dangerous woman

      Легкий стук вилок о фарфоровые тарелки наполняет столовую, иногда прерывая спокойные разговоры. Ты, с едва заметной улыбкой, наблюдаешь то за своим новоиспеченным мужем, то за бабулей, которая каждый раз по возвращении Тома со съемок в другом городе приходит к вам домой и готовит его любимый запеченный картофель с курицей, вместе с тобой ожидая звонка в дверь.       — Как там твои съемки, Томас? Слышала, ты играешь злодея, — женщина слегка прищуривается и смотрит на Хиддлстона, на что тот легко улыбается уголками губ, и ты вновь влюбляешься в эту улыбку.       — Да, верно. Один из моих любимых персонажей, — на его слова ты издаешь тихий смешок, зная, что Локи, которого собственно и играет твой муж, является самым любимым героем; порой доходит до того, что актер настолько вживается в роль, что ведет себя дома так, словно он и в правду скандинавский бог. Если учитывать всю харизму, красоту и ум мужчины, то он вполне мог бы им стать. Ты замечаешь хитрый взгляд лазурного цвета глаз и смущенно отводишь взгляд на резко заинтересовавший тебя камин, понимая, что тебя ожидает за твой несдержанный порыв веселости. Приятное наказание, которое затянется на ночь и, возможно, даже утро.       — Ваши взгляды напоминают мою молодость, когда твой дед ухлестывал за мной. Он тоже был красавцем, да и я была под стать Мерлин Монро, — вы тихо смеетесь.       — Бросьте, вы и сейчас выглядите прекрасно, — Томас подмигивает пожилой женщине и коротко улыбается, заставляя тебя вновь засмотреться на его лицо. Да, за месяц съемок ты знатно соскучилась по актеру.       — Пора мне домой — Морис некормленный, да и хотите уединиться уже. А то пришла тут старушенция и мешает, говоря о своих котах, — она поднимается со стула и качает головой. Ты всегда любила ее за ненавязчивость и умение пошутить над собой.       — Ну что ты, бабушка, — ты поднимаешься за ней, это же делает и Том.       — Да-да, будто я не знаю, как у молодых страсть бурлит в крови, — мужчина надевает на нее пальто, а затем подает берет, а ты стоишь у двери, скрестив руки на груди.       — Спасибо за ужин, дорогая, — ты улыбаешься, а она целует тебя в щеку, оставляя практически незаметный след от помады, который ты не смеешь вытирать, в знак уважения.       — Это моя обязанность. Небось Томас и забыл, что такое нормальная еда в своих извечных командировках. Доброй ночи, — пожилая дама выходит из дома и прикрывает за собой двери, практически сразу затихает звук ее невысоких каблучков, а на твоем лице все еще сияет улыбка. Определенно, эта ночь будет добрая. И одна из незабываемых, впрочем, как и каждая, проведенная с Хиддлстоном.       — В очередной раз убеждаюсь, что я должен быть безумно благодарен ей за такую прекрасную девушку, как ты, — актер ловко обвивает руку вокруг твоей талии и выдыхает в твои приоткрытые губы, издавая легкий смешок. Ты не можешь больше терпеть. Слишком долгим было расставание, которое переживала с трудом. Его манящие губы и любимый аромат одеколона сводят с ума.       Руки машинально обвивают мускулистую шею, ты встаешь на носочки, чтобы хотя бы немного поровнять ваш рост, и, наконец, целуешь. Так сладко, приятно и аккуратно, освобождая то чувство одиночества, которое таилось во всем твоем теле долгие тридцать дней. Приторный поцелуй перерастает во что-то более горячее и страстное, заставляя тебя выгибать спину и запускать цепкие пальцы во вьющиеся волосы, сжимая до легкой боли в затылке.       — Мне надо убрать со стола, — ты отрываешь от манящих тонких губ и шумно вдыхаешь, стараясь привести дыхание в норму. — А тебе нужно разобрать вещи.       — Неужели это не может немного подождать? — ловкие мужские руки приподнимают подол твоего платья, вызывая на теле табун мурашек. — Ладно, не немного, а скажем, пару часов. Или лучше до завтра, — в одно мгновение твое платье оказывается на полу, вызывая у тебя недовольный стон. Вновь порванная застежка, как и на предыдущих десяти платьях. Разориться на ремонте одежды — не пик мечтаний.       — Том, я не хочу собирать одежду по всему дому, — ты облизываешь губы. Знаешь ведь, что ему это не нравится, но повторяешь это действие вновь и вновь, желая увидеть дьяволят, выплясывающих танго в его светлых глазах.       — Вызову домработницу, — Хиддлстона вряд ли что остановит, особенно это понятно после его тихого рыка, когда твое бедро совершенно случайно касается мужского паха, — И кажется, я просил тебя не облизывать губы, ты же знаешь, как я не люблю этого, — он прижимает тебя к стене и проводит кончиками пальцев вдоль тела, останавливаясь на кружеве белья.       Вновь тихий выдох, только теперь от приятных ощущений, вырывается из твоих уст. Тому понятно, что ты не сможешь ему отказать. Как впрочем и всегда, когда он касался губами твоей шеи. Эта уловка работала еще до вашей помолвки, и мужчина прекрасно это знал, пользуясь хитростью. За это ты готова была его кусать и царапать, потому что поцелуи в шею действовали словно алкоголь, затуманивая разум, заставляя тело подчиняться не мозгу, а похоти и страсти, охватывающей с ног до головы.       Наконец ты восстанавливаешь возможность контролировать свои действия и цепляешь пальцами ворот белоснежной рубашки, после чего начинаешь расстегивать маленькие пуговицы. И вот-вот твое терпение лопнет, потому что они не поддаются, будто клеем заклеены намертво. Тебе приходится приложить немного усилий, чтобы порвать нитки, за которые пришиты пуговицы, практически одним рывком, открывая себе вид на прекрасное мужское тело, которое ты так сильно полюбила еще в вашу первую ночь, проведенную в отеле восточного курорта.       — Только потому, что мы так долго не виделись, — актер будто мертвой хваткой цепляется за твои бедра, удерживая между своим телом и стеной, заставляя обнаженной спиной прочувствовать холод выложенной из декоративных камней стены.       — В любой другой раз ты также не смеешь мне отказать, — он хитро улыбается, словно самый что ни на есть настоящий злодей фильма, готовый издеваться над тобой. И ты понимаешь, что просить пощады тебе придется старательно и очень долго.       Ты молчишь, потому что совершенно согласна с ним. Устоять перед Хиддлстоном было очень сложно, особенно, когда он брал все в свои бразды правления. Вот и сейчас Том с довольной ухмылкой медленно, но тщательно изучал твое тело губами, казалось, куда еще точнее, заставляя нервно переминаться с ноги на ногу, лишь закатывая глаза и прикусывая внутреннюю сторону щеки, чтобы не издать ни малейшего звука. Это была ваша игра, лично придуманная. Ты не издаешь ни звука, давая понять, что готова терпеть его непринужденные ласки, более похожие на пытки, а он всеми способами должен заставить тебя издать хотя бы один приглушенный стон. Как правило, ты держалась недолго, потому что уж слишком англичанин был хорош. Но в это раз победа не так просто достанется ему.       Его длинные пальцы добираются до твоего бюстгальтера, который ты прикупила совсем недавно, и ловко расправляются с застежкой, буквально, выбрасывая ненужное кружево в сторону.       — Бордовое? Решила поиграть со мной? — взгляд голубых глаз упирается в твои глаза. — У тебя это получается, — на твоих губах играет лишь самодовольная улыбка, а руки выводят на теле мужчины незамысловатые узоры, постепенно спускаясь к поясу брюк, которые так и хочется поскорее сорвать. Но это ведь игра, в которой победа не дается легко, а значит, нужно терпение.       — Я еще заставлю тебя разомкнуть губы, — в одно мгновение ты оказываешься на крепких руках, обхватывая его бедра ногами, словно лоза. Но кажется, до спальни вы не дойдете. Терпение Хиддлстона обрывается быстро, и он кладет тебя на диван в гостиной, мощной спиной сверху нависая.       Ты уже не можешь сдержать стона, ощущая прикосновения внизу живота, после чего следует едкая ухмылка, наполненная уверенностью и в то же время любовью. Нет сил больше противостоять возбуждению, что поглощало тебя с ног до головы, ноющей болью концентрируясь в эрогенном месте.       Но твои губы посещает та же злорадствующая ухмылка, когда в глаза бросается спешка в снятии неподдающихся брюк. Да ты и сама готова разорвать их к чертям, выкинув куда подальше, дабы они больше не мозолили глаза.       Все происходит будто в тумане. Тумане страсти и желания, закрывающего дверь правильного мышления и разумных действий. Наконец ты можешь в полной мере насладиться Хиддлстоном после долгого расставания, то и дело оставляя красные полосы от длинных ногтей на мускулистой спине и запрокидывая голову назад, раскидывая волосы по кожаной обшивке дивана. Его тихие нашептывания лишь усиливают твое возбуждение, заставляя щеки заливаться краской, а взгляд смущенно отводить от его глаз цвета ясного неба. Ты все еще не можешь привыкнуть к бесстыдной распущенности мужа, но она до безумия тебе нравится, манит и возбуждает.       За долгими ласками, приятным наказанием и лекарством от долгой разлуки, следует ошеломительная волна экстаза; ты лежишь на его влажной груди, пытаясь восстановить предательски сбившееся дыхание и бешено стучащее сердце.       — Я тут кое-что вспомнил, — его хриплый голос приятным звуком раздается в тишине, пока ты лениво водишь ногтями по его руке. — Мы ведь так и не полетели на остров в наш медовый месяц. Точнее, у нас и вовсе не было его.       — Ты хочешь отправиться в медовый месяц спустя полгода с нашей свадьбы? — ты издаешь тихий смешок и поднимаешь взгляд на Тома, заправляя прядь спутавшихся волос за ухо. — Если тебе не позвонит агент с известием о новой роли, то я готова поехать хоть завтра. Только туда, где не будет папарацци, — как же ты не любила надоедливых фотографов, так и желающих запечатлеть каждый ваш шаг. Да, после свадьбы с Томом, и тебя стала преследовать эта участь.       — Тогда нам придется забраться очень далеко, — актер тихо смеется. — Надеюсь, ты хочешь побывать в Альпах.