Ольга

Офис Ночного дозора. Наши дни. -И сколько вы так мыкались? – сочувственно поинтересовался Антон. -Довольно долго, - шеф призадумался, подсчитывая, - больше восьмидесяти лет. -Ничё се!!! Вы же на время пришли! -Не забывай, мой мальчик, - усмехнулся старик, - что я живу не первую тысячу лет. И возможности мои таковы, что многое, даже слишком, попросту падает мне в руки. А это скучно. Годы службы в Грузинской Слободе стали в итоге одними из самых счастливых. По крайней мере, самыми яркими. Здесь у меня было все. Войны с людьми, с темными. Да и с собою. Метался, рос духовно. Служба Гесера на посту директора проходила трудно. Первые пять лет он только и делал, что извинялся. За это время он и правда, каждого жителя Грузинской Слободы в лицо запомнил. Ольгу, которая бывала в Москве теперь крайне редко, он видел урывками, и то издали. Да ещё под самый канун Крымской военной кампании* службы двух столиц раздели окончательно, и Семен со Святославом остались в Санкт-Петербурге. В жизни степняка наступил период созерцания и одиночества. Любой человек мог бы считать себя несчастным на его месте. Любой, но не Гесер. Он наслаждался. Что толку в легкой победе? Когда лет тебе отпущено больше человеческого века, начинаешь по-иному относиться к лишениям и бедам. Приходит понимание, что они закаляют, несут к новым вершинам. Проще всего завоевать сердце друга на войне. Это Гесер знал с раней юности, ещё с тех первых походов, в которые ходил вместе с отцом. Сверстники, которые сторонились его дома, смеялись над ним, а порою и поколачивали, вернулись его лучшими друзьями. Так что на захват Азова, а затем и Бахчесарая, он, не задумываясь, взял с собой грузинский полк. Принимал всех, невзирая на возраст и боевой опыт. Были в полку и пятнадцатилетние юнцы, и седовласые старики. От желающих биться с Османской Империей не было отбоя. Под Азовом он ещё жил в палатке один, трапезничал в компании своего денщика, и развлекался чистописанием и повторением неудобных русских слов вроде «соблаговолите» и «всенепременнейше». После осады Бахчисарая он позабыл не только про одиночество, но и про такие непонятные сослуживцам вещи, как «сон», «отдых», и «личное пространство». По войне степняк соскучился. Ни что так не бодрит по утрам, как горящий шатер над головою. Все пришедшие с ним грузины разделяли его мнение. За четыре года, проведенных ими в одном строю, его признали. Не полюбили не приняли, а именно признали главой Дозора. Правда, вместе с преданностью подчиненных он получил и заботу, совершенно им не прошенную, и порою весьма навязчивую. Его заместитель Арчил, который вообще не видел разницы между дневным и ночным временем, первым пришел с бутылкой вина. И вытеснить его в последствии из штабного шатра было совершенно невозможно. Больше всего мужчину интересовали сложные взаимоотношения Гесера и его многочисленных женщин. Ортодоксальный христианин, он был настроен категорически против многоженства, хотя некоторые библейские герои были женаты на двух женщинах, а царь Соломон и вовсе себя не сдерживал. Гарем к тому времени сильно поредел. Во-первых, долгое утомительное путешествие не пережили две самые слабые девушки. Да и все они были уже не так молоды, чтобы их можно было отпустить, или выдать замуж. Продавать же далеко не чужих ему женщин рабынями в богатые дома, Гесер посчитал невозможным. В итоге тяжелые роды и холодный климат унесли ещё троих женщин уже в Москве. Об их смерти горевали все, даже прислуга, сам же степняк узнал о своей потере из письма старшего евнуха. Дети, которых он даже не пытался запомнить по именам, росли, дом был все ещё полон ласковых подруг. Но Гесер считал себя человеком свободным. Ведь ни на одной из своих женщин он не был женат. Все они были разного вероисповедания, привезены из разных стран, стоили разных денег. В свое время степняк знал все цены на живой товар от границ России до бушующего моря на востоке. О чем и оповестил своего заместителя. То ли речь у степняка все ещё была неразборчивая, то ли Арчил его не так понял, но из всего рассказанного директором он услышал только: «Я не женат». В горькой судьбе одинокого степняка тут же приняли живое участие все, включая темных. Гесеру стоило быть осторожнее в разговорах. И больше внимания уделять изучению традиций, обычаев и ментальности грузин. Тогда он понял бы, что стоит за сочувственными взглядами собеседников. И отчего Арчил одновременно одобрительно кивает, и осуждающе хмурится. Мужчина, уже имеющий много женщин, не должен заглядываться на новую. Но ведь он сам сказал, что не женат. Неженатым мужчина и вовсе быть не должен! Оказалось, то, что сослуживцы легко прощали царю Соломону, Гесеру было не по чину. Заместитель его оказался человеком хитрым и весьма целеустремленным. А язык у степняка все ещё развязывался после нескольких бутылок даже самого слабого вина. В один из тихих зимних вечеров, когда в казарме было жарко натоплено и как-то особенно уютно, он имел неосторожность признаться, что пришел на службу временно. Прошел огонь, воду, и все слои Сумрака. И виною всему женщина. Гордая, красивая жительница Санкт-Петербурга. ОЛЬГА! -А почему ты её не украдешь? – прозвучало в наступившей тишине. То, с каким непониманием на него сейчас смотрел сослуживец, навело старика на неожиданную мысль. А, правда, почему? -Не так просто взять Ольгу, - недоверчиво протянул он, - Ночной Дозор ею зело дорожит, будут искать. И сама ножом от кого угодно отобьется. Да и так, без ножа. И волшебница она далеко не слабая. -Ты что, НЕ МУЖЧИНА?! – нахмурился Арчил, - любишь? Укради! По словам собутыльника, девушки мечтают быть похищенными. Все до единой живут в ожидании этой счастливой минуты. А Гесер мужчина видный, при должности и богатстве. Детей у него, опять же, много. Бесплодным этот брак точно не будет. Любой строгий отец будет такому зятю только рад. А что до подарков, которым не откажешь, так это надо коня дарить. И денег побольше. Все одно после похищения ценность девушки в глазах семьи значительно падает. Тут уж не до изысков. Любое подношение сойдет. Поговорили и забыли. По крайней мере, Гесер об этом больше не вспоминал. За четыре года дела домашние накопились. Да и работы стало больше. Казарма Москвичей, почти совершенно опустела. Осталось два оборотня, муж с женой, да Буслай, который заскучал в отставке. Ведьмы тем временем в столице лютовали. И все чаще приходилось из Грузинской слободы подмогу звать. Так что уже и казармы перестали делить на «свои» и «чужие». И когда ранней весною его заместитель с серьезным видом предложил ему пройти в покои директора, Гесер сперва подумал, что снова пришел кто-то из московских коллег. Сам Арчил был весь в крови. Рукав его сюртука был порезан в нескольких местах. Лицо в одном, но не так сильно. Противник был мал ростом, и ножом до глаза не достал. Сопровождавшие его дозорные выглядели не лучше. Так обычно и начинались «веселые» трудовые будни в последнее время. Да и за полночь уже перевалило. Но заместитель, загадочно улыбаясь, сунул степняку в руку что-то железное. -Ключи от твоего счастья! – уверенно заявил он, - Женись, коли любишь! Огонь девка! Видя, что Гесер пребывает в замешательстве, мужчина легонько подтолкнул его в сторону запертой двери. -Все в точности, как ты рассказывал. Красивая, гордая. Ростом маленькая. В Ночном Дозоре работает. Четверых взрослых мужчин кинжалом порезала! -Вы что, Ольгу украли? – опешил степняк. -Почему ты во мне сомневаешься? – обиделся Арчил. -Потому, что вы все живы, - проворчал директор. -И хорошо! – просиял Арчил, - на твоей свадьбе погуляем! На свадьбе. Будто это так легко. Гесер подошел к двери, и несколько раз глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Что он сейчас Ольге скажет? Как оправдается? И почему Басманов ещё не разнес Грузинскую слободу в щепки? Может, и правда, все так легко было? Что, если Ольга хотела, чтобы её похитили, и к Гесеру отвезли? -Ольга, - тихо позвал степняк через дверь. В ответ с другой стороны, в аккурат напротив его головы, послышался жесткий короткий удар. Снаружи вылетела щепка, и показалось острие кинжала.