Ольга

-А что Витезславу от вас понадобилось? – спросил Городецкий. Ответом ему была такая кривая и недобрая ухмылка, что он тут же притих. Иные мерялись не только своим высоким порядком да колдовскими навыками. Негласная борьба шла между самими Дозорами за эфемерное звание «древнейшего». После Битвы, когда иных оставалось не так уж и много, а сильных среди них и вовсе по пальцам считали, воевод в дозоры приглашали откуда придется. Первые службы по своему составу были весьма разнообразны. В этом отношении Москву было сложно переплюнуть. Не считая Святослава, русским в руководстве Дозоров был только ныне покойный Гордей. Приглашения Гесеру сыпались со всего света. Маг, бившийся за Договор, был желанным гостем в любом дозоре. Османская Империя хорошо оплачивала труд приглашенных колдунов всех мастей. Иначе у них в руководстве оказались бы одни джинны с дэвами*. Беем в Дневном Дозоре сидел единственный на всю страну этнический тюрк, Алишер Навои**. И если темные Москвы были сплошь магами боевыми, то темные Константинополя были знатоками всевозможных заклинаний, изложенных в стихотворной форме. Краковские же дозоры были относительно молодыми. Все, кто там служил, начиная от воевод, и заканчивая служками при свечном складе, были уроженцами Речи Посполитой. Потому путь, выбранный вампиром Витезславом был всеми встречен с радостью и пониманием. Воевода Дневного Дозора приглашал вампиров из других земель, разбавляя такой не престижный по тем временам национальный состав польских иных. А вместе с этим удачным его решением, были заранее одобряемы и другие проекты Витезалава, куда более рискованные, и чуть менее законные. Незадолго до Битвы ведьма Ярина самолично вывезла и передала на хранение Гесеру несколько гримуаров*** разной степени важности. С тем, чтобы он в случае гибели Великого Китежа древние книги к чинийцам за Большую Стену вывез. Некоторыми творениями древних ведьм ещё до Потопа можно было подтереться. Но были и действительно ценные издания. В их числе и книга, известная ныне, как «Фуаран». Вот на неё-то и нацелился Витезслав. Гесер слово дал, что ни одна книга в чужие руки не попадет. Все в Шамбале осядут. Или Ярина обратно заберет, если, конечно, жива останется. Сама она слезно просила (строго ткнула пальцем в грудь степняка, и потребовала клятву принести), что дуракам и людям он на те книги даже взглянуть не даст. Фуаран и в те времена своей жизнью сам управлял. Мог с первого прочтения запоминаться, коли сам того желал. Кого надо, к себе притягивал. Ярина эту книгу на память знала. Могла и заново написать, но силы такой она уже не обретала. Гесер к вампиру долго присматривался. Дураком его назвать было трудно. На первый, неискушенный взгляд, он был кристально честен. Но на кой ему понадобилась книга такого уровня, умалчивал. Отговаривался тем, что в Кракове библиотеку пополнить желает. Но что-то степняку подсказывало, что вампир его в чистом поле преследовать станет, и Фуаран себе хоть из его мертвых рук, да вырвет. Старика воевода всячески обхаживал, в дом к себе приглашал, хлеб-соль с ним готов был разделить. Не сам, конечно. Жена его, девица бледная от постоянной кровопотери, но красивая, и довольно молодая, за столом Гесеру прислуживала, да улыбалась. И ещё какие-то гости были, все до единого «темные». И все степняку в глаза преданно заглядывали, как только темные умеют, когда им что-то нужно. Только часть постоянного круга общения Витезслава состояла из вампиров. Были среди них и оборотни, и маги. Инквизитора только не было. В этом не было никакого секрета, как сперва Гесеру показалось. Единственный Краковский инквизитор, тоже темный, раби Лев бен Бецале́ль****, не оставил для вампира места в инквизиции. Был он относительно молод и полон сил. По совместительству являлся главным городским раввином. С легкостью управлялся с живым огнем, а на досуге создавал големов. Место светлого инквизитора в стране пустовало. Но занять его Витезслав никак не мог. Раби Бецалель, желал он того, или нет, сильно Ольге помог. Вслед за нею в столицу прибыла Машенька Старицкая. Одного недолгого разговора двум инквизиторам хватило, чтобы полностью пресечь все попытки очернить имя иной второго порядка. Мужчина не стал полагаться на слова одного Лермонта. Старицкая привезла рекомендательные письма от иудея Иакова из Ночного Дозора, Святослава, инквизитора Басманова. Сама что-то рассказала и показала. А когда Ночной Дозор арестовал двух не говорящих по-польски мертвых баб, державших путь к Витезславу на службу, так и вовсе разрешение на работу Ольге выдал, и в Кракове бессрочно проживать дозволил. Вампирши отзывались о своей хозяйке, спасшей их от «падения» в самых превосходных, доступных для них выражениях. Обе девушки поселились в богатом доме у воеводы Мнишека. Ещё лет двадцать назад он далеко за городом обретался. Но с тех пор, как вампирша Мария, в крещении принявшая имя Марины, у него в семье поселилась, тут же в Краков перебрался. Умела бывшая царица мужчин на богатые подарки вдохновлять, да на безумства разные. Только с братом своим совладать не могла. За ним-то и приехала в столицу Ольга Головина. Забрать его отсюда живым, или мертвым, ей без разницы было. Сестра так устала от его постоянного навязчивого руководства, что готова была сама его сетью ловить. Но тут за крещеного кабардинца неожиданно вступился Витезслав. И ведь верно. Своими руками Михаил Темрюкович никого не убивал. Да, возможно он и разместил заказ на пять голов. Своих кровных врагов, заметьте. На что по законам своей Родины имел полное право. Он так воспитан, куда ж ему деваться? Деньги за эту услугу он честно оставил у Краковских банкиров. Все, до последнего цехина. Но во-первых, сразу вслед за этими неблаговидными деяниями он принял католичество и принес чистосердечное покаяние. Ходит к исповеди, щедро жертвует костелу деньги. Он безусловно раскаивается в своем неблаговидном поступке, а сделать уже ничего не может. Банкиры залога не возвращают. Много лет прошло, и услуга была оплачена. А как уж её там выполняют, не их печали дело. -И во-вторых, любезная паненка, - вампир обернулся к Ольге, одарив её самой светлой из своих улыбок, - кого же вам бояться? Все упомянутые особы имеют высокие магические порядки. Все проверены боем, даже вы, душа моя. Да чтобы вас одолеть, армию собирать надобно! Никаких денег не хватит. Что вам какие-то там братья-оборотни? Они, кстати, казнены были? -В дороге померли, - процедила девушка, - мы их к вам везли. Узнать, почто тут оборотней не клеймят. -А чего же мы невинных-то наказывать станем? – посерьезнел воевода, - это у вас в Московии дело казни и помилования от счастливого случая зависит. Мы же караем жестоко за каждый мало-мальски серьезный проступок. И наказание это неотвратимо. У нас, позвольте вам заметить, оборотни Дозоры не штурмуют. Тогда Гесер её в последний раз издали видел. Непривычно затянутую в строгое черное платье по случаю траура. С отрешенным взглядом человека, готового на все. И стремительно темнеющим нимбом. Не стал на глаза соваться. Понял, что не вовремя. Москва по прежнему молчала. Столица хоронила погибших и справляла тризны. Инквизитор туманно намекал, что Святослав не спешит в освободившееся от покойного Освальда кресло. Жену оплакивает. Старицкая передала ему поклон от нового главы Дневного Дозора, Якова Брюса. Степняк его хорошо знал, много раз вместе бились, и друг с другом. Только последняя встреча с Витезславом не задалась. Отбросив свое показное благодушие и, брызжа слюной, он вопил: «Эта обозная девка***** заплатила за моё убийство!!!» А за спиной вампира, на одной из стен его горящего дома, болтался подвешенный на веревке освежеванный волчий труп. Скрученный Ольгиной рукою узел степняк узнал бы из тысячи. А вампир все кричал, и грозил девушке смертью. Тут у Гесера нервы и не выдержали. --Кабы знал я, - шеф тяжело вздохнув, опрокинул в себя сразу полный бокал коньяка, - как этот упырь в семнадцатом году на Оленьке отыграется, то сдержался бы тогда. Ладно, хоть он до Фуарана не добрался. В тот раз не добрался. Кто знает, как все сложилось бы? Но по Ольге Витезслав знатно проехался. Ты, Антоша, сам видел, во что она за семьдесят лет превратилась. Руки опустила, сдалась. А когда-то была пламень карающий. Мне над нею ещё работать и работать.