***
Чарльз вошел к себе в комнату и потянулся. Сегодня был долгий день. Тренировки его вымотали, но он был рад успехам ребят. За несколько последних недель они очень преуспели в овладении своими способностями. Если бы он только мог помочь всем мутантам контролировать свою силу, жить с ней, тогда бы, возможно, они перестали бояться сами себя. — Так о чем она говорила, Чарльз? Ксавье вздрогнул от неожиданности. Тихий хрипловатый голос. Его он узнал бы всегда. Как и его обладателя. Немного неуклюжий, светлоглазый мальчишка с растрепанной шевелюрой. Растерянный, но пытающийся казаться уверенным. Таким он его помнит. — Господи, Эрик! — Ксавье улыбнулся, оборачиваясь к другу. — Ты здорово меня напугал. А это не часто кому-то удается. Перед ним стоял взрослый привлекательный мужчина, далеко не подросток. Волосы аккуратно уложены, светлый спортивный костюм подчеркивает стройную фигуру. Когда-то горящие вызовом миру серые глаза стали холодными, словно металл, которым управляет их обладатель. Из них исчезла былая надежда, уступив место боли и ненависти. — Чарльз, я задал вопрос. Хватит уходить от ответа, — Леншерр застыл у двери. Лицо не выражало никаких эмоций, руки скрещены на груди, а взгляд приклеен к профессору. От прежней неуверенности не осталось и следа. «Нэшвилл. Чертов Нэшвилл. Эмма что-то нашла у тебя в голове. То, о чем ты не хочешь говорить». Чарльз молча опустился в кресло и пригласил Эрика последовать его примеру, но тот не сдвинулся с места. Ксавье не знал, как начать разговор. Он должен был рассказать Леншерру всю правду еще в самом начале, когда заставил отпустить подводную лодку, не дал погибнуть… снова. Но не смог. В Эрике было столько злости, столько боли, что правда бы все только усугубила. И он откладывал разговор. Нэшвилл был в прошлом, столько времени прошло с тех пор, что Чарльзу даже удалось забыть о нем на десяток лет, пока былое снова не дало о себе знать. И Эмма, черт бы ее побрал, залезла к нему в голову и нашла то, что он так отчаянно прятал. Фатальную ошибку юности. Огромную потерю, которую понесли два человека. Боль и сожаления, с которыми ему приходилось жить. Непонимание и злость, с которыми справлялся Леншерр. — Эрик, сейчас не самое лучшее время для этого, — Чарльз крутил в руке фигуру белого коня, уже зная наперед, что Леншерр не отступится. Он пришел с готовностью узнать правду и без нее не уйдет. Но он не знал, с чего начать. — Я был там. В Нэшвилле. Очень давно, — после недолгой паузы заговорил Эрик. — Все, что я помню, это как сошел с поезда и заселился в облезлую комнатушку. А дальше — пустота. Целый год, Чарльз. Я не помню целый год своей жизни. Ты же был у меня в голове, должен был заметить, — мужчина расхаживал по комнате, запустив руки в карманы. Вдруг он остановился, хмуря брови. — Ты можешь вернуть мне воспоминания, не так ли? Это же является частью твоих способностей? — Эрик, я… Все не так просто. Чарльз поник. Он мог сделать то, о чем просил Леншерр, — давно уже должен был — но так же он осознавал возможные последствия того, что Эрик узнает правду. Он очень виноват перед старым другом, и ему стоило поговорить с ним намного раньше. Вернуть то, что отнял у него. Но в тот вечер, когда он снова уловил мысли Эрика, когда увидел его удивленный, недоверчивый взгляд, когда убеждал, что он больше не одинок, вернулись забытые чувства и страх. Он был рад и напуган одновременно. И теперь человек, чья жизнь могла идти по-другому, не соверши он глупость в тот день, стоял перед ним в надежде получить ответ. — Я могу вернуть твои воспоминания, — признался Ксавье. — Тогда я готов, — Эрик улыбнулся, расставляя руки в стороны. — Что мне нужно делать? Чарльз неуверенно поднялся и подошел к Эрику. Он еще раз внимательно рассмотрел Леншерра. Все тот же светлоглазый парень с довольной улыбкой, которого он помнил, но с грустью и болью в душе. Частично, он виновник этому. Ксавье потянулся к виску друга и замер. — Эрик, прежде, чем я это сделаю, я хочу чтобы ты знал, мне очень жаль, — от того, насколько глупо прозвучали его слова, Чарльз потупил взгляд. Одними «жаль» и «прости» здесь не отделаться. — Ты о чем? — Нэшвилл. Там мы с тобой… — Ксавье запнулся, затем втянул в себя воздух и сказал то, что обязан был: — Мы с тобой познакомились в Нэшвилле, когда мне было семнадцать. «Что?!» — Не может… Что ты со мной сделал? — Леншерр неосознанно отступил от протянутой руки Чарльза. — Тогда я не до конца научился управлять своей силой. Я хотел, чтобы ты забыл не все, а лишь последние воспоминания. Чарльз видел, что Леншерр ему не верит, считает его слова глупой шуткой. Но какая-то его часть была другого мнения. И она шептала, что он должен был сразу догадаться или хотя бы предположить такой вариант. Ведь если исчезнувшие воспоминания о Нэшвилле дело рук не телепата, тогда кого? Вариантов было немного. Но эта рациональная часть все же не понимала одного: как человек, сумевший умерить его злость и показавший, что она была не единственным чувством, какое он способен испытывать, смог совершить с ним такое? Ксавье в очередной раз пожалел, что ему не нужно прилагать особых усилий, чтобы услышать мысли Эрика. То, чем его друг не хотел бы ни с кем делиться. Он был самым настоящим мошенником по отношению к Леншерру, что очень огорчало Чарльза. — Зачем? — Лучше я сначала покажу, — телепат коснулся виска недоверчиво глядящего на него Эрика. Сгущающиеся сумерки. Железная дорога. Протянутые вперед руки, и мчащий навстречу поезд. Все мысли сосредоточены на свистящем составе в попытке остановить его. В висках покалывает. Злости не хватает, чтобы совершить задуманное. Поезд не замедляет свой ход. Из горла вырывается крик отчаяния, но с места он не сходит, собравшись противостоять тоннам железа. — Сойди с рельс! Он тебя собьет! Чьи-то слова доносятся до него, но он не слышит. Перед ним стоит цель, кроме которой для него сейчас ничего не существует, и он добьется ее любой ценой. «Уйди, Эрик! Оставь это!» Теперь слова звучат у него в голове, от чего он вздрагивает. Голос незнакомый, но приятный. И он обращается к нему по имени. Так что Эрик делает единственный логический вывод: это его собственный внутренний голос. Напуганный. Но он не слушается. Все стремится победить быстро приближающийся состав. «Эрик! Хватит!» — Убирайся, идиот! Он слышит протяжный сигнал гудка и закрывает глаза, из последних сил концентрируя мысли. Чувствует удар и влажность земли. Дышать тяжело, на губах ощущается металлический вкус, к которому он успел привыкнуть за последние несколько лет. — Чего ты пытался добиться? Ты бы не смог его остановить! Тот же голос, но уже не в голове. Слова осуждения звучат прямо у него над ухом. Леншерр удивленно открывает глаза. Голубоглазый парень с растрепавшимися волосами замер в полуметре от его лица. Именно его руки упираются в грудь и не дают нормально дышать. Поезд грохочет рядом. Вагоны быстро сменяют друг друга. — Кто ты? — Чарльз. Чарльз Ксавье, — парень подымается и подает руку. — Я слышал тебя. У себя в голове, — он не может поверить, что это произошло на самом деле, и он не принимает желаемое за действительное. — Ты… — Такой же, как ты, — заканчивает за него Чарльз. Легкая улыбка касается губ. — Ты не один такой. Так и будешь лежать? — Эрик Леншерр, — он принимает руку парня. — О, Эрик, как мне жаль. То, как он с тобой поступил… ужасающе. И твоя мама… Эрик собирался разозлиться, сказать Чарльзу убираться с его головы, но увидел такую муку в глазах телепата, что не смог даже пошевелиться. Уже очень давно никто не испытывал к нему жалости. Прохладный день. За окном зарождается гроза. В кафе тепло и уютно. Кофе приятно обжигает горло. Парень напротив сосредоточенно тычет вилкой в яичницу. И он, не таясь, в очередной раз внимательно рассматривает своего нового друга. Вроде ничем не примечательный парень, но с таким добродушным взглядом голубых глаз, что, хотя он из-за этого и считал Чарльза наивным поначалу, оторваться от этих глаз не мог. И если бы ему нужно было охарактеризовать Ксавье одним словом, то теперь он употребил бы другое прилагательное. — Эрик, даже не проникая к тебе в голову, я знаю, что ты пялишься на меня, — Ксавье не поднимает голову, явно чувствуя себя не очень комфортно. — Прекрати. — Извини, — он улыбается, на несколько секунду задерживает взгляд на друге, а затем все же смотрит в окно. — Ты задумывался о том, что мы обладаем огромной силой и вместе могли бы много всего совершить? — Что же? — Чарльз оставляет еду почти нетронутой, и Эрик чувствует на себе чужой взгляд. — Да все что угодно, — он всматривается в голубизну глаз напротив и пожимает плечами. — С твоими телепатическими способностями и моей силой мы способны на все. Только представь, Чарльз, чего мы сможем достичь, объединив наши силы. Мы можем изменить этот мир. И уже никто не посмеет использовать нас в качестве лабораторных крыс. — Оставь это, Эрик, — хмурится собеседник, и голос приобретает холодную твердость. — Брось, Чарльз. Разве у тебя нет чего-то, что ты бы хотел изменить? — Только не так, — категорически заявляет Чарльз. Но Эрик видит, что его слова заставили Ксавье задуматься. — Шахматы? — Только если ты не будешь лезть ко мне в голову. — Это я могу обещать. — Ладно. Игрок из меня так себе. — Ничего, для первого раза я поддамся, — Чарльз весело смеется, и Эрик не может удержаться от улыбки. — Я знаю, что нужно делать, — уверенно заявляет он, указывая в сторону парка, мимо которого они проходят. Листья с деревьев почти облетели, и теперь их гоняет по дорожкам ветер. Осенний пейзаж навевает скуку. Хоть сегодня и выходной день, людей гуляет немного. — Я не понимаю, о чем ты, но тон твоего голоса мне уже не нравится, — Чарльз подозрительно косится на друга, кутаясь в шарф. — Пошли покажу, — Эрик улыбается и, не дожидаясь ответа, отправляется в парк. После недолгих раздумий Чарльз идет следом, он слышит его торопливые шаги. — Эрик, что ты задумал? Он не отвечает, хочет, чтобы Ксавье сам все увидел. Приближается к сидящему и заинтересованно читающему мужчине и протягивает руку. Концентрируется и ощущает покалывание в пальцах: организм откликается на присутствие металла. Медленно поворачивает ладонь и в следующее мгновение сжимает кулак. — Вот так, — он оборачивается к Чарльзу, который все это время внимательно за ним наблюдает, и раскрывает руку. — Если не ошибаюсь… доллар двадцать семь центов. Немного. — Он не очень обрадуется, не обнаружив этих денег у себя в кармане. Теперь мы воруем? — Я бы это не так назвал. Скорее искусство, чем воровство. Чарльз молча смотрит на него, но Эрик не видит в его глазах осуждения или негодования. Там скорее затаился сдерживаемый азарт, если такое вообще возможно. — Молодой человек, простите, — Эрик удивленно оборачивается на женский голос и видит перед собой тепло улыбающуюся женщину средних лет. — Вот, держите, — она протягивает две купюры по два доллара. — Берите, берите. — Что… — он теряется, не понимая, что происходит. Первое, о чем он думает — она видела, как он забрал деньги у мужчины, но сразу отбрасывает эту мысль, понимая, что после такого она бы перед ним не стояла. А потом его осеняет и он принимает деньги. Женщина просто кивает в ответ и уходит. — Это было здорово, — Эрик снова оборачивается к Чарльзу, который не очень удачно делает попытку сдержать улыбку. — Об этом я и говорил, вместе мы способны на многое. Чарльз мгновенно реагирует на его слова. От улыбки не остается и следа, глаза приобретают темный оттенок, и парень отворачивается. — Идем, — кидает Ксавье через плечо. — Здесь становится холодно. Веселый смех, мягкая улыбка, яркие умные голубые глаза и почти наивная вера в человечество. Этот человек все чаще и чаще посещал его мысли, и Эрик безуспешно с этим боролся, пытаясь мыслить трезво, и очень надеялся, что Чарльз сдержит свое обещание и не станет заглядывать к нему в голову. — Эрик! Он просыпается от очередного кошмара. Сдавленный крик не вырывается наружу, застряв внутри. Он сжимает влажную простыню и тяжело дышит. — Эрик, все хорошо? — теплая рука касается его холодной кожи, и он реагирует моментально. Ручка и вилка — первое, на что натыкается его сила — вздымаются вверх и замирают в нескольких сантиметрах от лица ночного гостя. — Успокойся, друг мой, это я. Чарльз, — не смотря на напряженность ситуации, голос остается мягким и спокойным. Теперь он различает силуэт Ксавье, сидящего на краю его кровати в полутьме, и расслабляется. Предметы с характерным звуком падают на пол. — Извини, я еще не до конца проснулся. — Все хорошо, — он чувствует, что Чарльз улыбается, и снова удивляется его беззаботности. — Очередной дурной сон? Эрик кивает, но, не будучи уверенным, видит ли этот жест Чарльз, отвечает: — Да, все как обычно, — он коротко смеется. — Думаю, это будет преследовать меня всю жизнь. — Надеюсь, ты не прав. Рука Чарльза сжимает его запястье, и он только сейчас понимает, что Ксавье ее не убрал, даже когда над ним нависла опасность. — Засыпай, я посижу с тобой. Этой ночью кошмары тебя больше не потревожат. Эрик еще какое-то время всматривается в силуэт Чарльза. Он чувствует благодарность к другу, но не знает, как ее выразить, поэтому просто закрывает глаза. Его мысли переносятся в солнечное лето в незнакомом, но уютном поместье. Перед тем, как провалится в сон, он невнимательно накрывает ладонь телепата свободной рукой и одними губами шепчет «спасибо». — Я верю в тебя, Эрик, — серьезность тона не оставляет места для сомнений. — А так же в то, что ты куда лучше, чем пытаешься показать. И мое мнение ничто не изменит. Он не возражает, принимая искренность в словах друга. Он не может вспомнить, в какой момент перестал сомневаться в Чарльзе, но это уже не имеет никакого значения. — Давай сбежим, — спустя столько месяцев он наконец-то решается предложить Чарльзу то, о чем так долго думал. — Уберемся куда-нибудь подальше. Тебе больше не придется возвращаться к своему отчиму. Я… я избавлюсь от своего прошлого. — Это непросто, Эрик, — парень улыбается, но светлые глаза наполнены печалью. — Давай же, Чарльз, — он сжимает руку друга, а тот лишь смущенно опускает глаза в пол. Как всегда. — Ты и я. Вместе. Будем жить как все, не придется больше прятаться. — Ты хочешь пожертвовать своими способностями ради того, чтобы быть как все? — Чарльз недоверчиво смотрит на Леншерра. — Разве ты никогда не хотел быть обычным? — Он подается ближе к парню, опускает обе руки на плечи и не может оторвать взгляд от этих бездонных глаз, заполонивших собой все его мысли. — Чарльз… — Эрик, не надо, прошу, — шепчет Ксавье, вздрагивая. — Ты обещал не лезть ко мне в голову, — осуждающе замечает Эрик. — Но теперь ты знаешь, что я чувствую, Чарльз. Я люблю тебя, — он улыбается. — Думал, будет сложнее сказать это. Я тебя люблю, Чарльз. Он впервые касается таких желанных губ своими. Чарльз обвивает его за шею, сначала несмело отвечая на поцелуй, а затем прижимается к нему, словно этот поцелуй не первый, а последний. Теперь Эрик точно уверен, что ради этого парня он готов пожертвовать многим, готов оставить все позади и жить будущим. Холодные дрожащие пальцы касаются висков. «Прости меня». Чарльз отпускает его. Он чувствует, как ноги подкашиваются, отказываясь исполнять свою главную функцию, и упирается спиной о стену. Все это время он жил во лжи. Человек, которого он полюбил, предал его. Все эти месяцы Чарльз смотрел ему в глаза и врал. Каждое слово, каждое действие было неправдой. «Нет. Нет! НЕТ!» Он не хочет принимать такую правду. Не может смириться с тем, что Чарльз, который всем кажется таким добрым и милым, смог убить в нем того, кем он сам стал благодаря ему. Тот год, как он только что узнал, изменил многое в его жизни. И причиной тому было не только зародившееся в нем чувство. Он готов был бросить поиски Шоу, забыть свое прошлое ради будущего, а Ксавье все уничтожил. Растоптал и сбежал. А потом, спустя столько лет, вытащил из воды и решил снова запудрить голову, дать надежду и заполнить собой его мысли. И все это время молчал. Если бы Эмма не залезла к телепату в голову, то он бы так ничего и не рассказал. Чертов эгоист! Самовлюбленный сукин сын! — Откуда мне знать, что это правда? Ты мог вложить мне в голову любые мысли, какие тебе только захочется. Почему я должен верить? Вся ситуация не до конца укладывалась у него в голове, и Эрик продолжал отрицать. Он не хотел верить в то, что его в очередной раз предали. К тому же человек, которому он сам готов был полностью довериться. — Ты знаешь, что это правда. В глазах Чарльза застыла печаль, которой он раньше не замечал. А еще сожаление. И это лишь больше выводит Леншерра из себя. Когда Ксавье касался его виска в той маленькой плохо освещенной комнате без единого окна, ему не было жаль. И теперь он не смеет сожалеть! — Как ты посмел? — этого он не может понять. Они были лучшими друзьями. Чарльз был его единственным другом, таким же, как он сам. Тем, кто понимал и принимал его. — Я был молод, Эрик, — Чарльз не отводит взгляда от Леншерра, голос звучит тихо. — Не был готов к изменениям. — Ты украл не только те воспоминания, — новое осознание будоражит светловолосого мутанта, и он зло сжимает кулаки. — Ты отобрал и другие, верно? То, что ты показал мне сегодня на тренировке — маму — ты не нашел у меня в закоулках памяти, а "вернул", как сейчас? Так ведь? Наконец-то Чарльз отводит от него взгляд своих светлых голубых глаз, и ему становится легче. Не всматриваясь в них, он может воспринимать его как самого обычного человека, ничем не выделяющегося среди остальных. — Эрик, пожалуйста, послушай… — Отвечай! — теперь мужчина повышает голос, его начинает раздражать смехотворная сдержанность собеседника. — Да. Мне жаль, — Ксавье поник, вдруг ясно напомнив Леншерру того подростка, которого он, не сдержавшись, поцеловал. Воспоминание стало последней каплей, и Эрик взорвался: — Ему жаль! Это же не у тебя в голове покопались. Ты все уничтожил! Я готов был от всего отказаться ради тебя! Этого было не достаточно? — Леншерр свирепел, каминная решетка дребезжала, шахматы кружили над доской. — Ты знал, что я собирался бросить поиски Шоу? Отпустить прошлое, как ты хотел. Чарльз молчал, уставившись в пустое пространство между ними. «Трус!» — Ты трус, Чарльз. Ты мог просто сказать, что не хочешь ехать со мной, что я тебе не нужен. Так поступают обычные люди, но не ты. Не-е-т. Ты решил сделать по-своему и уничтожить того, кем я стал благодаря тебе. — Это не так. Я совсем не этого хотел. — А чего ты добивался?! Хотел поэкспериментировать на мне со своей силой? Хотел проверить на что способен? — В тот день я пришел, чтобы сказать, что возвращаюсь домой! — Не сдержался Чарльз, упершись взглядом потемневших глаз в старого друга. — Что больше не могу так жить и должен уехать. Ты даже не имеешь представления, как сильно влиял на меня! Я хотел, но боялся принять твое признание! Ты знал, как люди относились к двум парням, которые… жили вместе? Я запаниковал. Я хотел, чтобы ты забыл о своем признании. Хотел оставить все как есть. Все эти годы я жалел о том поступке. Об ошибке, которую совершил. — Вот только не надо сейчас о жалости мне говорить, — фыркнул Леншерр. Слова Чарльза не произвели на него никакого впечатления, они лишь подтвердили его правоту: Ксавье трус. — Почему ты не вернул мне воспоминания, когда понял, что сделал? — Я не знал как, Эрик. Если бы я попытался, то мог лишь еще больше навредить. — Куда еще больше? Ты забрал все самое лучшее из моей жизни. Почему не Шмидт, не его опыты на мне, не война? Почему ты их не забрал? Он смотрел на взрослого мужчину — предателя, использовавшего свою силу против него, — но видел добродушного улыбчивого паренька, бросившегося спасать его из-под колес поезда; видел парня, который помог ему когда-то справиться со злостью; видел человека, при взгляде на которого его сердце последние несколько недель делало на пару ударов в минуту больше, чем обычно. И отказывался понимать его поступок. — Я же сказал, Эрик, я хотел забрать лишь воспоминание о поцелуе. Я не планировал отбирать целый год твоей жизни, — Чарльз протянул было к нему руку, но не посмел притронуться, и она безвольно упала вниз. — Не хотел этого. — Но именно это ты и сделал, — Леншерр отступил от Ксавье и отвернулся к окну. — Почему ты сбежал? Когда понял, что я больше тебя не помню, почему не остался хотя бы объяснить что-то, а бросил меня теряться в догадках и думать, что я начинаю терять контроль над своим разумом? — Я осознал свою ошибку лишь спустя месяцы, — Чарльз тяжело вздохнул, послышались тихие шаги. — Если бы я сразу понял, что натворил, то не оставил бы тебя. — Ты думал лишь о себе, Чарльз, — рассмеялся Эрик, сам того не ожидая. Он перестал что-либо чувствовать, и ему очень хотелось на свежий воздух, подальше отсюда. — Пытался защитить себя, только бы тебе было комфортно. И тебе было плевать на меня и мои чувства. — Это не так! — Именно так. Ты мог тогда просто уйти, я не удерживал тебя силой. Но ты не ушел и ответил на тот чертов поцелуй. А затем решил, что я не заслуживаю даже помнить. — Твои чувства были взаимными! Ясно тебе, Эрик Леншерр? Я влюбился в тебя, и это меня пугало. Я думал, что если поддамся этим чувствам, соглашусь с твоим предложением и останусь с тобой, то ни один из нас не сможет жить спокойно. Мы бы жили в вечном страхе. Хоть он и не был телепатом, но знал, что Чарльзу больно, он слышал это в его голосе. И это доставляло ему садистское удовольствие. — Мы и так в нем живем, мы мутанты. Люди все равно нас не принимают. Ты не любил, Чарльз, потому что тот, кто любит, не предает. Не обманывай хотя бы себя. Он мог еще много всего сказать Ксавье о его поступке, о его «я-тебя-тоже-любил» и о том, как все бы выглядело сейчас, не сотри Чарльз его воспоминания (или если бы он не поцеловал тогда друга и не разрушил все, но за собой вины Эрик не чувствовал и попросту игнорировал такой вариант), но понимал, что еще немного пребывания в этом душном помещении — и его злоба вырвется наружу. Как бы он не ненавидел Чарльза в этот момент, что-то внутри него боялось ему навредить. Леншерр бросил холодный взгляд на друга. — И не смей больше лезть ко мне в голову, — Эрик притронулся указательным пальцем к виску. — Если я почувствую здесь твое присутствие — я за себя не ручаюсь. Он в несколько шагов преодолел расстояние, отделяющее его от выхода, и покинул комнату, беззвучно закрыв за собой дверь. — Эрик! Крепкое дерево заглушило отчаяние в голосе телепата.Часть 1
27 ноября 2017 г. в 20:48
«Президент Шоу! Президент Шоу!»
Мысли Эммы были настолько ясными и безумными, что Чарльзу стало не по себе. Миру угрожала опасность куда страшнее, чем кто-либо из них мог предположить. Война — только первый шаг в кровопролитной борьбе.
— Прекрасно, да?
Телепат переглянулся с Эриком, внимательно наблюдающим за ними, и вздохнул.
— Это хуже, чем мы себе представляли, — он видел игривую улыбку на губах Эммы. — Ты пойдешь с нами. В ЦРУ захотят поговорить с тобой.
— Сомневаюсь. У них теперь проблемы посерьезнее, — она улыбнулась и подалась вперед к собеседнику. Чарльз ощутил ее присутствие у себя в голове, сопровождающееся покалыванием в висках. Мисс Фрост бессовестно рылась в воспоминаниях, неотрывно глядя ему в глаза, пока он пытался защитить самое важное, жалея, что не умеет блокировать нежелательное вторжение в свой разум.
«А вот это уже интересно!»
— Ты рассказал ему о Нэшвилле или боишься, что он отвернется от тебя? — она с любопытством перевела взгляд на Эрика. — Он тебе рассказал?
— Нэшвилл? — Леншерр поднялся на ноги, зацепив стакан, который бесшумно упал на ворсистый ковер, никем не замеченный. — Что тебе о нем известно?
Эмме удалось добраться к тому, что он желал скрыть больше всего. Единственному, что не дает покоя, преследует его. Тот один раз, когда его мутация навредила другому человеку.
Из замешательства Чарльза вывели хрипы Эммы. Металлический прут сильнее сдавливал ей горло, и она безуспешно пыталась освободиться.
— Эрик, не надо. Прекрати.
Но мужчина его не слушал, он был всецело сконцентрирован на своей жертве.
— Что тебе известно? — повторил свой вопрос Леншерр, пока Фрост судорожно хватала ртом воздух.
— Отпусти ее. Она ничего не знает, — попросил Ксавье, желая, чтобы Эрик послушался его, и ему не пришлось прибегать к крайности: влезать в голову друга и заставлять его отступить.
— Знает, она сама только что призналась. Не вынуждай меня, Эмма, — почти что прорычал мужчина.
— Нет, Эрик, она сказала, что я знаю, — на него уставились удивленные глаза друга, и он услышал, как мисс Фрост закашлялась.
— Что это значит?
Чувство стыда нахлынуло на Чарльза. Он перевел взгляд с Эммы на Эрика и покачал головой.
— Это не лучшее место. Давай сначала вернемся в усадьбу и там поговорим.
— Чарльз, — требовательно позвал Леншерр. — Если тебе хоть что-то известно о Нэшвилле, я должен знать.
— Эрик, пожалуйста, не сейчас, — Чарльз слышал, что его голос прозвучал умоляюще. Видимо, это не ускользнуло от внимания Эрика, поскольку тот, после недолгой паузы, неохотно кивнул.
— Сочувствую, Макс, — прохрипела Эмма, злорадно ухмыляясь.