Polaroid

В домике на дереве и раньше редко бывали гости, а сейчас он и вовсе опустел: мрачная шаткая конструкция отпугивала даже уличных вандалов, уже давно исписавших стены опустевших апартаментов красками разномастных кислотных оттенков. Ничто не нарушало покой «крепости одиночества», из года в год верно хранящей память о существовании одной семьи и о ее трагедии. И не смотря на то, что последний Джонсон умер десять лет назад, старенький фотоаппарат все еще мог рассказать историю тому, кто был готов ее услышать. Когда-то давно этот полароид был новейшей моделью и гордо украшал витрину магазина, поблескивая в солнечных лучах и свете проезжающим мимо авто. Несколько недель он был невольным свидетелем жизни городской улицы, пока его не купил высокий, бритый налысо мужчина сыну в подарок. Ларри хорошо помнил, как взял фотоаппарат в руки первый раз — тогда он казался ему сокровищем. Сейчас… сейчас его полупрозрачные пальцы проскальзывали сквозь него. Смерть оказалась не такой страшной, как рисовало его воображение раньше, и даже постоянное одиночество было таким привычным — что-то похожее он чувствовал до знакомства с Салом, когда подолгу оставался один в своей комнате, пропахшей красками и вовремя не постиранными вещами. Интересно, как он вообще умер? Ларри не помнил и иногда долго строил теории, пока ему не надоедало — не смотря на то, что теперь он — простой сгусток энергии, мозги у него все еще работали как надо. Ларри думает, что перед ним лежит пленка с фотографиями, которые он не видел лет пять. И на них есть Сал, его родители и он сам, еще совсем маленький ребенок, даже не догадывающийся о том дерьме, что готовит ему жизнь. Поэтому, если бы он был одним из тех киношных призраков, что гремят посудой до тех пор, пока не уничтожат дорогую им вещь, Ларри готов поставить сотню: в его случае нужно просто разбить этот полароид, чтобы отправить его на покой. Первый снимок сделал сосед — Ларри не помнит его имени, но помнит сильную руку отца на своем плече, помнит, как счастливо улыбался в объектив, чувствуя себя всемогущим и вечным. Потом мама купила огромное мороженное, и он действительно верил, что может съесть его в одиночку. Второй, третий и другие снимки выкинула Лиза после исчезновения мужа. И сколько бы Ларри не говорил матери, что отец не мог просто уйти — они же так и не сходили на концерт, он же так и не научил его рыбалке, как обещал, и не купил мотоцикл, который достался бы Ларри, когда тот подрос, — его никто не слушал. Оставалось только сидеть в своей комнате и пытаться отыскать ответ в детективных сериалах: как, черт возьми, можно найти человека, пропавшего из твоей жизни? Но ни сериалы, ни подслушанные разговоры полицейских никак не проясняли судьбу Джима Джонсона, и у Ларри не было ничего, кроме веры в то, что когда-нибудь он сможет обнять мужчину так же сильно, как тосковал по нему. И, что бы ни произошло, все ему простит, только пусть он, пожалуйста, вернется. Пусть снова возьмет фотоаппарат в руки… Но следующий снимок сделает сам Ларри, без предупреждения сфотографировав лучшего и единственного друга. Парень усмехается, вспоминая растерянный взгляд Сала Фишера и то, как тот машинально поправил хвостики — тогда это показалось ему смешным до усрачки. — Двигай сюда, чел, — позвал он его, хлопнув по дивану рядом, — давай посмотрим, на что способна эта рухлядь. Фотография, на которой Сал с любопытством таращится в объектив, наверное, до сих пор висит в его комнате. У них с Салом тоже было много планов: записать песню, отправиться в путешествие по Америке, взять автографы у любимых музыкальных групп, но этот странный для многих парень с девчачьими хвостиками тоже уходит. Не просто так, конечно. И старый полароид становится ненужным. Ларри беззвучно вздыхает, впрочем, не чувствуя ни малейшего колебания воздуха, и смотрит в окно — на расплывчатый горизонт, темнеющее небо и пустынный парк. Он, кажется, снова начинает ждать того, кто… Не придет к нему завтра. И даже, возможно, на этой неделе или в следующем месяце. Но когда-нибудь обязательно вернется.