А мне понравилось

Насколько, оказывается, сложнее становится испытывать чувство влюбленности, когда речь идёт о парне. Не самый лучший опыт, который пережил Миша. Сначала ты отрицаешь как можешь, потом тебе страшно, а после зол на себя и всех вокруг, особенно на этого мудака, которому так не повезло попасть прямо в мишино сердце. Первое время Миша думал просто забить, но почему-то в этот раз оказалось сложнее. Ну а разве будет легко, когда Даня постоянно вертится рядом и хочется просто глупо улыбаться, глядя на него? Хуево, думал Совергон. Затем он просто заебался. И решил делать намеки. Конечно же никто не подумал о том, что Даня слишком туп для того, чтобы понять или хотя бы заметить. Миша уже не знал: он больше любит его или все-таки ненавидит. А когда Миша заметил, как часто в последнее время начал обращать своё внимание на девушек Рэнделл, то впервые почувствовал ревность, пробирающую до костей, и понял для себя, что никому он этого долбоеба не уступит. Ну, хотя бы пока не убедится, что есть возможность даниной взаимной долгой любви. — Ты меня как-то по-жёсткому пранкуешь, друг, — говорит Дима, неверяще ухмыляясь, потому что, зная Мишу, в его словах нельзя быть стопроцентно уверенным. Особенно в таких словах. — Ну мне что, присунуть какому-нибудь парню у тебя на глазах, чтоб ты поверил? — закатывает глаза Совергон. — Спасибо, что ты предложил присунуть не мне. Малинов засасывает лапшу, разбрызгивая роллтоновский бульон по всему столу, и Миша с упреком глядит на него, говоря одними губами: «До-лбо-ёб». Дима же не обращает на это внимания, потому что что он может поделать, если у него с утра проснулся аппетит, в отличие от его соседа, который меланхолично тыкает вилкой в остывшую лапшу. — Ну... прикольно, — подытоживает Дима. — Чё, бля? — Совергон кидает возмущённый взгляд в сторону друга. — Моё пидорство — это прикольно?! И всё? — Ой, не говори так, будто ты детей убиваешь. — Малина наворачивает ещё лапши на вилку, не глядя на Мишу. — Но если что, я заранее спешу тебя расстроить, что мы можем остаться просто друзьями. — Да кому ты нужен. Миша, наконец, начинает есть, и Дима этому даже радуется про себя, а то на друга смотреть страшно иногда. — Я просто предположил, — пожимает плечами он, — но если ты мне это говоришь именно сегодня за завтраком, то счастливчик уже явно нашёлся, а ты, как всегда, слишком недалёк, чтобы подкатить к нему без моей помощи. — Ой, иди нахуй, — хмурится Миша. Сейчас он действительно чувствует себя дураком. Кажется, он все-таки поспешил со своим мега-признанием, потому что сейчас он испытывает невероятный стыд и даже не может взглянуть Диме в глаза, продолжая делать вид, что в лапше есть что-то интересное. — Значит, я все-таки прав, — улыбается Малинов и отпивает из кружки, — ладно, давай доедим хотя бы, а потом уже откроем нашу гей-версию «Давай поженимся». Впервые за это утро Миша улыбается. * — Угораздило же тебя в Рэнделла втюхаться, — говорит Дима, во второй раз раз за утро неверяще ухмыльнувшись. — Да чтоб у меня хоть что-нибудь в жизни по-нормальному прошло? Нет, это не по моей специальности, видимо, — вздыхает Миша устало. Они сидят в гостиной: Дима во что-то рубится на приставке, а Совергон сидит рядом и листает новости на смартфоне, ну, скорее делает вид, потому что ему было слишком стыдно показывать своё покрасневшее лицо другу. Но, несмотря на стыд, у Миши, можно сказать, камень с души упал, стоило хоть с кем-нибудь поделиться тем, что ебало ему мозги последние несколько месяцев. — Если честно, даже не знаю, что тебе можно предложить. — Малина пожимает плечами, откидывая в сторону уже не нужный джойстик. — Это ж, блин, Даня. Он тупой, — констатирует факт он. Миша хмыкает. — Дело в первую очередь в том, что он натурал, а потом уже в том, что он тупой. — Ну, знаешь, мы ещё ни разу не проверяли его гетеросексуальность. — И как ты хочешь её «проверить»? — Миша изображает в воздухе кавычки. — Не зна-аю, — тянет Дима, задумавшись. Он оглядывает гостиную, надеясь, что ответ придёт ему откуда-нибудь из углов комнаты, а спустя пару секунд радостно предлагает: — Может, стриптизера ему подкинуть? — улыбается он. — Какой ты все-таки несмешной, Дим. — Кто бы говорил, — закатывает глаза Малинов. — Просто мне хуево, — вздыхает Совергон с унылым лицом, и Диме действительно становится жаль его. Он смотрит на то, как Миша заебанно кидается головой на диванную подушку, лежавшую рядом, а потом на его лицо, прикрытое длинными растрепавшимися волосами. — Ты похож на эмо, — произносит Дима, не найдя других подходящих слов для поддержки. Совергон в ответ слегка тыкает его кулаком в бедро и затем сдувает волосы с глаза. — Я похож на пидора, — отвечает он и оказывается прав как никогда. — Ладно тебе, харэ ныть, — всё-таки говорит Малинов и по-дружески толкает его, чтоб тот сел обратно и посмотрел на него. — Не я, так ты что-нибудь придумаешь. — Или опять спизжу с Запада, — усмехается своей шутке Миша. — Всё, хватит об этом говорить, а то мне ещё хуже от этого, — резко меняет он тон и встаёт с дивана. — Мне ещё, между прочим, видос монтировать. — О, я тогда постримлю, — восклицает Дима, улыбаясь. Совергон уже идёт в проходе между комнатами, но вдруг останавливается и, резко повернувшись назад и ухватившись за косяк двери, говорит Диме: — Спасибо, кстати. После чего тут же продолжает путь, не дождавшись диминого «не за что». * Как бы то ни было, после небольшого разговора Миши с Димой о своей гейской натуре больше ничего не происходит. Совсем. Спустя несколько дней Совергон все ещё проводит время с Димой и Дианой и ноет о своей тупой влюблённости. Он всё ещё не может решиться даже на то, чтобы рассказать Дане хотя бы об ориентации, как своему лучшему другу, но его глупые страхи о том, что Рэнделл после этого сразу все поймёт и пошлёт его, были сильнее. Хоть Миша и знает, что его друг даже явных намеков не понимает и тем более не сможет выстроить логическую цепочку между словами «я гей» и мыслью о том, что у Миши могут быть чувства к нему. И дело не в том, что Даня какой-то тупой или совсем уж отсталый, он просто слишком наивный. С Даней всегда нужно быть прямолинейным, каков обычно он сам с другими. «Как же ебано влюбляться в своего друга», — в очередной раз думает Миша, устало откинувшись на кровати. Самое, наверное, грустное, считал Совергон, что он даже не может с ним поделиться, как он обычно делал со всеми своими проблемами. «Я вот тут, Дань, тебя люблю, кажется. Вот не знаю даже, что делать. Не подскажешь?» А было бы забавно, проносится в голове Миши. Но затем было бы больше грустно, конечно. * Сегодня Миша и Дима сидят в гостиной, играя в Duck Game, и ждут Даню, который обещал «потусить» с ними. Просто все трое понимали, что потусить — значит обожраться пиццей с пивом и поиграть во все, что только возможно. Правда Мише и так довольно давно было слегка неловко находится в обществе Рэнделла, особенно будучи прибухнувшим, но после признания Диме ему почему-то сейчас ещё более неловко. А внутри аж кошки скребли от желания увидеть его. Даже Дима заметил, что Совергон ведёт себя ебанутее обычного. — Да чё ты переживаешь, будто на свиданку собираешься его пригласить, — хмыкает Дима, поворачиваясь к нему после первой победы. — Ты же не собираешься этого делать?! — Выражение лица Малины тут же меняется на испуганное. — Боже, нет, — вздыхает Миша, опуская руки с джойстиком, — просто волнуюсь, потому что, блять, он мне нравится! И это даже не смешно! — На самом деле, думает Миша, это смешно, но не со стороны его самого. — Ты хуже женщин, чувак. — Это потому что я педик. На пару секунд они замолкают, и Миша снова смотрит на экран телевизора, где показаны их результаты. — Кстати, я же выиграл, — доходит до него, — это значит, что ты лох и чмо, а ещё ты должен выпить то просроченное молоко в нашем холодильнике. — Чувак, вообще-то, когда мы договаривались играть на желания, я думал, что буду выигрывать, — хнычет Дима. — Давай, иди пей коктейль из плесени и говна, — толкает его Совергон. — Иди нахуй, не буду я этого делать! Малина пытается увернуться и сваливается с дивана, тут же начиная смеяться над этой ситуацией вместе с Мишей, который продолжает его слегка подталкивать сквозь смех. — Не-ет, — только и повторяет Дима, уворачиваясь от мишиных пинков. — Ладно, окей, — медленно переставая смеяться, наконец-то произносит Совергон, — можешь не пить, но знай, что с тебя должок. Дима выдыхает и очень неуклюже заползает обратно на диван, все ещё улыбаясь. — Какой же ты гондон, а, — бросает он, и Миша в ответ гордо улыбается. Но улыбка угасает, как только в дверь раздаётся звонок. Конечно, это Рэнделл пришёл. Сердце Миши сразу же начинает учащённо биться, и он ненавидит себя за это. Как всегда. Дима, нажимая на «старт» в это время, орет: «Входи!», не отвлекаясь от экрана. Они ещё при переезде договорились перед приходами Дани оставлять входную дверь открытой, но сам Даня почему-то вечно забывал об этом, как и сейчас. Пока в прихожей слышатся шаги друга и его тяжелое дыхание после того, как он пешком прошёл по лестнице на шестой этаж, Миша чисто интуитивно продолжал играть, не особо вдаваясь в то, что происходит на экране, поэтому Дима уже пару раз успел подорвать его утку. Сам Малина сразу замечает изменившееся поведение друга и только закатывает глаза. И как только он раньше этого не замечал? — Привет, ребят, — улыбается Даня, входя в гостиную с пакетом в руках. Оба друга неопределенно кивают ему, слишком занятые игрой. Ну, игрой занят Дима, а Миша в это время пытается быстро соображать, что же ему делать. Просто потому что за мгновение до этого ему пришла идеальная (ну, не очень) идея. И сразу даже жить становится как-то легче. Вот он проигрывает Малине, краем уха слышит комментарии Рэнделла относительно их игры и его похрустывание чипсами, а сердце стучит как бешеное. Раз или никогда, думает Совергон. В конце концов это всегда может оказаться просто шуткой. — Бли-ин, Дим, не буду я целовать Даню, — восклицает он, делая вид, будто ему противно. На него тут же уставляются две пары удивлённых глаз. — Ч... — Дима не успевает хоть как-то прокомментировать это, потому что Миша вовремя незаметно пинает его. Зато Даня успевает задать этот вопрос, который, конечно же, проигнорировали. — Мог бы и получше действие придумать, — продолжает Миша. Но, выдержав пару секунд, добавляет: — Хотя ладно, — усмехается он, делая нарочито пофигистическое выражение лица, — мне несложно, я же, в отличие от некоторых, выполняю обещания после проигрышей. Он выразительно смотрит на Диму, который в ответ прожигает его взглядом, говорящим: «Какой же ты долбоеб». В это же время шокированный Рэнделл пытается посмеяться над, кажется, очередной гейской шуткой, говоря: — Миш, ты ебанулся? А Миша и правда ебанулся, как кажется ему самому, раз он решается прямо сейчас на такую хуйню, которую мог придумать только он один на этом свете. Его чуть не трясёт, но он успешно делает вид, что ему плевать и что он уверен в своих действиях. — Иди сюда уже. Он целует офигевшего Даню прямо на глазах у Малины, который еле шепчет, приложив ладонь ко лбу: «Бля-я, дебил». И все-таки он не знает, как общается с этими двумя придурками. Поцелуй заканчивается быстро, не переходя во что-то большее, чем неудавшаяся (или все же удавшаяся?) попытка Миши намекнуть на чувства. Даня замер со слегка опустившейся челюстью, смотря большими шокированными глазами прямо на друга, который, весь покрасневший, начинает чересчур усиленно смеяться, будто только что рассказал свою самую смешную шутку про член. Дима же даже начинает жалеть Рэнделла. А ещё начинает жалеть Совергона, потому что он знает, что данин максимум в этой ситуации будет то, что тот назовёт Мишу дебилом и тоже посмеётся. — Ты и правда ебнутый, — все-таки выдаёт Даня, хмыкнув. Он вроде как уже отошёл, но ему все ещё неловко, когда он садится к Диме на диван на место Миши. Да, ему действительно стоит присесть после такого. — Да ладно, тебе же понравилось, — шутит Совергон, ловко перебравшись на другую сторону дивана, усаживаясь у второго бока Малинова. Внутри же Миша буквально чувствует, как рушатся все его органы после реакции Дани на то, что, как считал Миша, должно было быть идеальным действием с его стороны, которое наконец сдвинет эту огромную глыбу их отношений с места. Но ничего в итоге не двигается. Кажется. Стоит почти минутное молчание, сопровождающееся увлечённым нажатием кнопок на джойстике, прежде чем Рэнделл говорит, не отвлекаясь от экрана: — А мне-то понравилось. — Что? — вскрикивает Миша, резко повернувшись в сторону Дани, чтобы увидеть, что он правда только что произнёс это. — Что? — вторит Рэнделл, так же удивлённо глядя на него. — Он сказал, что ему понравилось сосаться с тобой, Миш, — спокойно констатирует Дима, хрустнув чипсами. * Следующие несколько дней Дима жалеет о том, что сказал эти слова, потому что эти два придурка попросту не могут отлипнуть друг от друга. «Мне серьёзно пора задуматься о роли ведущего в "Давай поженимся"», — думает Малинов, устало вздыхая. Он смотрит на заснувших в объятиях друг друга друзей и понимает, что счастлив за них все-таки. И что они дебилы. И что Диме тоже так хочется.