Вопросы веры

Его жизнь окончательно изменилась во вторник. Утро началось до смешного обыденно. Но уже в обед Каллена вызвал в свой кабинет коммандер Грегор. Высокопарно похвалил за службу, а потом, как ведро холодной воды, вылил новость о спущенном сверху приказе на перевод в киркволльское подразделение — куда более престижное, чем ферелденское. — Поздравляю, лейтенант Резерфорд! — коммандер так энергично тряс руку Каллена, словно был действительно рад его повышению. Впрочем, настолько быстрый карьерный рост и серебряная карта лояльности в неполные двадцать пять — явление нерядовое. Старый служака Брайан Грегор подобное ценил. Только повышение означало полную катастрофу для Каллена. И для Сураны. Он не мог уехать! И отказаться тоже не мог — это грозило бы потерей всего накопленного за десять лет доверия. А с пустой картой лояльности два пути — в мозгоправку или на помойку, к аутсайдерам и отступникам... На самом деле, Каллен любил свою работу и ясно видел стройную красоту системы, которой принадлежал со всеми потрохами. Он с раннего детства горячо и искренне верил в постулат, знакомый всем и каждому: «Полиция мыслей — залог безопасности, стабильности и процветания общества». И сумел обратить на себя внимание школьного Куратора, который и дал ему направление в Полицейскую Академию. Блестяще пройденные Испытания, усердие и полная концентрация на учебе помогли окончить ее на целый год раньше — сразу с бронзовой картой. Это было гарантией того, что его контракт выставят на аукцион среди самых престижных корпораций Тедаса. Однако тот достался Церкви. Официально она корпорацией не считалась, но никому даже в голову не пришло бы оспорить ее право на участие в Большой Игре и снятие кадровых сливок. Так было принято — и давно. Служба в Легионе Церкви традиционно слыла самой сложной и почетной, поэтому Каллен передал свой контракт с радостью. Псионики — главная ценность Церкви — ему нравились, потому что были такой же важной частью общества, как и сама Полиция мыслей. Именно псионики, с благословления святых отцов и матерей, корректировали психику душевнобольных или социально-опасных граждан, выявленных на Испытаниях. С имплантатом у Каллена проблем не возникло: прижился в считанные дни, даже мигрени, которой часто пугали наставники, не было. Первые самостоятельно проведенные Испытания тоже прошли, как по маслу. Слияние разумов далось легко, как будто он инициировал его уже тысячу раз, а дрейф по сознанию испытуемого показался занятием увлекательным, словно голо-фильм. И даже первый выявленный им неблагонадежный не вызывал обещанной депрессии. Каллен направил его на курс Чистки с легким сердцем, веря в то, что выполняет свой долг перед обществом и приносит гражданину, заплутавшему в ориентирах, благо. Всего за два года службы его карту лояльности повысили до серебряной. А потом он встретил ее. Сурана, юная, бледная, с огромными от испуга глазами, проходила Испытания впервые. Каллен знал: псионикам Испытания противопоказаны до достижения совершеннолетия — из-за особенностей психики. Но потом проверки становились регулярными. Волнение Нерии было объяснимым. Слухи вокруг этой заурядной, в общем-то, процедуры, порой бродили чудовищные. Полицейские представали в них кровожадными монстрами, способными отправить человека на полное стирание личности из-за невинной шалости, совершенной в детстве, а то и вовсе из собственной злонамеренности. «Рука руку моет», — шептались обыватели. Впрочем, любовь к сплетням преступлением не считалась. — Успокойтесь, гражданка, — мягко обратился Каллен к своей подопечной. — Ничего страшного не произойдет, обещаю. Вообще-то, разговоры с визави противоречили негласным правилам Полиции. Но паникующий испытуемый мог попытаться закрыть свой разум, и это оказалось бы одинаково болезненным для обоих участников процедуры. Особенно, если испытуемый — псионик. Но если честно, ему и вправду не хотелось, чтобы она его боялась. Сурана вздохнула, покачала головой и обреченно откинула волосы, открывая свой разъем. Наверное, когда-то давно, в варварские времена, именно так подставляли шею под топор палача. — Не обещайте. Приступайте, офицер. Подключая модем, Каллен коснулся ее кожи почти нежно, словно боялся причинить боль. А потом, ощутив привычное головокружение, закрыл глаза и вошел в резонанс. Чужой внутренний мир каждый раз раскрывался перед ним по-разному: то был похож на городскую улицу с оживленным движением, то на светлую лесную лужайку, то на старый дом с множеством комнат и коридоров. Сейчас же перед ним распахнулся хмурый океан. Он лежал под таким же пасмурным небом — бескрайний, бездонный, неспокойный и опасный. Крутые холмы волн сменялись обманчиво робкой зыбью, темная вода то сверкала острыми алмазными искрами, то переливалась мягким жемчужным отливом. И это было невыносимо прекрасно — ничего восхитительнее он не встречал. Волны вспухали и снова таяли, как будто ждали его действий. А Каллен все медлил, молча впитывая в себя эту мощь и красоту. А потом понял, что здесь найдет — склонную к бунтарству и потенциально опасную для общества душу. Ему не требовалось более глубокого погружения — два года работы не прошли даром, и строки Типологии всплыли в мозгу сами. Сурана была повинна в нестабильности, сомнениях, эгоизме и болезненно живом воображении. Диагноз RD-34 — патологическая оригинальность мышления. Осознание вызвало внезапный, абсурдный и острый, как осколок стекла, протест: неужели это мятущееся великолепие загонят в берега, ограничат дном, скорректируют и упростят? Убьют всю эту красоту? И за что? Просто за то, что она не вмещается в рамки. «Так нельзя, — решил он с опустошающей ясностью. — Я этого не допущу». И волны вскинулись ему навстречу — радостно, смущенно. Сквозь плотное одеяло туч пробился несмелый лучик солнца, превратив воду в россыпь драгоценных сине-зеленых камней. Это стоило всех его сомнений. Каллен вышел из резонанса и посмотрел на все еще спящую Сурану. Удивительно! Раньше он прошел бы мимо и не оглянулся. Но теперь, когда перед его внутренним взором стоял невероятный океан ее души, черты лица Нерии оказались словно подсвечены внутренним сиянием. Она была невозможно красива. Каллен отсоединил модем. — Можете идти, гражданка. Ваше Испытание успешно пройдено. Сурана округлила рот, словно собралась возразить, но он ее перебил: — Прошу вас, не задерживайтесь, иначе собьете график. Всего доброго! Она потупила глаза, пробормотала: «Спасибо», выбралась из кресла и поспешно вышла из его кабинета. Каллен задумчиво посмотрел ей вслед. Нерия отлично пряталась. Кто мог бы догадаться, что таится за этим затравленным взглядом? Интересно, сколько в Башне таких, как она — носителей завораживающих страстей, бездонных глубин и ярких всполохов, скрывающих огонь за опущенными ресницами? И сколько из них были усмирены, превращены в свою бледную копию? Эта мысль его напугала. Кажется, ему начало нравиться отклонение от нормы? Ясно одно — он стал отступником и теперь сам подлежал тотальной Чистке. Вечером, после того, как все отчеты были написаны и отправлены, Каллен вышел с сигаретой на балкон одной из гостиных комнат Башни, облокотился на перила и задумался. Он по-прежнему ощущал себя частью системы и верил в ее разумность и красоту — даже не смотря на только что совершенное служебное преступление. Собственный поступок казался ему чем-то вынесенным за скобки, чем-то, не имеющим никакого отношения к его обычной жизни. Это было странно: он скрыл диагноз и отправил фальшивый отчет — но не чувствовал за это никакой вины. Система была истиной. Такой же истиной было то, что девушка-океан должна жить. Разве можно винить себя за то, что поступил правильно? И все же, противоречие неприятно саднило в груди и мешало дышать. — Опасно курить на балконе с таким выражением лица. Еще опаснее — забыть при этом подкурить сигарету, — голос за спиной, несмотря на угрожающий смысл слов, был дружелюбным. Каллен резко обернулся. Рыжеволосая святая сестра, стоящая перед ним, казалась смутно знакомой. — Спокойнее, — она продолжала улыбаться все так же благодушно. — Вы друг Нерии, а значит, и мой, офицер Резерфорд. — Сестра Лелиана, — вспомнил он, наконец, ее имя. — Зачем вы здесь? — Вам нужна моя помощь, — она пожала плечами. — Вам нужно выговориться. А я умею слушать и молчать. — Откуда мне знать, что вы не из... — О! — Лелиана тихо рассмеялась. — СБ отправила бы вас на Испытания с пристрастием уже за один этот неуверенный вид. Вам стоит от него избавиться, Каллен. Как я уже сказала, я могу в этом помочь. Они проговорили до глубокой ночи. Потом встретились снова. Потом — еще раз. А потом она принесла ему на одноразовом КПК записку от Сураны — трогательные и теплые слова поддержки. Ничего не значащие. Значащие абсолютно все. И Каллен написал ответ, осознав, что летит куда-то в пропасть. Прямиком в сумрачный серый океан, нисколько не похожий на скороспелую юношескую страсть. Лелиана стала их ангелом-хранителем. Как у святой сестры, у нее имелся доступ к расписанию псиоников. Она помогала им организовывать встречи, согласовывая время и стоя на страже. Она была курьером, собеседником и советчиком. Надежным другом и союзником. Вместе они устроили так, чтобы очередное Испытание Сурана вновь проходила у Каллена. А чуть позже Лелиана подсказала ему, как пройти Испытание самому и ничем себя не выдать. Методика была простой, действенной, и, наверняка, совершенно незаконной. Жаль, не подходящей псионикам. — Кем вы были до того, как стали святой сестрой? — задал он ей вопрос, который давно вертелся на языке. Лелиана грустно улыбнулась: — Собственностью корпорации и ее верным псом. Псом, которым пожертвовали. Но который, несмотря ни на что, выжил. Я пришла сюда, будучи никем... Что ж, я по-прежнему никто. Зато теперь у меня есть друзья. Тогда Каллен впервые задумался о том, что у этих встреч будет неожиданное продолжение. Что все, к чему он привык, когда-нибудь полетит к чертям. Кажется, он этого хотел. И даже начал готовиться заранее, потихоньку переводя кредиты на закрытые счета. Получив повышение, он понял, что время подводить черту наступило. — Мы сбежим, — решительно подтвердила его мысли Нерия. И начала нервно расхаживать по крошечной подсобке, в которой проходило их совещание. Три шага туда — три обратно. Сурана рассказала, как именно они перепишут свои данные в электронной базе и на личных чипах — им поможет опытный хакер, которого разыскала Лелиана. Отработать эту помощь будет нелегко: он попросил вызволить его контракт из корпорации «Антиванские Вороны». Однако, по ее словам, рискнуть все же стоило. Вынет вшивки, а потом поставит их обратно, но уже с заглушенными маячками, старший псионик Винн, которая работала в нейролаборатории и одинаково хорошо разбиралась и в железе, и в устройстве мозгов. В обмен на помощь в поисках ее сына. Продавца глушилок тоже нашла Лелиана. Оплатить страшно незаконный товар предстояло самому Каллену. Кроме того, Нерия успела познакомиться с одним из охранников. Бедняга не так давно с треском завалил свои Испытания, и его карту понизили до серой. Еще немного — и он скатится до белой и непременно окажется в кресле чистильщика. Так что, бегство показалось ему наилучшим выходом. Охранник пообещал обеспечить им беспрепятственный проход из Башни и транспорт — за подчищенные данные и обнуленный контракт. Каллен окинул Сурану внимательным взглядом. — Успела все продумать, да? — Я думала, не переставая, с самого Испытания, — она пожала плечами. — Ясно же было, что рано или поздно все закончилось бы именно этим. Эти слова заставили его болезненно усмехнуться. Он знал, с кем связался, но все же... Каллен был готов к переменам, но не к тому, что Нерия все решит за него. А потом взял ее за руку и заглянул в переменчивые глаза, которые сейчас горели ярко, словно солнечные блики на воде. — Скажи мне, что он завалил Испытания не после того, как завел привычку болтать с тобой и Лелианой. Сурана туманно улыбнулась. — Алистер хороший. И ты тоже хороший. Вы не заслуживаете судьбы, навязанной вам системой. Мы уйдем отсюда и станем свободными! Он замолчал, с тревогой качая головой. Нерия с легкостью манипулировала и им, и другими все это время. Но Каллен не мог упрекнуть ее в бездушии: Сурана так жадно тянулась к его теплу и, не скупясь, дарила ему свое, что он был готов поклясться — она его действительно любит. Другим же она обещала исполнение желаний. А ведь надежда порой — самое важное, что только может быть в жизни. Каллен почувствовал это не так давно, но зато всей душой. И вместе с тем, слова Нерии раздражали, жгли и будили незнакомую прежде вину. Только надежда оказалась сильнее. Столь же сильной, как и желание защищать этот океан. Эту щедрую, ненасытную и безжалостную бездну. — Кого еще ты хочешь отсюда забрать? — спросил он негромко. Краешки ее губ вновь печально опустились. — Я забрала бы всю Башню, если бы смогла. И Амелла, и Йована, и Лили, и Андерса... Но нет. Как я не прикидывала, не получается. Может, Ульдред что-то придумает... Каллен в сомнении потер шею. Полная Башня неблагонадежных псиоников? Кажется, система далеко не так эффективна, как ему казалось. — Они знают, что... Сурана бросила на него удивленный взгляд. — Что? Конечно, нет! — и засмеялась. — Солнце мое, тебе еще очень много предстоит обо мне узнать. В этом Каллен не сомневался. Он открывает ящик Пандоры — эта мысль терзала его все сильнее. Утешало лишь, что в мир вырвутся не только беспощадная энергия и неукротимая жажда деятельности Нерии. Но и ее нежность, ее горячее сердце и бесконечный оптимизм. — Но что мы будем делать, когда сбежим? — спросил он, отгоняя непрошеные мысли. — Примкнем к аутсайдерам? Подадимся в Пустоши? Лелиана покачала головой: — У нас будут документы. Я бы предложила организовать агентство по особым услугам. И постепенно его легализовать. Псионики, Полицейские, хакер и шпион? Да мы горы свернем, милые мои! — Главное — мы будем свободны, — взгляд Сураны стал шалым и мечтательным. — И кто знает, может быть, мы сможем и дальше дарить свободу другим? — Она погладила Каллена по щеке. — Неплохая мысль, правда? Он задумчиво кивнул. Ему очень хотелось верить, что у них все получится, план сработает, а ни один из новых союзников не подведет. Но был полон сомнений. Каллен никогда не мечтал о свободе — ему хватало быть полезным и делать то, что приносит удовлетворение и гордость. Но ведь этого можно достичь и другими способами? Пожалуй, идея Сураны была достаточно красивой, чтобы стать его новой верой.