Ольга

Полтава вблизи оказалась довольно большим городом. Обнесенная высокой добротной стеной, она стояла на возвышенности. Должно быть, со смотровых башен солдаты видели спешащую к ним на выручку армию. К сожалению, шведы тоже. К воротам уже катили тяжелую пушку. Её даже не стали снимать с лафета. Так и волокли, застревая огромными колесами при каждом повороте. По разумению Ольги, им бы стоило тащить все имеющиеся орудия к берегу, обстреливать увязшего в болоте противника. Но отчего-то было принято решение штурмовать Полтаву в последний раз. Скорее всего, тут не обошлось без Святослава с Эриком. Полтавский гарнизон как мог, отстреливался. Девушка хотела объехать город стороной. Посмотреть, откуда, к примеру, доставляют те же пули с порохом. И провиант. Пришлось навести морока. Иначе ей бы тоже досталось. Её зеленый мундир тут сильно выделялся. Хотя, сейчас воевали по совершенно другим правилам, нежели раньше. В прежние времена гонец, едущий с письмом, мог быть пойман, и тут же казнен. Степняки даже бумаг им с собой никаких не давали. А описывали все нужное стихами, и заставляли выучить. Из песни слова не выкинешь, а что взять с человека, который ничего не везет? Теперь не то. Враги гонца встречают с поклоном и всевозможными церемониями. Аккуратно в его присутствии ломают печати. А потом отпускают с ответом обратно, коли дело срочное. Могут даже ночлег предложить. Намаялся ведь и сам гонец, и конь его. Если заблудился, дорогу покажут, еды с собой дадут. Новое время принесло с собою и новую войну. Теперь враги вежливо оповещают друг друга, где состоится сражение. Строем выходят в чисто поле. Где перед этим трудолюбиво возводят редуты. Становятся ровными квадратами. В атаку тоже ходят строем. И солдат сейчас стало больше. Крестьянские дети, привыкшие к свободе, оторванные от плуга, и до прихода в армию даже не знавшие сапог, учатся ходить «в ногу». В своих новых красивых мундирах, в этих неуместных в бою белых чулках, они идут строем, навстречу летящим пулям, и молятся. Потому, что даже уклониться не могут. Спрятаться, убежать. Строй нарушить. Где на этой войне место калмыкам, Ольге до недавнего времени было не совсем понятно. Их военная тактика настолько не вписывалась в это новое время, что они казались заблудившимся гостями из далекого прошлого. И как раньше ей дико было видеть на битвах с татарами немцев в их стальных панцирях и забавных плоских шлемах, так теперь смотрелась калмыцкая кавалерия. Но Святослав, указав на проходивший мимо пехотинцев, спокойно спросил: «Сказывай, чего у них нету?» Девушка задумалась. И правда, чего? Раньше армию тоже князья снаряжали. Но у каждого дома что-то было. У кого кольчуга, у кого копье. Ежели не копье, то сулица* почти у каждого была. С мечами было сложнее, да с топорами. Дорогое оружие. Так его и не каждый в руках держать умел. Кто умел, тот всю жизнь учился. Боярских детей чуть ли не с четырех лет на коня сажали, да в ручку детскую деревянный ножик вкладывали. Хотя, порою и не деревянный. Кто солдатом быть желал, тот готовился. В дружину не пробиться было. А сейчас? Сейчас тоже не пробиться. В Преображенский полк едва ли не силой прорываются. Лейб-гвардия, царёвы солдаты. Людей, у которых руки под ружье да саблю заточены, и сейчас не мало. Но пуля, она ведь не разбирает, где боец хороший, а где слабый. Всякого косит. Сейчас солдат в разы больше надобно. Чтобы, когда ядра да пули многих в строю положат, хоть кто-то до врага с саблей добежал. Нет сейчас ни сулиц, ни мечей. Щитов и кольчуг. Да и тех широких плеч, которые те кольчуги легко носить могли. Сейчас в почете бойцы стройные, легкие. Великаны вроде Буслая в гренадерах** хороши да на парадах. А так они в строю как большие мишени. И для засады совсем непригодны, и редут для таких бойцов большой строить надобно, высокий. -Ничего нет, - тяжело вздохнув, ответила Ольга. -Это да, - Святослав многозначительно поднял вверх палец, - а ещё щитов. А стрелами наши калмыки, как стреляли со ста шагов, так и сейчас не промахиваются. Хоть с лошади, хоть из лесу. Строем ходить в жизни не пробовали. И пока у нас солдатики снова в железо не оденутся, таких стрелков можно хоть каждую войну приглашать. Много-то их не надобно. Один полк в лес поставить, и будет. Городская стена резко забирала влево. Перед Ольгой раскинулся лагерь шведов. Огромный, ровно поставленный. Кажется, даже обнесенный чем-то вроде заборчика. Внутри которого тоже ровными рядами стояли белые шатры. Между ними прохаживались гвардейцы. Лагерь охраняли. По углам поднимались белые дымки. Пахло вареной капустой. Эрик её все нахваливал, да в гости звал. У большого шатра в самом дальнем, затененном уголке, толпились люди. Все больше в генеральских мундирах. Ольга недолго поглядев на лагерь издали, тоже решила подойти, посмотреть. Привязала лошадь у ближайшего дерева, и мундир оставила. Мало ли, что. Через Тень мигом добежала. И даже в сам шатер незамеченная протиснулась. Внутри оказалось на удивление свободно. Стоял маленький столик, совершенно не походного вида. Сервированный стеклом и серебром. С закупоренной бутылкой вина и маленьким букетиком полевых цветов в прозрачной вазе. У стола, чуть развернувшись, сидел король. Под раненую ногу ему подставили трехногий табурет, единственную тут походную мебель. Он был очень бледен. В глазу у него лопнула жилка. Что он сейчас чувствует, Ольга примерно себе представляла. Ей давно, ещё когда ружья только поступили на вооружение в армию, попала пуля в спину. Ничего не задела. Но ту горячую острую боль она ещё долго вспоминала. А ещё ей надо было снять кафтан. Никогда раньше она не делала этого с такими мучениями, и так долго. Королю же предстояло стянуть с раненой ноги узкий кожаный сапог. И хотя он делал вид, что ничего не происходит, а все эти люди просто собрались постоять рядом, Ольга чувствовала, что ему страшно и больно. Он ведь не сразу тут оказался. Сперва позиции объехал. Король не может просто так покинуть поле боя. Даже раненый. Даже мертвый. Сейчас у него полный сапог крови. Ему бы принять опиумной настойки да прилечь. А он даже кричать не может. В шатер вошел сухонький седой мужчина. Аккуратный и степенный, с большой кожаной сумкой. Поклонился. Карл любезно кивнул в ответ. Засуетился адъютант. Принес ещё два таких же походных табурета. На один из них старичок осторожно поставил свою сумку, тут же жалобно чем-то звякнувшую, на другой присел сам. Было видно, как у короля постепенно сереет лицо. Только под носом оставалось белое треугольное пятно. -С днем рождения, Ваше Величество, - буркнул старичок, - позвольте. Он достал из сумки тонкий кожаный фартук, расстелил у себя на коленях. Затем нож. Обычный, охотничий. У Ольги таких штук двадцать было. И приготовился резать сапог. -Не стоит, - покачал головой король – он мне ещё послужит. Он улыбнулся. Любезно, и даже тепло. Как старому знакомому. Голос у короля был тихий, но твердый. Ему протянули стопку с белой жидкостью, но он отмахнулся. И приказал подать кофе. У Ольги все внутри сжалось. Неужели этот смелый мальчик, которому нет ещё и тридцати, должен сейчас пройти через все это? От только что отказался от алкоголя и опиума. А врач его обычный человек, не колдун, не целитель. Пулю будут доставать инструментом, больше напоминающим клещи. Кроме уважения ни она, ни Святослав, к нему ничего не испытывали. Если бы не бесстрашные жители Полтавы, Карл уже давно был бы под стенами Москвы. Он верно выбрал время для похода. Правильно рассчитал, что русская армия застрянет у разлившейся по весне реке. Встал лагерем так, что сразу и не найдешь. Почти десять лет он не вылезал из военных походов. Басманов уважительно говорил, что враги сковали ему стальной позвоночник. Ольга тяжело вздохнула, и сложила целительный знак. Не для лечения. Так, обезболить немного. Седьмой порядок. Никто не заметил. -Дневной Дозор, - тут же раздалось у неё за спиной по-шведски, - будьте любезны, пройти в Сумрак.