Время — плохой доктор

Любовь — дело наказуемое… Эркюль Пуаро.

Сегодняшнее утро в Москве выдалось по-настоящему тёплым. Солнце ярко светило ещё с самого утра, радуя своим светом и теплом, а ласковый весенний ветер колышет уже успевшие появиться на деревьях молодые листочки. Город уже давно проснулся, и погряз в привычной утренней суматохе. Постоянным потоком движется транспорт, а по тротуарам суетливо пробегают люди, спешащие по своим делам. Быстро перебирая ногами, попутно проклиная весь мир за такую несправедливость, спешила на работу Юлия. Взглянув на часы, она снова чертыхнулась и ускорила шаг. Часы показывали полдесятого, а это означало, что девушка опаздывает вот уже на тридцать минут. А перспектива получить выговор от строгой Валентины вовсе не радовала… Увидев вблизи стены уже успевшего стать родным здания, Юля облегчённо выдохнула. Девушка быстро «нырнула» в отель, а уже через десять минуть стояла перед дверьми прачечной. Тяжело выдохнув и мысленно приготовившись к ругани начальницы, она открыла дверь и тут же с облегчением выдохнула. За столом старшей горничной было пусто. Юлия уже хотела было схватить свою тележку и скрыться где-нибудь в номере, но интересный разговор полушёпотом, который доносился где-то с другой стороны прачечной, за вешалками с одеждой постояльцев, заставил девушку замереть и прислушаться. — Однако какая эта Канаева всё-таки на самом деле! — недовольно ворчала одна из горничных. — Тихоню из себя строила, а вон как оно всё вышло. За какие это интересно такие заслуги она уже управляющей стать успела? Без году неделя, как она полы вместе с нами тут драила, а вот теперь уже начальницей заделалась. — Вот-вот, — поддакивал второй голос, который, судя по всему, принадлежал Яне. — Нос задрала и пошла. Тоже мне начальство великое! Правильно говорят, что власть людей портит. И откуда её только к нам принесло? — Понятно откуда! Я слышала, как портье наш, Лёша, рассказывал, что Канаева теперь в Санкт-Петербурге в каком-то элитном отеле обитает, — с радостью «подхватила» разговор Анжелика, ухмыляясь и складывая руки на груди. — И за какие такие заслуги она так высоко поднялась, тоже ясно. Неужели вы ещё ничего не поняли? — горничная с широкой улыбкой уставилась на подруг, которые удивлённо на неё таращились, ожидая новых новостей. — Оно-то понятно, что тут дело без богатого паренька не обошлось, — завистливо проговорила Яна. — Знать бы точно, кто он. И как только у Канаевой это получается, цеплять всех богатеньких парней? Может, она очередного владельца отеля себе нашла? Тут в прачечной раздался громкий хохот девушек. Юлия же сжала кулаки, в полной готовности выйти на защиту своей бывшей подруги. Но то, что она услышала дальше, всё же заставило её снова замереть. — Вот только на этот раз этот бедолага так легко, как Павлик и Никитка не отделается, — снова начала Анжелика. — Канаева то наша, похоже, беременна. По прачечной пронеслись удивлённые возгласы и смешки. Юлия сама едва ли успела закрыть рот ладонями, чтобы не ляпнуть чего-нибудь. Она и сама заметила, что Даша очень сильно изменилась. И про её возможную беременность рыжая тоже думала, ведь на лицо были все признаки. — Ну, а что вы так удивляетесь? — подключилась к разговору Диана. — Может, она и пытается скрывать своё положение, но чем больше срок, тем тяжелее это делать. Уж я-то это знаю, — с улыбкой продолжила девушка, вспоминая свою недавнюю беременность. — Посудите сами, Даша постоянно носит мешковатую одежду, с трудом стоит на каблуках, и наверняка это всё из-за оттёкших ног. Походка у неё, как и у всех беременных, «вразвалочку», да и руки она часто на животе держит. Какие доказательства вам ещё нужны, а? — Да уж, — тяжело выдохнула Яна. — И кто, интересно, этот счастливый папаша? Девушки вместе весело засмеялись, Юлии же от услышанного хотелось показать своё присутствие и закрыть рты всем этим наглым особом. Хоть они с Дашей и были в ссоре и не общались около полугода, но она никому не позволит клеветать и говорить всякие гадости про неё. — Что, опять сплетни собираете? — строго проговорила Юлия, окидывая своих коллег злым взглядом и складывая руки на груди. — И ведь не надоело вам ещё в чужом грязном белье копаться? — А ты что, Комиссарова, в защитницы подалась? — зло отозвалась Анжелика. — А ты имеешь что-то против? — с тем же тоном проговорила Юлия. — Тебе-то какое дело до Канаевой? — ухмыляясь, проговорила Яна. — Вы ведь больше не общаетесь, разве нет? — А вам какое дело? — зло прошипела рыжая. — Шли бы вы лучше работать, пока Валентина не пришла. А то ведь мало не покажется за все ваши разговорчики! Юлия быстро схватила свою тележку и вышла из прачечной, громко хлопнув дверью. Девушке вовсе не хотелось участвовать в этом балагане и слушать, как её подруге промывают кости. Даше и так сейчас наверняка очень тяжело, а ещё и эти дурацкие сплетни… Юлия уже давно хотела подойти к новой начальнице и попытаться поговорить и помириться, но за все эти полторы недели, что Даша тут, ей так и не удалось этого сделать. Всё никак не было подходящего момента. Канаева редко покидала свой кабинет, а если это и происходило, то только по острой необходимости. Девушка будто бы пыталась укрыться от всех и всего. Ещё и Павел стал каким-то странным. Юлия очень хорошо помнила, с каким настроем парень ждал Канаеву и как тщательно готовился к её приезду. Сейчас же его будто бы подменили. Паша так же, как и Дарья, старался как можно реже появляться на глазах людей и всё чаще отсутствовал в отеле. Эти оба явно всеми силами старались избегать встречи, и Юлия совершенно не знала, что делать дальше и как им помочь, ведь Комиссарова прекрасно видела, как они страдают. Дойдя до нужного номера, Юлия постучала, уже на автомате выкрикивая фразу «уборка номера», но горничной никто не ответил, и она сама открыла дверь, радуясь тому, что хозяин этого номера отсутствует. Девушка принялась за уборку, попутно обдумывая план дальнейших действий, ведь наблюдать за страданиями близкого человека было уже просто не выносимо, а ещё эти дурацкие слухи о её беременности, которые вот уже который день бурно обсуждает весь отель… А ведь если эта правда, то Канаевой наверняка понадобиться рядом крепкое плечо подруги. Закончив с уборкой в одной комнате, Юлия поспешила в спальню. Напевая себе какую-то песню под нос, рыжая смело открыла дверь и тут же от неожиданности подпрыгнула, смачно ругнувшись себе под нос. На кровати с бутылкой в руке лежал Павел, которого Комиссарова никак не ожидала здесь увидеть. — Твою мышь! — прошипела Юля, тяжело дыша. — Павел Аркадьевич, так ведь и до инфаркта довести можно. Я ведь предупреждала об уборке, почему вы молчали? — Можешь продолжать, я тебя не отвлекаю, — отречено буркнул Паша, даже не взглянув на рыжую. — Чем это Вы тут занимаетесь? — приступая к уборке, поинтересовалась Юлия. — Тебе то какое дело? — зло проговорил парень, переворачиваясь на бок. Юлия заметила, что Павел выглядело совсем странно. Тоскливый взгляд, недельная щетина, мятая одежда и бутылка виски в руках, которая, кстати, отчего-то всё ещё была полной, указывали на то, что всё очень и очень плохо. И от вида всей этой картины, внутри Юлии что-то больно щемило. — Особо то никакого, — обиженно проговорила девушка, протирая пыль с перевёрнутой и откинутой в сторону рамки с фотографией Канаевой. Между этими двоими случилось что-то очень нехорошее. Юлия это чувствовала. — Просто там Дашка вот уже почти как две недели назад приехала, а Вы тут старые привычки вернуть вдруг захотели, а, помниться, хотели попытаться с ней помириться. Что, уже сдулись, Павел Аркадьевич, а? Павел грустно вздохнул, вставая и садясь на край кровати. После он отставил так и не открытую бутылку виски в сторону, тяжело глядя на то, как горничная поставила рамку с фотографией на привычное ей место рядом с его кроватью. — Павел Аркадьевич, вы хоть попытались с ней поговорить? — грустно поинтересовалась Юлия, присаживаясь на кресло напротив своего начальника. Павел тяжело посмотрел на неё, встал и направился к окну. Внутри всё больно заныло. — Вы же меня знаете, я не отстану, пока не узнаю всё, — грустно усмехнулась рыжая, складывая руки на груди. — На вас обоих смотреть больно, что случилось? — Ничего, — горько усмехнувшись, ответил Павел, ощущая, как каждую клетку его тела заполняет это чёртово отчаяние. — Я ведь помочь хочу, и, если Вы не расскажете мне, что случилось, я не смогу этого сделать, — уверенно проговорила девушка, сверля Павла взглядом. — Чем ты можешь помочь? — чуть повышая голос, с горькой улыбкой проговорил Паша. — Мы поговорили, и она послала мне к чёрту! Всё кончено и тут ты уже ничем не поможешь. Внутри у Юлии вдруг стало так больно и горько. Она ведь так сильно хотела, чтобы эти оба были счастливы. — А Вы серьёзно думали, что после одного разговора Дашка Вам на шею бросится? — удивленно проговорила рыжая. — Ну уж нет, Павел Аркадьевич, тут попотеть придётся, и в этом виноваты только Вы сами! Вы же как ребёнок, честное слово! Я помню, как вы доставали меня каждый день с расспросами о том, куда могла уехать Канаева. Да Вы же всю Москву на уши поставили, пытаясь разыскать её! Громкими клятвами налево и направо бросались, что сделаете всё, чтобы Даша Вас простила, чтобы теперь вот так вот просто сдаться после первой неудачи? Павел Аркадьевич, Вы серьёзно? Комиссарова сорвалась на крик, внутри всё закипало от злости на этого парня. Как он мог после всего того, что они все пережили вот так вот просто всё бросить? От отчаяния и непонимания всего этого вдруг так сильно захотелось завыть в голос. Чёртов дурак! Как будто бы ей одной надо, чтобы Канаева осталась тут… — Она беременна, — горько выдохнул Паша, ощущая, как внутри снова что-то лопается. — Что здесь ещё можно сделать? По-моему, уже очевидно, что я её потерял… Так и не открытая бутылка коньяка полетела в дверь, громко разбиваясь на мелкие кусочки, прямо как все надежды Павла на совместное и, чёрт возьми, счастливое будущее с Канаевой. Отчаяние просто сжигало изнутри, и так сильно хотелось расколотить этот номер к чертям, содрать в кровь кожу и наорать на всех, чтобы хотя бы на секунду заглушить то, что убивало изнутри. — Вот оно в чём дело, — горько усмехнулась Юля, снова присаживаясь на кресло и прикладывая руки к вискам. Беременность Канаевой вовсе не очередные сплетни… — Значит, её беременность Вас так сильно подкосила… Как легко, однако, оказалось Вас спугнуть. Юлия разочарована покачала головой и встала, желая покинуть этот номер как можно быстрее. — Знаете, Павел Аркадьевич, если бы Вы действительно её так сильно любили, как Вы тут кричали, то это не было бы для вас такой большой проблемой, — зло проговорила Комиссарова, окидывая серба презрительным взглядом. — Она вообще-то беременна от другого, — горько усмехнулся Павел. — От другого, с которым будет счастлива. Она сама так мне сказала. Юлия тут же замерла у дверей, снова поворачиваясь к Павлу. — В том-то и дело, что я люблю Дашу так сильно, чтобы оставить сейчас все свои попытки вернуть её, — голос парня сорвался, а легкие судорожно сжались, не позволяя ему нормально дышать. — Даша сказала, что с этим человеком она будет счастлива, а я очень хочу, чтобы она наконец была счастлива. И если для этого нужно навсегда отказаться от неё, пусть так и будет. Павел тяжело выдохнул, присел на кровать и обхватил голову руками. Так больно было сейчас всё это говорить… — Может, этот…другой сможет сделать то, чего я когда-то не смог, и Даша больше не будет страдать, — охрипшим голосом проговорил Павел, стараясь улыбнуться. — К тому же у ребёнка должна быть полная семья: мама и папа. Уж я-то это знаю… Воспоминания о собственной семье отозвались глухой болью в сердце. Он бы и врагу такого не пожелал… — Но ведь всё не может закончиться вот так вот… — горько прошептала Юлия, отчаянно качая головой. Внутри что-то больно сломалось, и от этого хотелось закричать. — Просто… Просто не может… Отчаяние, заполнившее эту комнату, уже чувствовалось просто физически. — Я больше не хочу и не буду мучить ни её, ни себя. Завтра из Праги возвращается тётя Эля, и я поговорю с ней о том, чтобы расторгнуть договор об этом дебильном бенчмаркинге досрочно и отпустить Дашу обратно домой. Так что если ты собираешься мириться с ней, то поторопись… — договорив это, Павел схватил свой мобильный с журнального столика и вышел из номера, громко хлопнув дверью. Юлия осталась в номере одна наедине со своими мыслями. Внутри всё больно ныло, и голова раскалывалась от того, что она совершенно не понимала, как быть дальше. От открывшейся страшной правды, безысходности и отчаяния хотелось задохнуться прямо здесь и сейчас. Всё просто не могло так закончиться! Просто не могло…