Ольга

Свидетельства по делу убийства Темного целителя первого ранга, Распутина Г.Е. Слепок памяти секретаря г-на Распутина, Симановича А.С. Едва вырвавшись из полицейского участка, Арон, даже не переодевшись, не забежав домой, чтобы успокоить жену, ринулся на Гороховую. Очередь заметно поредела. Мороз и пронзительный ветер отсеяли часть алчущих просветления, оставив лишь самых стойких. Но на теплой лестнице все же выстроились придворные дамы, не занятые новогодними балами и приготовлениями. В приемной у целителя толпились какие-то старухи. Григория не было. К нему вышла растрепанная Марфа. -А тятя ещё вчера ушел, - пожала она плечами, и улыбнулась, - ничего не объяснял. Гуляет, вестимо. Праздник же скоро. Выяснить, или хоть как-то вычислить, где пропадает старец, не представлялось возможным. Арон мог легко сказать, где его нет. Было в Петрограде несколько кабаков, ещё до введения сухого закона, откуда Григория навеки изгнали за пьяные дебоши. Невзирая на потраченные деньги, буйного мужчину попросту выбрасывали за двери. А дюжие молодцы у входа следили, чтобы впредь Распутин у них даже на пороге не показывался. Дорогие рестораны объявляли о своем нежелании видеть не в меру разгулявшегося целителя в менее оскорбительной форме. Хотя ресторации и не могли запретить постоянным клиентам приглашать его за свой стол, но мрачного вида рослые парни трудились не только в пивных и трактирах. И, если такая возможность была, то старика и вовсе на улице разворачивали. А чего сразу кабаки-то? Может работает человек? Решив на всякий случай уточнить, секретарь ухватил телефон, и несколько секунд сосредоточенно крутил ручку. -Барышня, - крикнул он в трубку, - Царское село, будьте так любезны. Царица ещё в пятом году настояла на том, чтобы звонки из квартиры Распутина принимались без ограничений. И сама брала трубку. -Григорий, - прошипела трубка голосом Александры Федоровны, с её легким британским акцентом, - что случилось? -Обозналась, Матушка, - на всякий случай улыбнулся Арон, хоть и знал, что его не видят, - Симанович у аппарата. Сам Григория Ефимовича ищу. -Он жив? – почему-то сразу спросила царица, - я видела дурной сон. -Не тревожьтесь, прошу Вас, - затараторил мужчина, - просто его нет дома… -Еду, - бросила Александра Федоровна. Связь оборвалась. В дверях квартиры на Гороховой они и встретились. Григорий, уставший, помятый, мрачный, и почему-то трезвый, и «Мама». Следом за царицей по лестнице поднималась её дочь, Татьяна. Женщины были одеты сестрами милосердия, но узнавшие их дамы из очереди все равно низко кланялись. Кто, повинуясь этикету, а кто и, правда, из уважения. Сама царица сроду ни на каких церемониях не настаивала, и при возможности даже ездила без кучера в пролетке. Зная о любви «мамы» к простому обращению, Григорий не стал расшаркиваться. Перекрестил женщин и благословил. А узнавши о причине их визита, только посмеялся. Тогда Алекс взяла в оборот секретаря. Нынче ночью она видела себя и своих детей, одетых в черное. А Григория лежащим в гробу. Своим снам царица привыкла верить, и среди друзей юности считалась провидицей. Не зря же при её рождении уже почерневшее ночное небо вновь озарилось солнечным светом! -Я за ним прослежу, - поклялся Арон, - здесь переночую, - а Вам, Ваше Величество, разрешите дать добрый совет. Отрекитесь от Распутина. Иначе Вас не оставят в покое. -Это кем же вы меня считаете? – тихо спросила Алекс, - кем вы нас с мужем считаете? И она ушла, хотя и не выглядела успокоенной. Едва за августейшими особами закрылась дверь, Арон обернулся в Распутину, и потребовал: -Отдавай одежду! Нынче ночью здесь спать будешь! Никуда не пойдешь! Весь день звонил телефон. То какие-то дамы звали к аппарату Григория и умоляли его сегодня никуда не ходить. А то и сам епископ Исидор с точно такою же просьбой. Что случилось со всеми этими людьми, секретарь не мог объяснить даже сам себе. А ведь и у него с утра было чувство, что они с Григорием видятся последний день. Уже стемнело, когда в кабинете целителя резко и неожиданно зазвенел телефон. Был слышно, как Распутин снял трубку, и почти тут же выпалил: «Ах, тебя позвали на отпевание Расптина?! Тебя раньше похоронят!!!» А затем, злобно сопя, целитель удалился спать, сказавшись уставшим. Даже чаю не выпил. Неладное Арон заподозрил уже ближе к полуночи. Уж больно тихо Григорий Ефимович себя в спальне вел. Не ворчал, из угла в угол не расхаживал, вина не требовал. И не храпел. А заглянувши в приоткрытую дверь, Арон понял, почему. Разобранная постель Распутина была пуста. А сам он, непонятно как, прошел мимо сидевшего в прихожей секретаря, и куда-то отправился по морозу прямо в нижнем белье. Было впору хвататься за голову. Но, Арон был не из тех, кто легко сдается. В полицейском участке, где давно уже состоял под наблюдением целитель Распутин, никто не спал. Арон вбежал с мороза в наброшенном на одно плечо меховом пальто, и тут же столкнулся с начальником отдела полиции, господином Протопоповым. Тот, казалось, ожидал чего-то подобного. И поделился с мужчиной неутешительной историей о том, что филеры, приставленные к целителю, все на улице, и связаться с каждым из них возможности нет. Но любезно предоставил телефон, чтобы секретарь обзвонил хотя бы ближайших друзей целителя. Авось, найдется. Ну, к кому он ещё мог потащиться в исподнем среди ночи? «Повезло» на третьем адресе. Муня Головина ещё не ложилась, и была необычно весела. Ходили слухи о ней и её молодом любовнике, но сам Арон его с той памятной ночи не встречал. -Разумеется, Гриша мне звонил, - проворковала Муня, кокетливо хихикнув, - и приходил. Вы, Аронушка, сами виноваты, что он от вас сбежал! Это же вы, противный, отобрали у него всю одежду! Мне пришлось доставать из сундука его старое платье, а этот сюртук ему давно не в пору. -А куда он в своем старом сюртуке направился? – с трудом сдерживая гнев, перебил её секретарь. -К Феликсу, - чуть помедлив ответила Муня, - так и сказал. «Маленький зовет шампанским угощаться!» Обещал через два часа воротиться. Я ему и рубль на проезд подарила. Как же он без шубы ночью? Закоченеет! -А вам, уважаемая, ничего не показалось странным? – обреченно спросил секретарь. -Гриша сказывал, - растерянно пролепетала женщина, - что идет лечить княгиню Ирину, жену Феликса. А я её третьего дня сама на вокзале провожала. Она сейчас должна быть в Ливадии. Но это решительно все равно! Вы, господин Симанович, не можете мешать примирению двух таких замечательных людей. Вы ведь прекрасно знаете, что они в ссоре. И если бы не я… Эх, Муня, Муня. Из показаний заместителя г-на Лефорта, Пендрагона К. У. «Шестнадцатого дня декабря, лета одна тысяча девятьсот шестнадцатого, я получил от Великой волшебницы Головиной О.А. сведения о предполагаемом покушении на жизнь целителя Распутиа Г. Е. с целью его убийства. В тот же день я воспользовался всеми имеющимися в моем распоряжении дозволениями, чтобы хотя бы предупредить старика. Насколько мне известно, он получил на свой домашний телефон более двадцати звонков. На следующий день его тело было найдено в реке Неве, недалеко от Петровского моста. Я сделал для его спасения все, что мог. В конце концов, под защиту его брали светлые. В частности, целитель Деревянко.». Из показаний светлого целителя Деревянко А. Е. «А я что? Я сошка мелкая. О будущем убийстве знал, конечно. Про готовящееся покушение кто только не знал. Меня не только Ольга Головина предупреждала. Феликс Феликсович с Дмитрием Павловичем* не прятались особенно. Бывало, что и при мне обсуждали. За полгода чего только не наслушался! А ещё господа! Я скрывал, от того, что свои убеждения имеются. Что ж, по-вашему, раз я пятого ранга, то и мнения своего иметь не могу? Распутин зарвался совсем. От него государю только головная боль выходила, да и царице позор. Мальчик помрет, конечно. Слов нету, как мне царевича хворого жалко. Да только врал ему Гришка. Не можно от гемофилии выздороветь. А мне тапереча некогда будет старца оплакивать. Мне за оставшимися в живых царевнами нужно присматривать. Тоже ведь, хворые». настроение: https://www.youtube.com/watch?v=U7oSgBsdsIQ Дашкова с силой захлопнула папку с документами, и тут же одним взмахом руки снесла со стола все, включая малахитовые чернильницу, пресс-папье и подставку для перьев. Лефорт молча наблюдал за ней. Женщина громила свой чистенький кабинет при нем, чужом директоре. -Сволочь! – яростно цедила она сквозь зубы, разрывая первые попавшиеся под руку вещи. Шторы, какие-то бумаги, кружева у себя на платье, - все знал, и не предупредил! Он же Головину под развоплощение подвел! Удавлю! Прокляну! ТВАРЬ! Франц решительно обогнув стол, ухватил Пресветлую за плечи, с силой прижал к стене. Если не остановить её сейчас, она, пожалуй, навредит себе и делу. -Катя, - зашептал он дирестриссе на ухо, - я все сделаю! Только успокойтесь! Честью клянусь! Это даже не обмен. Я тайну хочу сохранить. ТАК БУДЕТ ЛУЧШЕ! -Что вы предлагаете? – тихо и почти спокойно спросила Екатерина Романовна. -Изъять из дела показания Кея и Деревянко, - чуть касаясь губами её уха, шептал Лефорт, - пусть все выглядит, как случайность. Ни нашим, ни вашим. Инквизиторам и знать не надобно. Если «серые мундиры» проведают про Деревянко, с ним уже ничего не удастся сделать. Будет подозрительно. Утраченного не воротишь. Пущай операция дальше катится, как получится. Все одно светлые в ней побеждают. У всех фигурантов светлая патриотическая мотивация. Я ведь, за этим и шел. От кровавой революции все вместе страдать будем. Так лучше уж друг за друга держаться. Так и выстоим. -Только, чтобы без крови, - высвобождаясь из его объятий, проворчала Дашкова, - Оле уже ничьи показания не помогут. А с матросом нашим ряженым что хотите сделайте, Франц Яковлевич. -Тиф Вас устроит? – нехотя отпуская женщину, прошептал Темный. -Вполне, - кивнула Пресветлая.