаты, закрыла глаза, произнесла короткое заклинание — и свечи зажглись. «Так идеально — все до одной! Такого не было даже на тренировках с Джеком, а вот сейчас получилось!» — этой радостной мыслью Джилл попыталась отвлечь себя от того, что свет многочисленных огоньков выхватил из темноты три высоких каменных гроба, крышки которых были откинуты. Она уже знала, что там: бальзамированные тела некогда семилетних девочек-тройняшек в красивых чёрно-красных платьях, сложивших руки с сухими цветами асфоделя на груди. Эти цветы и были причиной того, что сёстры могли возвращаться в мир живых, именно они являлись теми вратами, которые Джилл было нужно открыть внутри себя и закрыть навсегда. Полночь надвигалась, а Джилл всё сидела посреди своих свечей и шептала молитвы. «Пусть каждая свеча будет одной твоей светлой мыслью, и чем их больше, тем лучше. Не дай духам потушить их все» — так тогда сказал Джек, и сейчас Джилл казалось, что она чувствует с огоньками прямую связь: она молилась, и пламя росло, становилось стройнее и сильнее. А когда оно отклонилось от пробежавшего по помещению ветерка, Джилл поняла: они здесь. — Кто это у нас здесь? — Джилл… — Ведьма! Ведьма! Три голоса, сливаясь и продолжая друг друга, беспорядочно закружились в её голове. Джилл уже знала, кто есть кто: первым, самым ехидным голосом говорила Фейт, за ней, колко-безразличным — Хоуп, а третий, маниакальный, с нотками безумства голос принадлежал Лави. — Не замечает? — Игнорирует. — Эй, уродина! И тройной, жуткий голос, который был будто повсюду, одновременно и снаружи, и внутри: «Можешь уже начинать плакать!». Краем глаза Джилл заметила, как потухли сразу две свечи. «Осталось ещё тридцать четыре… Нельзя дать им управлять моими эмоциями.» Джилл встала на ноги. Нужно сконцентрироваться, если не выйдет, то ей не удастся полностью пробудить свою силу. — Что это? Думает победить нас? — Экзорцист, пф… — Забыла, где место такому отродью, как ты, а?! И громкий смех снова заполнил всё пространство. «Не должна отвечать, не должна поддаваться, нельзя!». Три фигуры начали медленно проявляться, кружась вокруг Джилл и строя мерзкие гримасы. — Вы только посмотрите, что это блестит у неё в волосах? — Заколка. Кажется, страшила Джилл решила, что эта заколка исправит её уродливую рожу. — Ах! Симпатичный парень сказал ей, что она красивая, чтобы посмотреть, как тупо засветится её личико! А ты поверила? Она поверила! «Они знают, на что давить, и будут использовать всё, что важно для тебя. Умей сопротивляться!» — снова вспомнились Джилл слова Джека, и она сжала до скрежета зубы, заметив с раздражением, как потухла ещё одна свеча. Фигуры вокруг крутились всё быстрее и быстрее, обретая цвет и объём. Да, это то, что нужно, прямо этот момент… — Сейчас! Быстрый рывок, едва не падение, но Джилл удаётся выровняться до встречи с полом. Ритуальная свеча в руках зажигается по воле мысли — ведьма даже не заметила, как сделала это. Дрожащими от волнения руками Джилл от пламени этой свечи один за одним поджигает букеты на груди у каждого тела — огонь перекидывается быстро, и так же быстро распространяется по сухим стебелькам. Раздался оглушительный тройной крик — ворота открылись. Резким, высоким голосом, почти крича, Джилл начала читать текст заклинания. Стоны, завывания, проклятья, три корчащиеся фигуры за спиной, и девочке страшно, но она лишь начинает читать быстрее, боясь сбиться хоть раз. Голова вдруг начинает раскалываться, так больно, что, кажется, сейчас взорвётся. Но взрыва не происходит, вместо этого Джилл чувствует сильный удар в грудь, выбивающий дыхание, а затем её тело плашмя падает на пол. — Жалкие попытки… — Ты заплатишь за это… — Падаль! Гниль! — Поверила парню? Он смеялся над тобой! — Такая слабая, такая бесполезная, кому ты нужна? — Ты умрёшь, ведьма! Всех ведьм сжигают на кострах! Злобное шипение сопровождалось многочисленными ударами ногами. Били сильно, ломая рёбра, били до тех пор, пока из Джилл не вырвался кровавый кашель. Тогда только её оттащили обратно в центр помещения. — Мы заберём ту силу, что у тебя осталась, этого вполне хватит, чтобы поддерживать материальные тела, — оповестил снова тот жуткий тройной голос, и новый удар ногой пришёлся прямо в челюсть. Джилл чувствовала, как жизнь покидает её. Медленно, по капле магии, по капле крови. Теперь во всём подвале огонь был только в страшных глазах тройняшек. Подожжённые цветы потухли. Не горит ни одной свечи. Луна заходит за тучи, и света почти не осталось. Но что это? На фоне тёмного проёма окна будто что-то тлеет. Глаза Джилл затуманены, поэтому она не сразу понимает, что это. А это свеча. Она поставила её туда с мыслью о свободе, сама не зная, зачем, и вот теперь, кажется, это единственный свет здесь. «Когда ты думаешь, что всё потеряно, это значит, что ты что-то упускаешь. Выход есть всегда, Джилл, запомни это хорошо». И Джилл вспомнила. Её губы, отплевав кровь, вновь зашевелились, продолжая заклинание, цветы на мёртвых телах вспыхнули, и сёстры снова закричали. Что было дальше — Джилл не знает. Мир в её глазах потух, но блаженная улыбка застыла на губах. Она не сдалась. Она смогла. Она смогла.***
— Джилл. Ты слышишь меня, Джилл? Девочка с трудом открыла глаза. Впереди маячило знакомое взволнованное лицо, которое тут же смягчилось, когда она очнулась. — Джек… — попыталась было сказать она, но тут же при первой попытке сморщилась от боли. — Тихо, тихо, ничего не говори. У тебя внутри всё поломано. Но не бойся, мы быстро поставим тебя на ноги. «Мы?» — удивлённо подумала Джилл и осмотрелась вокруг. В проёме двери маячили несколько человек в специальной форме, которую девочка видела лишь однажды, но запомнила навсегда. «Экзорцисты. Я дома».