Ольга

-А как тебе кажется, Семен, - осведомился пожилой самарский инквизитор, похожий, скорее, на престарелого профессора в своих очках и с козлиной бородкой, - зачем Пресветлый Гесер обменял билеты на свой поезд? Семен пожал плечами. До того, как он познакомился с маленькой ведьмой Манечкой он и не думал, что едет в каком-то другом направлении. А вовсе не в Самарканд. Да и тогда ему все казалось, что его новые знакомые пересядут в другой поезд. Или Гесер попросту отнимет у них паровоз и первый вагон. В Самаре ни в вагонах, ни в паровозах недостатка не наблюдается. Новые дадут. Правда, теперь мамаша-суфражистка с дочерью застряли здесь надолго. Вызванная бойней на Александровском мосту катастрофа создала затор на всем Сибирском пути на пять дней. И все это время инквизиция с дозорного буквально глаз не спускала. Пресветлый и Великая пропали. Оставив после себя семь утонувших оборотней, одного высшего вампира, опознать которого не удалось ни по каким приметам. Регистрационный знак на груди и лицо его превратились за время короткого сражения в кашу. Пятерых ведьм и погибшего мальчика-посыльного помогла опознать единственная уцелевшая участница событий, ведьма Аннушка. Но самой ей предъявить было нечего. Да, своим простеньким заклинанием девочка усыпила почти весь поезд и двух служащих на мосту. Но вина её в случившемся была косвенная. Силой она ни с кем не делилась, хотя могла. В сражении не участвовала. Ни к падению паровоза с моста, ни к гибели кочегара отношения не имела. Да и от помощи следствию не отказывалась. Самым занятным оказалось то, что ссыльные волшебники никакого касательства к массовой гибели Тёмных не имели. Вампир уже был мертвым. Да его в поезд и не звал никто. На Великую он напал по собственной воле. Ведьмы сами в тот поезд сели. Честно, по купленным билетам. А что потом у них спор вышел, с массовую бойню перешедший, так на войне каких только драк не случается. Ведьмы кстати, все до единой живыми утонули, это и на вскрытии подтвердилось. К тому же, Гесер перед сражением предупреждение вынес, и всем помилование предлагал. Не придерешься. Оборотни так и вовсе до поезда добраться не сумели, не то, чтобы навредить кому-то. Глупые они, хоть и сильные. Токмо инквизиторам лишнюю мороку создали. Который день от Волги рыбаков отгонять приходилось, чтобы на трупы огромные не глядели. Что же до Великой, то ей впору было благодарность выносить. Шутка ли, шесть проклятий за раз сняла. А что, если бы хоть одно из них инферно прорвало? Казалось бы, особой беды в том, что Гесер с Ольгой пропали, не было. Ну что, в самом деле, могли изменить лишенная Силы Великая Волшебница и пострадавший во благо магической науки Пресветлый? Но как же сильно и как страшно все вокруг посыпалось. Замедлился, а потом с треском начал проваливаться масштабный революционный эксперимент. Случившаяся в октябре семнадцатого революция не только не встретила поддержки в народе, ради блага которого затевалась, а даже была этим же народом отвергаема. Ведьма Арина, в обязанности которой входило варить все необходимые зелья, где-то не там подшаманила. В итоге большевикам, относительно бескровно захватившим власть в городе, пришлось с боями прорваться дальше по стране. Да к тому же крестьяне, над улучшением жизни которых так трудился Ночной Дозор, встречали новую власть едва ли не с вилами. По всему фронту бунтовали голодные солдаты, отказываясь продолжать бессмысленную на их взгляд войну. А что до Арины, то она мигом из поля зрения инквизиции скрылась. И добраться до неё мог только Гесер, которого самого по всей стране безуспешно разыскивали не первый месяц. Царь не оказал никакого сопротивления. Вся семья его была арестована, и оставлена в царском селе под наблюдением инквизиции. Дашкова суетилась, как могла. Блестящие теоретики большевики не имели ни малейшего представления о том, что дальше делать с бунтующей страной. Рвались торговые связи, голодали города, готовились пойти в атаку враги на всех фронтах. И все жаждали крови правящей семьи. Ленин, не скрываясь, требовал голову опального царя. Единственным, кто не желал быть их палачом, оказался господин Керенский. Прекрасный оратор, но, к сожалению, скверный правитель. А меж тем, Лефорт и Завулон наперебой плевались ядом. Оказалось, что на тайном совете вместе с несколькими прорицателями было выявлено, что маленький царевич Алексей оставался единственным, в чьем потомстве просматривалась «нулевая» волшебница. Тайну это знали только несколько иных, и в том числе Пресветлый Гесер. Жизнь мальчика при этом висела на волоске. Вся семья хворала корью, болезнью в те годы смертельно опасной. А целитель Деревянко, поддавшись общему порыву, сбежал со своего поста, но в казарме Ночного Дозора так и не объявился. Поговаривали, что его видели на баррикадах. А во время гражданской войны целитель, судя по данным инквизиции, скончался от брюшного тифа. Семена, которого спешно сняли с интереснейшего дела о потраве скота, целый год перебрасывали то в один уголок страны, то в другой. Расстреливали в Москве восставший кадетский корпус*, горели пороховые склады в Казани**, и наконец, взорвали злосчастный Александровский мост***. По дороге пришлось вместе с голодными красноармейцами отбивать у крестьян последний припрятанный хлеб. Несколько раз он попадал в бурю крестьянских восстаний. Видел ужас братоубийства и понимал всю безвыходность ситуации. И когда его вдруг вызвали в Петроград, был не на шутку удивлен. Ситуация на периферии вовсе не выглядела настолько стабильной, чтобы бросать все силы на наведения порядка в столице. Но оказалось, что прошлый июль выдался жарким в прямом и переносном смыслах. Город взорвался восстанием. Царскую семью спешно перебросили в Тобольск. Где, как назло, вспыхнул конфликт между старыми большевиками, более лояльными, и новыми, куда менее терпимыми. Победили сторонники смертной казни, и многодетное семейство порядком истощенное и измотанное пришлось вновь спешно переправлять в Екатеринбург. Да к тому же потенциальный дедушка «нулевой» волшебницы во время пустяшной детской забавы так повредил себе колено, что не мог больше не ходить, ни даже стоять. О том, что он поправится, не было и речи. Мальчик отказывался есть и угасал на глазах. У ворот бывшего дома купца Ипатьева Семен призадумался. Мальчик не дал себя уговорить ни Лефорту ни Ольге. Между тем, вопрос о казни царя со всей фамилией был делом решенным. И через два дня Алеша должен был встать к стенке рядом с батюшкой. Последнее предложение об инициации было сделано мальчику накануне вечером, и он вновь отказался. Ожидал ли царевич в своем детском упрямстве каких-то уступок, или действительно решил умереть вместе с родными, кто ж его разберет. Внушением во время инициации пользоваться запрещалось. Если прознает инквизиция, тут и до развоплощения может дойти. Выход виделся только один. Мальчика нужно было попросту украсть. После всегда можно сослаться на внезапно обуявшее чувство жалости. Да и военная неразбериха очень кстати пришлась. Город был осажден, выстрелы были слышны даже в центре. У дозорного сохранилось от лучших времен одно завалящее дозволение седьмого ранга. Рассчитывать на большее не было смысла. Все имеющаяся дозволения шли на дело поддержания хоть какой-то видимости стабильности. Так что Дашкова не приказывала особенно усердствовать. Согласится царевич – хорошо. А нет – и суда нет. И без капризного мальчишки дел по горло. Тем более, Тёмного. В целом-то задача похитить ребенка из запертого дома не представлялась избыточно сложной. Перед казнью охрану трижды меняли, и список расстрельной команды все ещё не был утвержден. На маленького беспомощного калеку никто не обращал внимания. Куда он денется, коли даже встать не может? Дело было за малым. Сам мальчик при похищении не должен был сопротивляться. А стало быть, ночью уводить надобно. Чтобы спящего, из постели достать. Дом охраняли какие-то румыны. Было бы подозрительно, если бы случайный незнакомый путник заговорил с ними на родном языке. Порывшись по карманам, Семен достал махорку, и молча протянул высунувшемуся из ворот солдатику. Язык взятки понятен каждому, независимо от вероисповедания и национальности. Парень покривился, но в ответ на просьбу все же вызвал к воротам какого-то усатого и в конец изможденного мужичка. Царская охрана голодала вместе со своими заключенными. Товарищ Юровский, руководивший всей операцией, не спал который день. -Мальчика мне выведи, мил человек, - вежливо предложил Семен, складывая пальцы знаком. -А кто ты ему такой? – недоверчиво прищурился чекист топчась на месте и явно сопротивляясь заклинанию. -Дядя, - не моргнув глазом соврал Светлый. В ответ Юровский нахмурился, и пока прикрывал калитку, обитую в оборонительных и конспиративных целях не струганными досками, все поглядывал на внезапно появившегося «дядьку». Но вскорости послышался чей-то окрик, заливистый лай небольшой собаки, и после долгого напряженного ожидания калитка вновь слегка приоткрылась. В щели показалось усатое лицо чекиста. Он воровато оглядел темную улицу, и быстро выпихнул вперед маленького мальчика. К удивлению Семена, постреленок весьма резво выбежал наружу на своих ногах. После этого калитка вновь захлопнулась, и на улице опять стало по ночному тихо. -Тебя как звать-то? – растерянно спросил дозорный. -Лёнькой, - мальчика шмыгнул носом, - Седнёв сын. -Ну, что же. Пойдем, Лёнька, - вздохнул Семен. В то же утро он отправил Дашковой короткую телеграмму: «Не тот мальчик».