Очень громкий разговор, или Поцелуй, сука!

В принципе, «Импровизация» сегодня была до крайности странная. Странные были гости, пришедшие в количестве трёх штук и сидевшие с видом памятников самим себе так, что сколько ребята ни старались, не смогли выдавить из них даже улыбки, странным был Паша, выкидывавший настолько едкие шутки, что парни уже не знали, смеяться или конкретно так обидеться, странными были зрители, смеющиеся над самыми тупыми шутками, но на каком-нибудь хорошем приколе хлопающие с лицами, достойными каменных глыб. Поэтому к концу игры обычно самый доброжелательный и весёлый Антон начал как-то странно раздражаться. Точку поставил Серёжа, который, когда Паша вызвал его на «Громкий разговор», капризно заявил, что ему, мол, надоело, что Шастун на него орёт, и что отныне он не встанет со своего пуфика до конца игры. Как ни странно, ведущий его поддержал и, даже не откинув никакой ехидной шутки, вызвал на получение наушников Арсения. Попов пару секунд поколебался, взглянул на такого же растерянного Шастуна и всё-таки вышел к Паше, встреченный бурными овациями зала. Ну, на то импровизация и импровизация, чтобы включать в себя такие неожиданные повороты. Вот только к любому выступлению, хоть и импровизированному, надо подготавливаться, и Серёжа имел нехилый такой опыт считывания непроизносимых слов с губ Антона, а Арсений… Арсений готов был ногти грызть от волнения, глядя, как Паша рассказывает Шастуну сценарий. Антон тем временем тоже был немного обескуражен. В последний момент перед объяснением он послал Паше непонимающий взгляд, который, по сути, означал: «Ну и что это за фигня? Я-то ладно, мне всё равно, на кого орать, но с темпами его разгадывания мы тут до следующего утра просидим», но ведущий или не понял, или просто решил его проигнорировать. Причём Антон склонялся ко второму. — Тааак. Ну просто объясни ему термодинамический атомный коллайдер на транквилизаторах, — с серьёзным лицом произнёс Воля, наблюдая, как глаза Шастуна постепенно лезут на лоб. — Ладно, я пошутил. Ты у нас муж, а жена твоя пришла с корпоратива пьяная и призналась, что её поцеловал коллега. Арсений, соответственно, коллега, которому ты пришёл бить морду. Импровизация «Громкий разговор»! Поехали! И понеслось… Антон с отчаянием в глазах смотрел, как к нему своей обычной пластичной и самоуверенной походкой приближается Арс, и гадал, на первом или на втором слове они застрянут. Музыка в наушниках (кажется, рок) громыхала так, что Шаст удивлялся, как Попов со своим острым слухом ещё не сорвал эти наушники и не послал всё к чёртовой матери. Антон бы, к примеру, поступил как раз так, наплевав на зрителей, на камеру и даже на глобальный вычет из зарплаты. Хотя, если проделать это всё так, чтобы окружающие рассмеялись… — Здравствуйте! Задумавшись, Шастун и не заметил, что друг уже давно стоит рядом и так активно пытается до него достучаться, будто наушники надеты на Антона. Ну, поехали… — Ты, мразь! — Отчётливо произнёс Антон, скидывая таким образом всё накипевшее. — Я? — Удивлённо переспросил Арс, картинно изогнув бровь. — Да, ты. — Что я? — Ты мразь! — Класть? — Мраааааазззь! — Пласт? — Переспросил Попов, глядя Шастуну прямо в губы. Антона этот взгляд почему-то смутил. Первый раз за все громкие разговоры он попытался не подвинуться ближе, а чуть-чуть отойти назад. Как ни странно, это помогло. — МРАЗЬ! — Мразь? Я мразь?! — Удивлённо вскинул брови Арсений и вдруг ехидно заметил: — Да ты не лучше! Зал засмеялся. Антон сам не удержался от еле заметного смешка. С учётом ситуации такие нападки действительно хорошо заходили публике. — Я муж Зинаиды! — Угрожающе произнёс Шастун, подойдя к Арсу почти вплотную и ткнув ему в грудь своим длинным пальцем. Серёжа в таких случаях незамедлительно отклонялся, а Попов продолжил смотреть Антону в рот, будто и не заметив, что их разделяла всего пара сантиметров. От этого Шаст стушевался и немного криво и тихо произнёс: — Ты целовал мою жену на корпоративе? Арсений озадаченно нахмурил брови, подаваясь ещё ближе, так, что Антон уже мог различить слова играющей в наушниках музыки. И эти пронзительно голубые, как лесные озёра, глаза. В такие моменты Шастун всегда терялся. Попову, кажется, было откровенно плевать на личное пространство, а вот для Антона это было что-то своё, интимное. Обычно, если кто-то лез к нему вот так, он старался отойти, отшатнуться, а к Арсению наоборот захотелось быть ближе, прижаться. Глаза в глаза, чтобы чувствовать его сердце в груди и дыхание на губах… Эти мысли заняли буквально долю секунды, и Антон сразу же отогнал их, как назойливых мух. Надо было продолжать и постараться скинуть предательски заалевшие щеки на подступающий гнев. — Я МУЖ ЗИНАИДЫ! — громко и отчётливо произнёс Шастун, прикидывая, как на пальцах объяснить имя Зинаида и вложится при этом в отпущенный на Импровизацию срок. — Вы муж Зинаиды? — неуверенно спросил Арс и радостно повторил то же самое, глядя, как Антон удивлённо таращит глаза. — Да. А вы её КОЛЛЕГА? Несмотря на такое прекрасное начало, дальше пошли осложнения. Так блистательно отгадав первые две фразы, Арсений, видимо, расслабился и начал нести какую-то чепуху, не понимая даже самых банальных слов. Над «коллегой» Антон бился не менее пяти минут, с нарастающим раздражением ожидая, когда Паша уже нажмёт эту чёртову кнопку. Зал, как ни странно, смеялся и аплодировал. — Ещё один неправильный ответ, и я задушу тебя вот этими руками, — с ласковой (насколько это вообще возможно) улыбкой прошептал Шастун. — Коллега? — удивлённо спросил Арс, с опаской глядя на тянущиеся к его шее руки. — Да! — Перекрикивая зал, возрадовался Антон. — Ты поцеловал Зиночку? — Я… оштрафовал… Шастун завертел головой и, рьяно жестикулируя, затараторил: — Поцеловал, поцеловал, поцеловал, поцеловал, поцеловал, ПОЦЕЛОВАЛ, по-це-ло-вал, поцеловал!!! — Перестаньте тараторить, я ничего не могу понять! — вздохнул Арсений. — По! Це! Луй! — по слогам проговорил Антон. — Голубой? — Поцелуй! — Массируй? — ПОЦЕЛУЙ! — Пошёл на х..? — очень удивлённо спросил Арс, и Антон картинно упал на колени, схватившись за голову. Зрители в зале падали, Дима с пуфика ехидно прошептал что-то вроде: «Вот тебе и культурный Питер.» — Поцелуй… — устало сказал Антон, всё ещё сидя на коленках, и попытался показать руками что-то вроде двух засасывающих друг друга прищепок. — Птицы! — радостно расплылся в улыбке Арс. — Поцелуй! ПОЦЕЛУЙ, СУКА! — закричал Антон, резко встав и нависнув над испуганным Поповым, с губ которого моментально слетела улыбка. Жутко хотелось снять эти наушники и раздолбать их об его же бошку. Идей уже не было. Паша не жал на кнопку и не выходил помогать, как он это обычно делает, Дима, которого бесили недогадливые люди, даже не попытался снять с Арсения наушники и высказать ему всё, что думает. Из установившейся в зале тишины кто-то шибко весёлый предложил: «Да поцелуй его уже!», и Антону этот вариант почему-то показался самым лучшим. Резко схватив Арсения за воротник рубашки, чтобы тот даже не пытался вывернуться, Шастун наклонился к нему и прижался своими тёплыми и подвижными губами к его холодным, но наудивление податливым. Зал взвыл, растерявшийся на мгновение Паша обеими руками зажал кнопку, и эти звуки ворвались в мозг Антона осознанием происходящего. Он оттолкнул от себя Арса и убежал в закулисье, оставив друзей заканчивать выступление без него.

***

Из гримёрки Антон хотел уйти первым, но получилось всё с точностью до наоборот. Куда-то подевались его уличные кеды, которые он, оказывается, оставил под стулом и забыл, потом пришлось выслушивать мини нагоняй от Паши, который жалел, что придётся вырезать из эфира весь «Громкий разговор» и как-то обыграть то, что на прощании нет Шастуна, а дальше он просто прятался от ребят, не готовый объясняться и побаиваясь их реакции. В гримёрку Шаст вошёл злой и уставший, дождавшись, когда оттуда уйдёт даже рабочий персонал, но там ждала неприятная неожиданность. Арсений, оказывается, не ушёл и сейчас стоял у выхода, уже полностью одетый, и что-то искал в своём кармане. Набравшись сил и глубоко вздохнув, Антон, сжимая в руках телефон будто спасительный круг, робко задал так сильно волнующий его вопрос: — Ты не обижаешься? Арсений удивлённо поднял голову, глядя Шастуну прямо в глаза, а потом вдруг ободряюще тепло улыбнулся. — Нет, конечно. Наоборот, я всю импровизацию ждал, когда ты наконец это сделаешь. Картинно развернувшись на пятках в своей обычной манере, Арсений ушёл, а Антон остался стоять, застыв, будто статуя, с дурацкой улыбкой на лице.