Tu Vas Me Detruire

Приватная комната казалось маленькой, в ней и места-то было только для небольшого кожаного дивана да подиума в форме куба, из центра которого до самого потолка возвышался пилон. Ньют поежился и сел на чёрный диван, казавшийся красным из-за неоновой подсветки. В комнате пока что был только он, и ему было страшно из-за новизны ситуации. Конечно он уже видел обнаженные живые тела — мужские и женские — на практических занятиях в художественной академии, но то, что происходило сейчас... сейчас все было иначе. Он опустил взгляд на свои руки, покрытые веснушками. Они тряслись, и он не знал, от чего больше: страха или предвкушения. Танцор все ещё не появился, так что Ньют, чтобы хоть немного отвлечься, принялся разглядывать обстановку: тёмный деревянный пол, отражающий неон, панельные стены с надписями-светильниками, кажущийся мягким потолок. В голову Ньюту лезли слова «грех» и «инквизиция». Он зажмурился, выкидывая странные ассоциации из подсознания. Рядом послышался стук острых каблуков. Ньют так и не открыл глаз. Музыка, тихо игравшая фоном, стала громче, словно проникая под кожу, заструилась по венам. Дверь в комнату мягко открылась. Стук каблуков послышался ближе. Ньют глубоко вздохнул, словно перед прыжком в холодную воду, и открыл глаза. Он всем своим нутром почувствовал, как его зрачки расширились, хотя в комнате стало светлее. Криденс изменился с их прошлой встречи, с которой прошло несколько месяцев. Темные волосы сильно отросли и лежали мягкими волнами на плечах, он весь как-то вытянулся, расправил плечи. Ньюта словно парализовало, он был не в силах отвести глаз; во рту пересохло. Криденс был идеальным натурщиком: природа будто создавала его по всем художественным канонам. И сейчас, глядя на длинные ноги, обтянутые чулками, торс, скрытый корсетом и накрашенные алой помадой губы, Ньют больше всего хотел написать портрет, запечатлев Криденса именно таким, а не зажатым и скованным, каким он был, когда они только познакомились. — Привет, — Ньют вздрогнул, услышав этот до боли знакомый низкий голос, который не раз посещал его во снах. — Привет, — еле слышно, почти на выдохе, боясь выдать возбуждение дрожью. Криденс подошел ближе. Стук каблуков отдавался в голове Ньюта набатом. Он уже тысячу раз пожалел о том, что пришел сюда. Что оплатил приват именно с Криденсом. Представлять это в своей голове, лежа в собственной кровати, было намного проще, чем переживать это все в реальности. — Просто расслабься. Прислушайся к музыке, — он говорил куда-то прямо в ухо, опаляя веснушчатую мочку горячим дыханием. Ньют откинулся на спинку дивана, скрипнув кожаной обивкой. Он все еще чувствовал себя неуютно, но совет Криденса действительно помог. Тихая и спокойная музыка располагала к расслаблению, проникала куда-то в подсознание, плавила разум. Ньюта будто околдовали. Он неотрывно смотрел на Криденса, который уже стоял на невысоком подиуме, обхватив пилон длинными пальцами. Корсет от этого съехал, обнажая темный сосок с поблескивающим в нем серебристым колечком. Ньют сглотнул набежавшую слюну. Криденс резко повернул голову в сторону Ньюта, длинные черные волосы блеснули неоновой волной. Взгляд темных глаз будто пронзал насквозь. Криденс завел руки за спину, обхватив пилон обеими руками, и вдруг прогнулся в спине аккурат под музыку. Ньют не мог уловить каждое его движение, так что пропустил момент, когда Криденс оказался висящим вниз головой, держащимся за пилон крепкими бедрами и медленно скользящим вниз. Казалось, он вот-вот упадет, но Криденс снова обхватил шест, выпрямив ноги вдоль него же, и медленно перевернулся, садясь на шпагат. Ньют впервые пожалел, что он художник — он мог запечатлеть Криденса лишь в статике. Ему же хотелось передать каждое движение, перекаты мускулов под смуглой кожей, всю пластику и грацию, скрытую в этом теле. Криденс поднялся на ноги, держась за шест, прижался к нему пахом. Ньют понял, что издал стон, лишь спустя пару мгновений. В глазах Криденса будто еще сильнее разгорелось пламя. Он медленно опускался, раздвинув колени и ведя руками вдоль тела. Музыка резко остановилась, и Криденс мгновенно поднялся на ноги. Сердце Ньюта, кажется, пропустило удар. Мелодия зазвучала громче, и Криденс резко опустился на колени, запрокинув голову. Ньют видел, как дрогнул его кадык. Криденс скользнул ногами по полу, выпрямляя их, и прогнулся в спине, оголяя верхние ребра. Каким-то неуловимым, будто бы змеиным, движением он прижал ноги к телу и снова выпрямился, все еще стоя на коленях, раздвинув ноги. Ньют чувствовал, что ему тяжело дышать, а брюки болезненно давят на пах. Он судорожно вздохнул и неосознанно протянул руку к Криденсу. Тот отвернулся, снова взмахнув волосами. Ньют почувствовал себя побитым щенком. Он так долго терпел, ждал, пока Криденс обратит на него внимание. Криденс снова взялся за шест, провел по нему рукой, вызывая очередной судорожный вздох. Взявшись за него и второй рукой, он начал медленно поднимать ногу, пока кончик лаковой босоножки не коснулся металла пилона. Он был напряжен, словно натянутая тетива. Ньют успел заметить только то, как напряглись мышцы рук Криденса, как он уже снова оказался на пилоне. Ньют не выдержал и застонал, закрыв лицо руками. Он просто не мог больше терпеть. Музыка стихла. Нью открыл глаза. Лицо Криденса оказалось прямо перед ним. Он сидел в его ногах, раздвинув колени. — Знаешь, нам запрещено оказывать сексуальные услуги, — голос у Криденса был ниже, чем обычно. — Но, думаю, ты никому не расскажешь, если я нарушу правила? Хотя он и старался говорить уверенно, Ньют заметил, что руки его подрагивают, да и взгляд снова был затравленный, как тогда, много месяцев назад. Он уверенно кивнул и притянул руку Криденса к себе. — Пожалуйста. Криденс, который больше не ждал, что его оттолкнут, что он окажется ненужным, снова стал вести себя смело. Он провел руками вдоль бедер, от коленей к паху, аккуратно расстегнул ширинку и вдруг затравленно застонал, уперевшись лбом в ногу Ньюта. — Что такое? — весь дурман будто разом спал, музыка уже не владела головой Ньюта. Все вытеснило беспокойство. — Каждую гребаную ночь я не мог уснуть, потому что думал, есть ли у тебя веснушки на члене, — Криденс глухо засмеялся, не поднимая головы и все еще сжимая член рукой. — Ты гибель моя. Мальчик-беда. На последнее прозвище засмеялся и сам Ньют, слишком уж давно никто не называл его мальчиком. Но все веселье будто испарилось, когда рука Криденса крепче сжала его член. Первое движение вверх-вниз было медленным и осторожным, будто Криденс приноравливался к чужому телу, привыкал к новизне. Ньют со свистом выдохнул весь воздух из легких — он так долго мечтал обо всем этом, что сейчас просто не мог поверить в происходящее. Этот выдох стал для Криденса сигналом, он еще раз медленно провел рукой по стволу, крепче сжимая у основания. Ньют закрыл глаза — смотреть на Криденса в этот момент было просто выше его сил. Из-за потери возможности видеть тело Ньюта сконцентрировалось на тактильных ощущениях и звуках. Мягкие пальцы скользили по члену, время от времени горячий и влажный язык слизывал капельки выделившийся смазки. Ньют мог лишь хрипло дышать, время от времени срываясь в хриплые стоны. Он слышал такое же сбившееся дыхание Криденса, слышал влажные звуки. Потерявшись во времени, он не мог сказать, сколько просидел так, качаясь где-то на краю сознания от удовольствия. — Кончи мне на лицо. Пожалуйста. Ньют распахнул глаза и уставился на Криденса, сидящего у него в ногах, держащего правой рукой его член, на котором и вправду были веснушки, и как-то безумного улыбающегося. Он не мог отказать. Слишком уж хотелось претворить свои фантазии в жизнь. Он поднялся на ватных ногах и схватил Криденса за жесткие густые волосы, убирая его руку от своего члена. Он обхватил свой член и опустил взгляд вниз. Зрачки Криденса будто поглотили радужку, он то и дело облизывал пересохшие красные губы, на щеках горел болезненный румянец возбуждения. Этот вид толкнул Ньюта за грань. Он снова закрыл глаза, все быстрее двигая рукой, больше не сдерживая стонов. Разрядка пришла быстро, но он, кажется, целую вечность не решался открыть глаза: боялся, что это очередной, просто слишком реалистичный, сон. Но нет, он слышал загнанное дыхание Криденса, чувствовал, как сжимает его волосы, чувствовал запах пота и секса. Он все же открыл глаза. Белые капли в свете неоновых осветителей казались красными, будто лицо Криденса было испачкано в крови. Безумная улыбка и загнанное дыхание добавляли его образу чего-то, что будило в Ньюте желание поклоняться ему и в то же время в панике убегать. Криденс выглядел как древний шаман, только что завершивший кровавый обряд. — Ты гибель моя, — голос у Ньюта был осипший. — Мальчик-беда. Он потянул смеющегося Криденса за руку, помогая подняться.