Ольга

Не поручусь за грамотность моей старославянской речи. Кто знает, как правильно, отпишитесь. Переделаю. Ни состраданием, ни особой добротой Луща не отличалась. Подошла к оставшемуся в живых оборотню, что кашлял кровью на мокрой земле, и со всей силы несколько раз пнула его под ребра. Полюбовалась, как он заходится кашлем, и довольно усмехнулась. На удивленный взгляд боярыни она по-детски непосредственно поведала, что все четверо, включая сбежавшего вампира и упокоившегося на третьем слое Тени парня, выкрали девочку из дому, и разделили меж собою. А к вечеру «этот поганец» снова здоров будет. Оборотни быстро от ран поправляются. Так что показать ему всю силу своей ненависти Луща могла только здесь и сейчас. И не желала терять ни минуты. Сам разбойник ни протеста, ни удивления не выказывал. Как ей удалось разбить «сферу», которую более сильный маг создавал, девочка не призналась. Фыркнула только. Действительно, с чего бы ей так за так своими секретами делиться? Но и не уходила. Сидела чинно на черной от непогоды скамье у дверей избушки. Значит, пришла поговорить, а не просто поклон от темных передать. Едва ли за её молчанием стояла какая-то вежливость. Луща была девушкой простого воспитания. Оглядела презрительно дозорную с ног до головы. Скривила тонкие губы. -Тебя Тень высоким порядком пожаловала, - буркнула она, - так чего же в землянке живешь? Без двора, без бани. На что тогда Сила надобна, когда даже в самом необходимом себе отказывать приходится? -Я за духовным очищением приехала, - отмахнулась Ольга, - молиться. -Ври больше! – огрызнулась девочка, - молиться она приехала! Тогда где твой крест нательный? Да и в избе у тебя ни одной иконы. Спишь на соломе. Ешь не досыта. Ложки, и те самодельные. Ты ж Великая! Тебя сюда на руках должны были принесть. Я-то думала, к Великим патриарх на дом исповедовать ходит. И вновь боярыня подивилась. Свою землянку она заперла на три заклинания. И чтобы взломать двери, пришлось бы спускаться на третий слой Тени. Услыхавши об этом, Луща гордо потупилась. Было видно, что она осознает свою силу. И женскую, и магическую. Ольга догадалась, что девушка нарочно рассказала ей о своей ворожбе. И ведь знала, что рискует. В поединке с Великой ей не выстоять, какие бы замки она не умела отпирать. Умом отроковица не был обижена, и хорошо это понимала. По её лицу было видно, будь у неё та Сила, какою Ольга обладает, Луща давно уже стала бы царицей. -Забери меня с собою, как в Москву обратно поедешь, - хитро прищурилась Луща, - Пристрой в Дневной Дозор. Тогда поведаю. А нет, так и со старообрядцами тебе не увидаться. Не дойти до скита заветного. Ольга удивленно вскинула брови и усмехнулась, представив эту девочку на службе. -Что, - зло отозвалась Луща, - думаешь, я рылом для стольного града не вышла? На себя оборотись! -Да зачем тебе в Москву-то? – разозлилась боярыня, - при «заводе» пристроилась. Ни голода магического, ни бедности не ведаешь. Девочка тяжело вздохнула. Жила она и правда, не бедно. Хоть и родилась тут. В этой самой заброшенной избенке. В Тень её полюбовник прямо из постели вытолкнул, едва ей тринадцать лет минуло. Сейчас, стало быть, осьмнадцать. Его, темного, тогда только из Тобольска прислали. К «заводу» приставили. Он Лущу у своих разбойников отобрал, он её и замуж отдал. Сам баловал всячески. И от мужа девочка ни в чем отказа не ведала. Он был стар, всю жизнь золотишко по рекам мыл, ну и себе кое-что оставлял. Не про все самородки золотые хозяева ведали. Заморские шелка, лучшая еда, постель пуховая. Дом хороший, хозяйство зажиточное. Батраки, чернавки. За горою скоро город будет, там дома чистенькие, каменные. Не из тех, что у завода прямо на граните притулились. Все у Лущи было. Одного только не было. Порядка высокого, что позволяет везде без денег и знакомств путешествовать, да у чужих людей бесплатно проживать. Могла, конечно, она у мужа денег взять, да и уехать отсюда подальше. Родные места Лущу никогда не радовали. Бесконечная осень, слякоть. Холодища. Короткое дождливое лето. А главное, пустая жизнь. Здесь никогда ничего не происходило. Столица переживала бури бунтов, нашествия чужеземцев. Богатела торговля, сыпались на столичных жителей новые развлечения. Восемнадцатый век нагрянул в страну со своими реформами, мореплаванием, науками и искусством. Другими становились язык и вера. Новым было все от одежды до музыки. Женщины расцвели на глазах. Раньше-то все больше дома пребывали, только в церковь выходили. Нравы тоже стали гораздо свободнее. И лишь одна ложка дегтя портила всю эту бочку меду. Танцы, новые платья и прически, кавалеры и конные прогулки были уделом избранных. Луща в их число не входила. Она пыталась подбить на переселение в столицу своего полюбовника. Мысль о переезде туда же мужа девочке даже в голову не приходила. Но воевода все её доводы решительно отверг. Ему по службе тут, при заводе, быть надлежало. Он сюда надолго приехал, все как ему удобно было, устроил. Иные по струнке ходили, голову поднять боялись. Воевода их, как и всех остальных, поборами обложил. Шахтеров золотом, местных жителей пушниной. Хороших охотников мясом, тоже пригодится. Даже женщины в стороне не остались. Платили наравне с остальными. -Чем? – насторожилась Ольга, - тут же одни крепостные да каторжницы. -Ты что, не разумеешь, чем баба от мужчины отдариться может? – прыснула девочка. А кому приходила охота бунтовать, или жалобы в Тобольскую инквизицию строчить, к тому в гости дружина приходила. Два оборотня, вампир, да головорез. Тех, кто был способен работать или охотиться, не убивали. Могли отнять ребенка, или побаловаться с женою. А если бунтарь один жил, то ухо отрезать. Или палец. Так что недовольных законными властями при заводе не значилось. По крайней мере, официально. Светлый воевода, похоже, был скорбен головою. Или напротив, шибко умный. Свою вечную старость в покое прожить намерен. С ним даже делиться не надобно. Темный воевода, ежели Ольга Андреевна не приметила, чистокровный татарин, да к тому же верующий, а посему не пьющий. Каждый раз, когда новых каторжан привезти должны, или оброк собирать пора настала, сказывается запойным. На работу неделю не выходит. А опосля, как и положено ему, неделю без отдыха трудится. Иных по своему разумению по работам распределяет. В книге, понятное дело, никого не отмечал. А светлому про них даже не сказывал. Таким образом поставил себе на службу всех иных, какие только ухитрились добраться до завода, или попали сюда по принуждению. Светлых при «заводе» трудилось немного. Гораздо меньше, чем темных. Хотя, может кого и убивали за ненадобностью. Луща не интересовалась. Сильных среди них не было. Все они казались ей незначительными. Ненужными. Чужими. И так думала не только она одна. Любой, кто про них знал, как-то сразу теряли к ним интерес. Даже остальные каторжане. Те, кто каждый день спускались вместе с ними под землю, не могли назвать ни одного имени. И относились к своим «незаметным» попутчикам настороженно. Вопрос о покойном чудотворце девочку чем-то смутил, и она оставила его без ответа. -Так что? – она подняла на Ольгу свои прищуренные карие глаза, - возьмешь меня с собою? -К Брюсу обратись, - равнодушно бросила дозорная, и чуть отстранилась, - вы же с ним хорошо знакомы. Мне не до танцев, и не до платьев. Дела у меня тут. -Брюс далече, - спокойно возразила девочка, - а ты рядом. Не хочешь со мной в Москву воротиться, и не надь! Сама как-нибудь в твоем теле доберусь! Она выудила откуда-то из складок своего огромного платка плотно свернутый берестяной свиток, и принялась начитывать с него что-то невнятное. Некоторые слова Ольга понимала. То был допотопный язык. На нем свободно изъяснялись Святослав с Малушей. Но откуда бы ему тут, в глухих северных лесах зазвучать? Нешто здесь старые иные обитают? Чего же они тогда с темным чиновником не разочлись? Или убиты, как этот чудотворец? Да и как бы иному невысокого порядка удалось в одиночку хотя бы одного сильного старого волшебника одолеть? Дружина его в пустячном поединке с одной невооруженной девкой не выстояла. Сперва Ольга насторожилась. Старинные заклинания и заговоры были почти все опасны, как темные, так и светлые. Но, поскольку ничего не происходило, хотя строки явно повторялись, ибо Луща читала уже по третьему разу, успокоилась. Придвинулась ближе, с интересом глянула в текст. И уже в следующий миг выдрала у девочки заветный свиток прямо из рук. Темная протестующее пискнула, но смолчала. А дозорная уже вчитывалась во все более понятные строки, да корявые картинки разглядывала. «Яко свилому в Сень преисподний грясти*», «Яко свилому зельно волхва обороти**» «Яко слоту в благоутишие извращати***» «Велия татьба мощей****» И под каждым заклинанием были знаки и жесты изображены, для Ольги вполне понятные. Она ради интереса про погоду поворожила. Стоило ей пальцы так сложить, как в свитке показано было, тучи над её головою тут же развеялись, и поляну перед заброшенной деревенькой осветило теплое утреннее солнышко. -Ты где это вяла? – строго спросила дозорная у темной. Луща хитро прищурилась. Страх её, вызванный скорой утратой заветного свитка, мигом прошел. Может быть, она и не была сильной ведьмою. Да и просто сильной. Дозорная могла убить её одним щелчком. Зато девочка владела сведениями, которые были сейчас нужны Великой. И намерена была воспользоваться Ольгой так полно, как только получится. -Я тебя с собой в Москву заберу, - заверила Ольга, - и в Дозор тебя пристрою. Только покажи, где ты эту книгу достала. Взявши с боярыни слово чести, что дочь охотника Луща неприметно поедет с нею в Москву, что бы не случилось, девочка чуть ободрилась. Истребовала себе "крючок", чтобы оборотнем управлять, как он оклемается. Спрятала свиток обратно в узелок, завязанный прямо на платке, и на всякий случай отодвинулась. -Есть тут одна баба, - мурлыкнула она, - из местных. Она мне эти бересты показала, да опосля отворотилась. Ну, я и взяла. -Веди! – бросила Ольга, поднимаясь.