Простое решение

СЕМПАЙ, НАУЧИТЕ МЕНЯ ОТБИВАТЬ нельзя терять контроль

Отбивает Савамура слабо, можно сказать, вообще никак. Курамочи каждый раз фыркает в кулак, но вслух ничего не говорит, да и толку-то? Его слова Савамуру отбивать не научат, а вот от возмущённых воплей можно и оглохнуть будет. Впрочем, вечно ничего не длится, и на брошенное вскользь замечание Савамура реагирует вопреки всем ожиданиям — молча. Только исподлобья смотрит на Курамочи, а потом бормочет: — Вот сам бы и показал. И неожиданно для самого себя Курамочи кивает и соглашается, хотя это совсем не его обязанность — возиться с кем-то из первогодок и обучать тому, что надо было освоить ещё в младшей школе. Или хотя бы в средней — для особо одарённых. Курамочи всё ещё не понимает, как умудрился вляпаться в эту затею, когда ведёт Савамуру на своё привычное место: там тихо, спокойно и никто не будет мешать. Кроме, разве что, Миюки, но Курамочи уверен: тот сегодня занят и не придёт. Когда они уже добираются до нужного места, Курамочи думает, что вполне мог бы спихнуть Савамуру на того же Миюки — тот и за питчеров отвечает, и отбивает вполне себе неплохо. Мог бы, но не стал. Более того, Курамочи даже рад, что Савамура попросил именно его, а не кого-то ещё — ведь мог же пойти к своему обожаемому Крис-семпаю. Курамочи ловит себя на том, что от этих мыслей в душе просыпается что-то похожее на ревность, и с ужасом трясёт головой — не хватало ему ещё подобного! Савамура терпеливо ждёт, что ему вообще не свойственно, и Курамочи даже становится немного совестно, что он отвлёкся на свои мысли и позабыл про Савамуру, как будто пришёл совершенно один. Показывать на собственном примере довольно просто, а ещё проще забыться, уйти в себя и перестать давать ценные указания, без которых Савамура начинает творить какую-то ерунду. Ну вот как можно было попасть в основной состав, когда даже замахиваться правильно не умеешь?! — Вот так держи! — ярится Курамочи спустя полчаса. — Да не так же! Савамура смотрит непонимающе и в который раз берёт биту по-новому. Воодушевлённо машет ею, но толку-то? Курамочи вздыхает и ерошит волосы на затылке — он подозревал, что будет непросто, но чтобы настолько!.. Энтузиазма у Савамуры много, но на нём одном далеко не уедешь — объяснения тоже слушать нужно, а не пропускать их мимо ушей. Впрочем, это же Савамура, чего тут ещё можно было ожидать? Курамочи снова вздыхает и решается на крайние меры: дожидается, пока Савамура остановится передохнуть, и обнимает его со спины, намереваясь показать действиями то, что не получилось объяснить словами. Конечно о таком стоило предупредить, но Курамочи понимает это, только когда Савамура напрягается, а потом отпрыгивает с такой резвостью, что лучшие спринтеры Японии обзавидовались бы. — Курамочи-семпай! Ч-что... — Не тупи, Бакамура, — почти рычит Курамочи. — Так удобней показывать. Савамуре явно есть что сказать — Курамочи даже на секунду кажется, что тому попросту противно, — но потом он вздыхает и закрывает глаза, становясь в стойку. Бормочет что-то вроде: «И долго мне так стоять?» — и Курамочи давит в себе желание скрутить его в захвате за непочтительное отношение к семпаю — для этого ещё будет много возможностей. А сейчас ему не хочется разрушать момент. Тихий и сосредоточенный Савамура — это что-то новое. Таким его Курамочи ещё не видел, но, может, просто подходящей ситуации не было, ведь Савамура только и делает, что громко орёт и раздражает — и как ему на это энергии хватает? Это бесит, вызывает неконтролируемое желание скрутить, заткнуть... или хотя бы просто прикрикнуть. Он ведь даже во сне не замолкает: бормочет что-то про горку и номер аса. Курамочи уже не один раз спал без подушки, которую от злости и невозможности заснуть швырял вниз. Впрочем, не особо-то это и помогало. Но перестать так делать он почему-то не может. И вовсе не потому, что на утро, забирая подушку, пока никто ещё не проснулся, можно украдкой взъерошить Савамуре волосы или задумчиво рассматривать его. И уж совсем не потому, что эта самая подушка потом пахнет Савамурой! Когда Курамочи подходит к нему вплотную и поправляет стойку, Савамура вздрагивает всем телом, но не отстраняется. Он почти спокоен, только сопит слишком громко. Да пальцы, сжимающие биту, чуть подрагивают — Курамочи бы этого не заметил, если бы его собственные руки не лежали поверх. — Вот так, — тихо говорит Курамочи. Почему-то голос падает до шёпота, хотя необходимости в этом нет никакой: они всё равно тут одни и заметят любого, кто захочет подойти, ещё издалека. Савамура замирает, и Курамочи чувствует, как тот рвано дышит, хотя битой машет недавно и не столь интенсивно, чтобы сбить дыхание. Внезапно идея показывать наживую уже не кажется такой хорошей — то ли от того, что Савамура слишком близко, то ли от того, что он всё сильнее вжимается в Курамочи всем телом, хотя это делать вовсе не обязательно. «Так удобнее», — поясняет Савамура, заливаясь румянцем, и Курамочи больше не спрашивает. Со стороны, если смотреть так, чтобы не было видно биты, они наверняка выглядят как обнимающаяся парочка. От этих мыслей Курамочи бросает в жар — хотя куда уж сильнее, — и он замирает, прекращая направлять Савамуру. Тот реагирует немедленно: изворачивается так — чёртовы гибкие суставы! — что их лица оказываются слишком близко. Курамочи чувствует, как предательски начинает краснеть, и закусывает щёку изнутри, чтобы хоть немножко отвлечься. А Савамура и не думает отстраняться или что-то спрашивать — просто смотрит в упор. Взгляд у него шальной и полный решимости, и это до чёртиков пугает Курамочи, который вот прямо сейчас ничего не готов менять в своей жизни. А уж тем более принимать слишком важные решения, которые потом отразятся на многом. — Можно... — шепчет Савамура и тянется ближе. «Да, нет, да...» — мельтешит в голове у Курамочи, а потом он просто делает как обычно: скручивает Савамуру и валит его на землю. Привычно ругает — не задумываясь даже, за что именно — и надеется, что всё сделал правильно. Так им обоим будет гораздо проще. И лучше. Обратно в общежитие они возвращаются в молчании — Савамура предсказуемо дуется и смотрит в сторону. За оставшийся вечер он не говорит Курамочи ни слова, и тот в который раз задаётся вопросом, а правильно ли он поступил? Хоть это и было сиюминутным решением, и Курамочи сейчас о нём жалеет, он сказал бы «нет» и в следующий раз. И ещё. И ещё. Желания — это одно, а ответственность, которую придётся за них нести, — совершенно другое. Конечно же Савамура об этом даже не задумывается, равно как не задумывается и о том, что было бы, если... Курамочи трясёт головой и гонит мысли об этом куда подальше — не время расклеиваться из-за ерунды, когда на носу важные матчи и выход на Кошиен. Именно это его цель, и он не должен отвлекаться на что-либо ещё. Тем более на отношения. Тем более на отношения с парнем, из-за которых может возникнуть столько ненужных сейчас проблем. Савамура сбегает из комнаты, когда молчание становится совсем уж невыносимым. «Пойду побегаю», — коротко отвечает он на вопрос Маско, игнорируя реплику Курамочи о том, что слишком поздно, завтра с утра тренировка, да и вообще там дождь собирается. Курамочи возвращается к приставке, когда хлопает дверь и Савамура уходит. Точнее, убегает, или даже можно сказать — сбегает. И Курамочи сбежал бы первым, но он тщательно делает вид, что ничего не произошло. И надеется, что Савамура тоже будет вести себя как раньше. Впрочем, это наименее вероятный исход: в конце концов это же Савамура, который всегда всё делает по-своему — прямолинейно и по-дурацки. Вряд ли он будет делать вид, что всё по-прежнему. И в этом случае Курамочи пригодится вся сила воли, которая у него есть, чтобы остаться при своём мнении. Чтобы уверить себя самого в том, что его решение было верным. Савамура возвращается лишь тогда, когда Курамочи с Маско уже почти спят — караулил у двери, что ли? Но Курамочи надеется, что это просто совпадение. И что Савамура не бегал как дурак по полю до изнеможения, а сидел у Коминато. Или ещё у кого-нибудь... В этом случае совесть не будет так сильно грызть, хотя Курамочи знает, что будет. В любом случае будет. Как знает и то, что Савамура бегал с шиной — он всегда это делает. Сон не идёт, и Курамочи вслушивается в звуки, производимые Савамурой, — сегодня он слишком тихий и даже ругается лишь вполголоса, когда налетает в темноте на что-то. «Вот дурак, — думает Курамочи. — Мог бы и свет включить». Но потом понимает, что нет, ведь он сам не так давно ругался на Савамуру как раз за это. Курамочи бессмысленно смотрит вперёд, прокручивая в голове прошедший вечер раз за разом — он умудрился вспомнить даже самые незначительные детали, но всё равно не может остановиться. Как будто от этого станет легче. Тихие шаги заставляют вздрогнуть и рефлекторно закрыть глаза. Курамочи понимает, что Савамура стоит рядом, чувствует на себе его пристальный взгляд, но никак не выдаёт, что не спит. Савамура тяжело вздыхает, а потом тихо зовёт его: — Курамочи-семпай!.. Курамочи старательно делает вид, что крепко спит и никак не может услышать настойчивый шёпот. Просто потому что в противном случае он вряд ли сможет остановиться и не сгрести Савамуру в охапку. Не сейчас, когда он так близко. Курамочи уже жалеет, что ничего не сделал в первый раз, но всё ещё не намерен отказываться от своего решения, как бы ему этого ни хотелось. — Курамочи-семпай! — уже громче зовёт Савамура. Делать вид, что он спит, становится всё сложнее: зачем вот было ложиться так близко к краю? Было бы намного проще, лежи он сейчас спиной к Савамуре — не нужно бы было контролировать выражение лица. Курамочи надеется, что выглядит спящим, а не замершим в ожидании чего-то. Судя по нерешительному Савамуре, по тому, как тот замирает и, кажется, всматривается в его лицо, это ему вполне удаётся. Или просто в комнате слишком темно, а света от мобильника не хватает, чтобы разглядеть подвох. Курамочи ждёт, что Савамура позовёт его ещё раз — и наверняка разбудит этим Маско, — но тот не оправдывает ожиданий. Вместо этого подтягивается на перекладине кровати так, чтобы его лицо оказалось на одном уровне с лицом Курамочи — это чувствуется по дыханию и по громкому пыхтению. «Вот дурак, — думает Курамочи, — совсем никаких сил нет». Видимо, это всё, на что хватает Савамуру, потому что через пару секунд он с грохотом приземляется на пол. И замирает там. Наверняка испугавшись, что перебудил всех. Это шанс. Курамочи бормочет что-то невнятное и с облегчением переворачивается на другой бок, откатываясь подальше от края кровати, практически вжимаясь в стену. И уговаривает себя, что это никакой не побег, просто ему не нравится, когда на него пялятся так откровенно. Пусть и в темноте. И потом, кто знает, зачем Савамуре понадобилось влезать на его кровать. Вот только вряд ли он хотел узнать что-то про отбивание... Курамочи бросает в жар от мыслей о том, что мог сделать Савамура, хотя вряд ли это было близко к реальности. Но такая настойчивость... пугает. И Курамочи не уверен, что сможет ей противиться долго. Лучше сразу прояснить все моменты раз и навсегда, а не молчать и ждать, что Савамура додумается самостоятельно. Курамочи уверен, что Савамура всё ещё стоит рядом с кроватью и смотрит ему в спину — просто потому, что звуков отдаляющихся шагов он не слышал. Ну и потому что это Савамура — в качестве главного аргумента. Несколько глубоких вдохов создают видимость спокойствия, и Курамочи рывком поворачивается, перекатываясь ближе к краю. Савамуры рядом с кроватью нет. Курамочи удивлённо моргает: такого поворота он не ожидал, но чувствует что-то сродни облегчению. Он перегибается через бортик и смотрит вниз — Савамура лежит поперёк кровати, уткнувшись носом в подушку. Вряд ли он так спит, но на шум, произведённый Курамочи, не оборачивается. Нужно только позвать. Или даже спуститься и сесть рядом. Хотя рядом лучше не стоит — нужно соблюдать дистанцию... Но вместо этого Курамочи ложится обратно, отворачивается к стене и прижимается к ней лбом. В голове слишком много противоречивых мыслей и желаний, чтобы вот прямо сейчас что-то решать. Нужно немного подождать. Совсем немного. Засыпая, Курамочи думает лишь о том, что было бы, если бы Савамура его всё-таки поцеловал.