dangerous woman

      Ты уже битый час сидела над учебником немецкого, совершенно не понимая, зачем вообще надо было браться за этот язык и идти на курсы. Наверное, просто скука поглощала тебя в отсутствие Тома, вот ты и занималась тем, что скорее всего, в жизни тебе вовсе не понадобится. В эти развлечения входили уроки импровизации, йоги, танцев, всякие семинары в университетах, к которым ты не имеешь ни малейшего отношения, ну и конечно же попытки в кулинарии. Все это, разумеется, длилось недолго.       Когда Хиддлстон возвращался со съемок, все свои увлечения ты отбрасывала в сторону, уделяя практически все свое время англичанину. В последние несколько недель его у тебя было достаточно, потому что на работе практически не было заказов на дизайн жилищ и других помещений. Вот именно поэтому ничего не оставалось, кроме как учить что-то новое, всегда вспоминая фразу: «Век живи — век учись».       На данный момент актер сидел напротив тебя, всем своим видом показывая, как недоволен твоим новым увлечением. А все потому, что на курсах у тебя через пару дней экзамен, а значит, нужно усердно готовиться. И соответственно, времени, уделяемого Тому, стало поменьше, что его и выводило из себя. Взгляд его глаз упирался в твое лицо, заставляя запинаться и путаться в словах.       — Если ты будешь так на меня смотреть, то я и до утра не выучу. А в твоих интересах лучше, чтобы о местоимениях я знала все, как можно раньше, — не отрывая взгляда от книги, ты приподняла бровь и перелистнула страницу. На самом деле ты уже не особо вдумывалась в то, что учила, потому что присутствие Хиддлстона безумно отвлекало, учитывая то, что последние пару ночей вы просто спали. В основном из-за твоей головной боли, вызванной постоянным повторением тем и изучением чужого языка.       — Если ты будешь продолжать меня игнорировать, то я поеду к друзьям и проведу весело время с ними, — Том прищурился, даже смотреть на него не нужно было. В ход пошла «тяжелая артиллерия», то бишь провокационные слова и, скорее всего, будет шантаж. Но ты уже привыкла, поэтому внимания не обращала, продолжая смотреть в книгу.       — Езжай, ты давно их не видел. Почему бы и нет? — наконец ты оторвала взгляд от страниц и посмотрела на мужчину исподлобья, предварительно сняв очки, — Или ты опять разбрасываешься словами на ветер? — почему только ему позволено брать тебя на слабо? Пора бы это исправить.       — Это я разбрасываю слова на ветер? — актер возмущенно вскинул брови и скрестил руки на груди, — Или ты хочешь проверить правдивость моих слов? — ты не знала что делать. Позволить Тому выиграть в как-то случайно сложившейся авантюре, забить на нее или же поучаствовать очень активно и даже выиграть? Нет, последнее точно не пойдет, ведь немецкий сам себя не выучит.       — Нет, пожалуй, я не стану тратить свои нервы на глупые споры, — все же лучше отложить разногласия на более подходящий момент. Когда ты будешь готова и когда повод будет достаточно весомый, дабы обвинить в чем-то Хиддлстона. Ну или просто поспорить о том, в чем ты стопроцентно уверена.       — Ну вот, ладненько, — мужчина надел на нос твои очки и улыбнулся, играя бровями. — И долго тебе еще учить? Я хочу провести время со своей девушкой в более романтической обстановке, а не в комнате, заваленной книгами и в окружении чашек из-под кофе, — на его слова ты лишь посмеялась и покачала головой. Нет, кажется, сегодня тебе не суждено повторить нужный материал.       — Знаешь, ты очень сексуальный в моих очках, — ты усмехнулась и поддалась чуть вперед ближе к мужчине, — И это чертовски отвлекает меня.       — Тогда мне стоит их снять, чтобы не соблазнять тебя, — с этими словами Томас снимает очки и улыбается. Будто специально, заставляя тебя ерзать на кресле от необдуманности. Так и хочется откинуть старый учебник, потянуться вперед.       — К черту этот немецкий! — теперь ты на сто процентов уверена, что бросишь заниматься этим языком, как впрочем и всем остальным, вновь посвящая себя одному лишь человеку.       Мужчина улыбается лишь шире и тянет тебя к себе, заставляя сесть к нему на колени. Вовлекает в сладкий поцелуй и обжигает прикосновениями. Как давно ты чувствовала легкие разряды молнии по коже при его касаниях, что вновь и вновь вздрагивала, мысленно ругая себя за несдержанность. Так давно ты не чувствовала его поцелуи на своем теле, будто сейчас все было впервые. Словно ты вернулась на несколько лет назад, когда ваши отношения с Томом были только-только на самой первой странице. Да, это так глупо звучит. Но прежде ты считала вашу с Хиддлстоном жизнь каким-то приключенческим романом с щепоткой самого большого возрастного ограничения. Хотя бы потому, что в ваших отношениях было неизвестно сколько авантюр и скандалов, а затем и жарких примирений.       — Теперь я узнаю тебя, — горячий шепот обжигал ключицы, заставляя выгибать спину подобно грациозной кошке. Он наверняка был несказанно рад, что ты наконец оторвалась от чертовых занятий. Это тешило его мужское самолюбие. Да и вряд ли любая другая девушка смогла бы устоять перед выбором между изучением немецкого языка или бурного времяпрепровождения с Томом Хиддлстоном. Лично для тебя выбор был далеко не сложным.       — Хватит язвить, — ты закатываешь глаза и впиваешься в тонкие губы очередным горячим поцелуем, таким образом затыкая своего любовника.       Чего у него не отнимать, так это подвешенного языка. Что часто тебя выводило прежде, но потом настолько привыкла, что практически и не обращала внимания на вечные остроты или какие-то словечки, сказанные далеко не по теме. В какой-то мере ты даже заразилась этим и теперь знакомые говорили фразы наподобие: «С кем поведешься…», «Два сапога…» и еще просто тучу других, явно подчеркивая ваше отличное сочетание.       Признаться, тебе это слишком льстило: вас считали чуть ли не лучшей парой. Но порой такие заявления доходили до ссоры с фанатами, считающими, то их кумир не должен быть с такими «как она». Ты настолько привыкла к некоторым оскорблениям, что просто не обращала внимания. Главное — были и люди, откровенно верящие в вашу счастливую совместную жизнь, и, даже жаждущие вашей помолвки и детей. До этого конечно было далеко, но порой комментарии об этом заставляли тебя задумываться.       — У меня такое ощущение, что в нашем дуэте я далеко не доминант, — Хиддлстон обиженно выдохнул, заставляя тебя прыснуть от смеха. И почему он всегда не вовремя открывает свой рот? — Я это срочным делом исправлю, — в его глазах блестит далеко не здоровый огонь, предвещающий далеко не спокойный и плавный секс, а скорее бешеный ритм и долгие мучения. То, что ты не можешь терпеть априори. А ему нравится. Нравится слушать твои мольбы и тихие нашептывания, просьбы о чем-то большем и тихие всхлипы.       Порой тебе кажется, что такого извращенца как Том еще поискать нужно, но потом ты понимаешь — тебе это нравится. Не помнишь, когда начала жаждать его силы и превосходства, прежде оценивающая себя как феминистка. Сейчас ты, буквально, таяла от легких его прикосновений, словно мороженое на поверхности солнца, совсем не понимая, как так получается.       — Томас, не стоит, — ты крепко хватаешься за края мужской футболки, когда актер поднимается с места вместе с тобой на руках. И почему он только уверен, что вам удастся спокойно дойти до спальни? Вряд ли вещам, которые случайно попадутся по пути, вообще поздоровится. Как ты и предполагала, так и случилось.       Любимая ваза была совершенно неожиданно разбита, упав с небольшого столика; картина в коридоре перевернута набок, а зеркало в прихожей до завтрашнего дня сохранит отпечаток твоей спины. Ох уж этот Хиддлстон.       — Дорогая, еще как стоит, — мужчина широко улыбается и облизывает губы, прежде чем бросить тебя на кровать. Его глаза вновь полыхают тем огнем, как каждый раз перед незабываемой ночью. И ты готова поспорить, твоя голова настолько кружится, что вот-вот просто отвалится. Но ты все еще стараешься не сводить взгляда с актера, наблюдая за каждым его движением, каждым действием, сокращением мышц и за каждой дьявольской ухмылкой.       Жарко. Слишком жарко становится только от вида прекрасного обнаженного тела, но по-прежнему твоя одежда сковывает движения. А по сему ты тянешься к краю свитера, однако Томас тебя быстро останавливает, заводя твои кисти рук к изголовью кровати. Обида взяла вверх, а страсть доказать что-либо движет им в совершенные потемки, как бывает очень часто.       Мгновение — ты остаешься без шорт, ощущая медленные ласки от лодыжек к бедрам. Слишком нежно и аккуратно, едва касаемо, явно это не сулит ничего хорошего, но ты молчишь. Не хочешь еще больше разжигать и так бушующее пламя внутри мужчины, дабы вновь не задеть его эго, потому что потом далеко не просто будет вытерпеть мучения и боль во всем теле после головокружительного экстаза.       — Том, пожалуйста, — ты прикусываешь губу, когда острые зубы кусают нежную кожу шеи. Нет, тебе не больно, скорее так желание возрастает тысячекратно, заставляя всего лишь беспомощно извиваться и скулить, прося большего. Именно так, как он любит.