У Охры тоже есть свой Монстр

Я уже не смогу досконально описать то, что испытывал впервые, когда появилась эта чёртова нить из моей груди, ведущая в никуда. Ну, верней, как в никуда, к моему гребанному соулмейту, черт бы его побрал, да чтоб до души. Но те пятьдесят оттенков боли, я наверняка запомню на всю жизнь — это точно. Была тёплая осень — шесть лет назад. Начало октября — первые числа, когда в считанные дни почти вся листва окрашивается в желтый цвет и оказывается под ногами. Я неспеша брел по улочкам, зарываясь кроссами в листву, раскидывая ее в стороны и улыбаясь чему-то своему. Так было до тех пор, пока грудь не сдавило тисками и я от неожиданности не осел на одно колено, хватаясь за область сердца. Сказать, что я дико обосрался — это не сказать ничего. Боль была адская, разрывающая, заставляющая корчить гримасы и быть на половину в глухом отрубе, стараясь не свалиться на яркий от листвы асфальт. Я, конечно, читал о всей этой хрени, о таких случаях, о избранных с выше, но никогда в это не верил и близко к сердцу не принимал, потому как мой блядоватый образ жизни более чем устраивал меня, и превращаться в домашнего лавбоя-тряпку я желанием не горел. В тот момент меня грела мысль справедливости — я тогда не один корчился от изнывающей боли в груди, и скулил полулежа, по крайней мере, я на это надеялся. Боль исчезла так же резко, как и появилась, оставляя лишь затуманенный рассудок и отголоски жжения. Прислушиваясь к своему телу и яростно протирая ладонями глаза, я уставился вдаль, наблюдая, как бирюзовая нить тянулась впереди меня, скрываясь где-то за деревьями и зданиями, куда уже не мог дотянуться человеческий взгляд. Ноги чувствовались ватными и отказывались еще какое-то время делать шаги. Немного отойдя от шока, я потянулся за пачкой сигарет, выуживая одну и тут же прикуривая, прокручивая в голове этот казус. На очередной затяжке я выдохнул клубы дыма, направляя их по ненавистной нити, ожидаемо наблюдая, как она начала легонько вибрировать, стягивая грудь. Черт возьми, работает же штука. Руки так и тянулись к ней, и я не стал себе в этом отказывать, ведь как никак мне теперь с этой штуковиной жить. Легонько дотронувшись подушечками пальцев, я медленно провел по всей длине тонкой полосы, до куда смог только дотянуться и почувствовал напряжение, словно, кто-то касался меня самого. Видимо, на том конце соулмейт тоже зря времени не теряет, изучая странную штуковину. Ну, что ж, я легонько перехватил нить пальцами, заводя указательный и средний под нее, а большим поглаживая и пытаясь взяться крепче, привыкая к ощущениям под подушечками, а затем в известном одному Богу порыве, я слабо дернул за нить, тут же испуская стон боли сквозь зубы и вновь хватаясь за грудь. Блять, если бы я знал только, сссука! И с того момента, будто в отместку, я начал чувствовать периодические подергивания лески, словно мне там говорили: «эй, чувак, я тут, найди меня». А еще закрадывалось ощущение, будто несмышлёный ребенок играется с невиданной ранее игрушкой, причиняя мне боль. Я читал, что у кого-то эта связь проявляется с рождения, у кого-то чуть позже, у кого-то практически у смертного одра, поэтому я уже жаждал, когда этот ребенок вырастет и прекратит причинять мне, да и себе в принципе, боль с разрывающейся грудной клеткой. Ну, я был бы не я, если бы так заморочился с этим происшествием на тот момент, и вскоре, когда я всё-таки пришел в себя, направился дальше куда шел, в компанию старых знакомых, отдаваясь там веселью и понятное дело, умалчивая о случившимся. Сейчас, я думаю, что даже с легкостью привык бы к этой леске и редкому натяжению, если бы кое-кто на том конце стабильно не дергал бы за нить, выбивая из меня невольные стоны сквозь зубы, ведь черт возьми, чаще всего это было настолько неожиданно и неприятно, что хотелось выть и провалиться сквозь землю. Особенно провалиться сквозь землю. Взять к примеру недавний случай, когда на очередном фотосете одной размалеванной куклы, которая кривлялась как могла перед камерой уже добрых пару часов, я вдруг издал протяжный стон и пальцами вцепился в держатели камеры. По ее лицу было видно, что мой стон она восприняла на свой счёт и потому еще более открыто и неумеючи стала подставлять под объектив различные части тела. Ох, куколка, разочаровать бы тебя что ли сразу или потом? Далее, звуки больше не вылетали из моего рта по причине зажатой между зубами костяшки пальцев. Но, несмотря на дальнейшее мое спокойствие, эта деточка всё-таки решила подойти в конце съемки, когда я сворачивал камеру, ласково проведя рукой от плеча к шее, томно проговорив что-то про дальнейшее сотрудничество и встречу в неформальной обстановке, на что я отозвался смешком в кулак и фразой «Прости, но это мой соулмейт баловался». Выражение ее лица надо бы видеть, я прям почувствовал как ее эта безобидная фраза выбила из равновесия. Ну, а что, имею полное право теперь прикрываться своим избранным, коли уж он появился. Но, честно, я старался и продолжал жить дальше, потихоньку привыкая к ноющей груди и желанию встретить своего соулмейта, чтобы хоть разок двинуть ему по еблишку за такие выкрутасы, и в такие моменты, когда грудь жгла неистовая боль, как-то отходило на второй план то, что я полагал, что мой соулмейт все-таки может оказаться ребенком. Ничего, дождусь, пока вырастет, найду и отвешу добротного леща. Вскоре, жизнь пошла как по маслу, заказов стало поступать больше, моя рутинная работа стала сводить меня с людьми, где я мог не просто быть фотографом, заниматься своим любимым делом, а так же начать светиться в чужих тусовках, что однозначно было мне на руку. Настал тот день Х, когда а-ля друг друга моей подруги ее брата друг пригласил на тусняк в хорошо знакомом баре, там же еще обещалось быть весело и незабываемо, потому как должен был состояться батл между известными МС, что упускать так же не хотелось, и отказываться я, разумеется, не собирался, но, блять, если бы я только знал, чем это мне обернется, то десять раз подумал бы и плюнул в харю каждому, кто меня туда собирался затащить.