Любовь & Дружба

Название: Короче говоря, первое сентября Рейтинг: G Пейринг: Петя/Даша, Кирилл/Катрин Жанр: Романтика, Юмор, POV, Повседневность, Пропущенные сцены Примечания от автора: Всех с первым сентября! С днем знаний! Успехов в жизни да побольше! Даша Лаврецкая. Воспоминания Первое сентября — это день знаний, это радость для первоклассников, это волнение для родителей за своих детей. Об этом с придыханием говорила моя учительница, начиная урок классного часа, об этом заявляют все российские новости. Я же не задумывалась над всей глубиной праздника — спешила на линейку. Она будет последней, по крайней мере, в моей жизни. А с детьми посмотрим, может, я еще вернусь в родную школу. Предчувствие пока не ошибалось. Ух, как же не верится, что я перехожу в одиннадцатый класс… и прощай, школа! А ведь только вчера я спешила туда с огромными белыми бантами на голове, с пышным букетом цветов размером больше меня. Со мной бодро шагал папа, чуть сжимая руку в знак поддержки, а я ему с благодарностью улыбалась… А сейчас мне пятнадцать, и я скоро окончу школу для покорения новых вершин знаний. Я покачала головой своему меланхоличному настроению. Что это со мной? Радоваться надо же, а на душе немного грустно и всё также волнующе, как и восемь лет назад. Решительно махнула рукой. Ничего страшного, друзья на линейке обязательно поднимут настроение. Тот же Хованский так уморительно комментирует и пародирует ученика или учителя. Улыбнувшись, я вдела черные серьги-гвоздики в мочки уха и взглянула на себя в зеркало. Белая блузка с двумя карманами, черная юбка до колен, лодочки с бантами… Всё чин чинарем, согласно уставу: «Белый верх, черный низ». Я себе подмигнула, вспомнила лицо Зануды, выражение которой вытягивалось после этих слов, вызывая ассоциацию с сусликом, и засмеялась. Настроение тут же поднялось до небес, меланхолия спала. Мой взгляд перешел на лежащий на тумбе альбом. Наш семейный альбом. Я его открыла и сразу же увидела себя семилетней русоволосой девочкой. На фотографии я с радостью дарила окружающим улыбку, держа за руку папу. На голове стояли два хвостика в белых бантах, а я сама надела тогда не только блузку с юбкой, но и галстук и ещё белые чулки. Помнится, мой папа в тот день совершил небывалый подвиг — сделал два хвостика на моей голове. Да, да, именно подвиг, потому что даже банальный хвостик у папы выходил из рук вон плохо. — Руки косые, — вздыхал папа. — Значит, не быть тебе парикмахером, — смеялась моя мама. Кстати, на первое сентября она не пришла, её загрузили работой. В принципе, очень даже ожидаемо. Вот если бы она пришла на линейку или на родительское собрание, тогда, да, я бы очень удивилась. Может быть, и не поверила бы поначалу, считая это сном. Ущипнула бы себя… Ладно, не будем о маме. Итак, её в тот день не было. Прическу пришлось делать папе, как и наряжать меня на первое сентября. Он разбудил меня в шесть часов и был очень бодр в тот момент, что не скажешь обо мне. Я выглядела сонной и только не клевала носом за столом. Это потом уже, повзрослев, я поняла, что папа хотел успеть на линейку и, зная, сколько времени потребуется на прическу, разбудил меня так рано. Я засмеялась воспоминаниям. Мой папа столько усилий приложил на эти два хвостика. Он ворчал, ругался, злился. Волосы совершенно не слушались. Они своевольно падали в сторону, а «петушков» сколько было! Папа пытался от них избавиться, потому что знал, что «петушки» — это показатель небрежности. Ну, как знал, я подсказала. В общем, получалось из рук вон плохо. Стоило избавиться от одного «петушка», как появлялся другой. — Что за морока! — вскрикивал папа в гневе и досаде. Дальше шла сплошная цензура. Отцу повезло, что мама была на работе, как и бабушка. Иначе они бы зарядили подзатыльник за такие слова, которые негоже знать семилетнему ребенку. Да, в тот день мой запас брани значительно расширился. В итоге, у папы вышли два несчастных хвостика. На мой взгляд, некрасивые и небрежные на вид, но с наименьшим количеством «петушков». Я умолчала о своем мнении, покривила душой, похвалив папу, и получила в благодарность совершенно радостную и вымученную улыбку. Отец стер пот с лица и заявил, что парикмахером станет, когда рак свистнет на горе, и добавил ещё, что мама оказалась права. Я перевернула страницу альбома и увидела следующую свою фотографию. Там я в тех же небрежных хвостиках держала за руку Петю. Опять воспоминания нахлынули с новой силой. В этот день произошло мое первое знакомство с Петей Квитко. Он сам ко мне подошел и начал издалека: — Девочка, а почему у тебя большой букет? — Мне его купили таким, — ответила я. Петя не отстал. — Правда? А можешь и мне немного цветов дать, как раз букет не будет большим и тяжелым. Кстати, как тебя зовут? Меня Петей. Я решила представиться полным именем. Моя мама обычно так делала, считая себя деловой, взрослой женщиной. Я же тоже чем-то на неё похожа? — Дарья Александровна Лаврецкая, — важным и чуть надменным тоном произнесла я. — Так длинно… — заморгал Петя, но, впрочем, растерянность длилась недолго. — Хорошо, будешь Лаврей, так тебя в сто раз легче запомнить. Так вот, Лавря, дашь несколько роз как своему новому другу? Я улыбнулась. На тот момент я не знала, что Квитко дал мне кличку, от которой мне уже никогда не избавится. Она приклеилась ко мне намертво, как второе имя, которого не было у меня и в помине. Еще в первый день знакомства Квитко немного слукавил. Я погладила пальцем фотографию. Петя всегда был хитрым и умным, что в первом классе, что сейчас. Тогда он пришел на линейку с пустыми руками. И где же цветы взять? Правильно, у какого-то ученика. А если ученик не даст ни одного цветка, вдруг закапризничает? Не беда! Просто надо сказать, что букет тяжелый, а он, Петя Квитко, так уж и быть, поможет, благородно взяв пару цветков. Зазвенел мобильный. Я вздрогнула и закрыла альбом. Надо спешить. Вот что значит погрузиться в воспоминания! Совсем забыла и про линейку, и про друзей. Фотографии привлекли меня, а память немедленно заработала. Столько моментов полезло в голову! Сколько всего оставило первое сентября в моей душе. Щепотку грусти, немного радости. Навряд ли эмоции и воспоминания забудутся единым дуновением ветра за окном. Их место здесь, в моем сердце… — Алло, Петя, — я приняла вызов, обрывая не прошенные философские размышления по поводу праздника. — Лавря, ты где? Мы тебя заждались… — возмутился Квитко на том конце трубки. — Уже иду. Не кипишуй, Петечка, — успокоила я друга. — Ты не представляешь, но я просматривала альбом и вспоминала тебя… Катька Семёнова. Цветы на первое сентября. У каждого человека первое сентября — это один из разряда обычных дней. С той лишь разницей, что человек наряжается в какую-то красивую одежду. Тоже не оригинально, как будто он не наденет что-то подобное на Новый Год или на свой день рожденья! У меня же первое сентября — это дурдом. Природную неуклюжесть и рассеянность просто нельзя не заметить. Наверное, дело в суматохе, которой я себя окружаю. Но не спешить я не могу! Так не хочется опаздывать! Всё-таки линейка, Первый звонок, а не урок физики или встреча с друзьями. Нужно же проявлять элементарную вежливость. Ещё тиснуть сквозь толпу, извиняясь и ища глазами своих одноклассников. Брр! Нет, опаздывать — это плохо. — Не спеши. Без фанатизма, — выдала привычную для меня фразу бабушка. Моя младшая сестра Майя хихикнула в знак согласия. Ей только пять лет! Через два года и она окажется в этой одиннадцатилетней каторге. Посмотрим, кто будет смеяться, кто будет также спешить на уроки, делать домашнее задание. После этих мстительных мыслей я приободрилась, потянула руку за хлебом… и разлила кофе. — Издеваешься? — спросила я уже пустую чашку. Пришлось убирать на столе темную расползающуюся лужу. Слава богу, не испортила ковер, хоть где-то есть плюсы от моей неуклюжести. И да, могла же разбить чашку. Ан нет, Боженька пожалел мои нервы! Или законы физики… Как посмотреть. Форму я надела быстро. Вчера под бдительным оком матери сама гладила. Удивительно, но умудрилась не сломать утюг и не испортить одежду. Пришла к выводам, что мне нужен надзиратель. И желательно такой же привередливый, как мама. Но туфли я потеряла. Искали всей семьей, даже немецкая овчарка Банди присоединилась. И куда же их положила? Нет, Банди, это не мои туфли, а папины носки. Фу, брось! Майя, спасибо, но твою обувь я не надену. В итоге, нашли под моей кроватью. И что они там делали? — Пыль ели, — хмуро ответила мама, взглянув на меня с укором. Майя опять хихикнула, я снова мстительно подумала о школе, в которую пойдет Майя в скором будущем. Полегчало. — А цветы где, Катя? — спросила мама уже на пороге. Я покраснела как зрелый помидор и отвела взгляд. Как где? В магазине, где и другие цветы. Я же вчера забыла их купить. Шла в библиотеку, а про цветочный магазин забыла, так окрылил меня «Синий взгляд смерти» Веры Камша. Ох, твою дивизию, как бы я не встретила этот самый взгляд смерти, только зеленый и мамин. — Я куплю прямо сейчас, — заявила я и, не слушая больше никого, побежала вниз по лестнице. Нужно цветы покупать и исправлять мою оплошность. Цветочный магазин оказался рядом. Не надо было садиться на автобус либо искать попутку. Вот и прелестно, сейчас мне бы только бегать по всей Москве и тратить свое драгоценное время. — Почему у меня такая непруха? — не сдержала я тяжелого вздоха, глядя на табличку магазина «Закрыто». Не надо мне было преждевременно радоваться. — А вот мне везет, — послышался рядом до боли знакомый голос. Я обернулась и увидела Кирилла Хованского. — Я же встретил здесь тебя, значит, у меня везение, — широко улыбнулся тот. Я почувствовала, как сердце застучало сильнее обычного. Слова легли как бальзам на душу, настроение, грозившее упасть вниз по отметке, поднялось и даже выше. — Тебе так нужны цветы на первое сентября? — поинтересовался Кирилл беспечным тоном. — Первый звонок как-никак, праздник, вот цветы и нужны, — кивнула я. — Тогда пойдем. — Куда? — опешила я. Я вообще стала замечать, что немного торможу в присутствии Кирилла. Вот и сейчас не поняла, что он имел в виду. Ощутила жар, приложила руки к щекам. — А разве ты хочешь целовать эту дверь? — приподнял брови Кирилл. Я ощутила как начинаю растекаться лужицей. Нет, целовать не дверь, а кое-кого другого… Ну какой он милый всё-таки и заботливый! — Пойдем в другой магазин, Катрин. Там цветы и купим. Я кивнула, чувствуя себя полной дурой. Что обо мне подумает Кирилл? Об этом неизвестно. Мы зашли в другой цветочный магазин. Я немного растерялась от обилия цветов, но всё-таки выбрала желтые хризантемы. — Учителя будут в восторге, — заметил Хованский, глядя, как девушка быстро готовит цветы. Я мысленно обрадовалась. Значит, он одобрил мой вкус! Но тут меня ждало новое разочарование. Я забыла деньги дома. И чем заплатить? — Я заплачу, — вдруг заявил Хованский. — Нет, не надо, — энергично замотала я головой. Такой невезучей дурой я ещё себя не чувствовала. — Зачем тебе тратить свои деньги? Я могу взять в долг, а после линейки принести нужную сумму… — Катринка, я хочу помочь и я помогу, — твердо заявил Кирилл и достал кошелек. Мы вышли из магазина. Я сердечно поблагодарила Кирилла за помощь. На душе потеплело, ненужные мысли отошли в сторону. Какой Хованский благородный! Заплатил за меня, помог мне, не дал упасть в отчаянье, даже велел деньги не возвращать. На линейку мы ожидаемо опоздали, но я была счастлива. И хорошо даже, что я вчера забыла купить цветы. Их покупка подарила мне незабываемые мгновения встречи с Кириллом. Петя Квитко. Дружеская поддержка Есть такие ученики, как Катрин, которые собираются очень долго, а есть такие, как я, которым и не нужно так много времени. Надеть гладкую рубашку, брюки, ботинки, причесаться и всё… Красавец! Конечно, кучерявая шевелюра у меня непослушная, всё норовила упасть в глаза. Но ничего, зато какие шикарные волосы! Лавря должна замереть от восторга. На линейку пришел самым первым. Никого из друзей пока ещё не было. Вот и приходи очень рано после этого. Я огляделся. Школьный двор набирался родителями и учениками. Были здесь и учителя с неизменной улыбкой на устах. Все в черном-белом, многие с пышными бантами и цветами. Цветы! Ох, совсем про них забыл! Ладно, не важно. Не первый класс же, в котором без цветов и нельзя, в принципе. Пронесет, улыбнусь своей фирменной улыбкой, и учителя забудут свои замечания. А если что, одолжу пару цветков у одноклассников. Те обязательно поделятся. Вообще наша школа — образец для подражания. Вот так и должен выглядеть примерный ученик. Чистые рубашки, гладкие юбки и брюки, на голове идеальная прическа, на устах дружелюбная улыбка. Красота! — Давно стоишь? — поинтересовался появившейся рядом Крузенштерн. — Пять минут как, — пожал я плечами. Мы заговорили о какой-то ерунде. Пришел Кирилл, обменялись рукопожатием. Опять заговорили о каком-то предмете, рассмеялись над своими же шутками. Вдруг Кирилл сказал: — Ребят, я пойду к Катрин. Чувствую, что ей понадобится помощь. Мы кивнули. Кто не знает о рассеянности Катрин? Пришла Оля, сообщила, что Лавря, скорее всего, опоздает. Я решил ей позвонить. Узнал, что Лаврецкая меня вспоминала, обрадовался, по-дурацки улыбнулся. Поймал внимательный взгляд Оли, стушевался, опустил голову. Лавря пришла, а через пять минут во время выступления директора прибежали запыхавшиеся Кирилл с Катрин и с букетом цветов. Катрин выглядела растрепанной и очень красной. Они что, уже поцеловались? Так быстро? Вот Хованщине повезло. Мне от Лаври не то что поцелуя, взаимности не дождаться. Я взглянул на Лаврю и увидел, что она стоит грустной и задумчивой. У меня сжалось сердце от подступающей грусти. Я подошел. — Лаврецкая, что-то случилось? — спросил я. Она подняла взгляд. От её грустных карих глаз мурашки прошлись по телу. Ещё прокусанная губа явно говорила, что Лавря изо всех сил сдерживает слезы. Что же могло так её расстроить? — Я поссорилась с Вадиком, — прошептала Лавря. — Не выдержала, сказала ему, что, если он меня любит, то пусть приходит первого сентября для разговора. Он не пришел. Я сжала кулаки. Какой же невероятный придурок этот Вадик! Обидеть такую прекрасную девушку да ещё бросить. Она же ждет, надеется. Нет, конечно, я мечтал, чтобы Вадик ушел, но не таким же образом! — Даша, ты не расстраивайся только, — я нервно сглотнул, не замечая, что обратился к Лавре по имени. — Вадик мог не прийти, потому что занят. — Он не занят, — покачала головой Лавря. — Я это знаю. Он сегодня абсолютно свободен. У нас, Петя, всё с ним кончено. Навсегда! Я сжал плечо Лаврецкой. Та вздрогнула от неожиданности. — Помни, Лаврецкая, что «Вадики приходят и уходят, а я остаюсь… хоть и другом».