Исповедь

— Как же меня это все достало, — с усталостью в глазах произнес Арсений, стоя у порога номера Антона. — Арс, что случилось? — Давай выпьем. Сережа снова ушел, а то мне одному эта бутылка на утро боком выйдет. — Дима спит, не хотелось бы его будить. Раз уж у тебя в номере никого, то пошли, расскажешь, что произошло.       Зайдя в номер, Арсений разлил обжигающий горло напиток и подошел к окну. В воздухе висела томительная тишина. Залпом выпив стакан, он начал. — Я так больше не могу. Это уже выходит за все рамки. — О чем ты? — недоуменно спросил Антон. — О том, что случилось сегодня на концерте. Они делают с нами, что хотят. Я предполагал, что шипперство может далеко зайти, но это… — Арсений волнительно налил себе второй стакан. Он почувствовал дрожь в руках. — Арс, у нас были сцены и похуже этой. Завтра будет другой концерт, новые шутки. Они забудут. Неужели ты стал переживать, что тебя вдруг назовут геем? — Нет, дело не в этом, — нервно кусая губы, прошипел Арсений. — А в чем же, друг? — Друг… — Арсений с тоской смотрел в его глаза. Он хотел бы многое сейчас ему сказать. Хотел… Но вместо этого протянул стакан и произнес: — давай выпьем за нашу дружбу. Я счастлив, что в моей жизни есть такой человек, как ты, и хочу, чтобы ты тоже был счастливым. — Арс, в последнее время ты меня пугаешь. Я счастлив. Правда. Если бы не вы, то мне пришлось бы тяжко. Я не знаю, какая муха тебя укусила, но прекращай хандрить. Ты устал. — Ты прав, Антон. Безусловно прав.       Антон подошел к нему и, обняв, похлопал по спине. Арсений замер. Он пытался уловить каждый миг, вдыхая аромат его парфюма. «Господи, почему это происходит? Почему, почему? У меня голова кругом от него…или я просто перебрал? Нет, определенно я выпил лишнего. Возьми себя в руки, Арс», —промелькнуло в его голове. Они сидели и болтали о жизни, о самом сокровенном, не забывая шутить и потягивать за стаканом стакан. На душе у них было умиротворение. В этот миг не нужно было ничего. Может это и есть счастье? — Отлично посидели, Арс, но пора бы уже на боковую. Завтра 6 часов трястись в дороге. — Если хочешь, можешь посидеть еще немного. Сережа, думаю, предпочтет ночь с обворожительной нимфой, нежели со стойким перегаром.       Антон плюхнулся на кровать. Тем временем Арсений пошел освежиться. Когда он вернулся, Антон мирно посапывал, поджав ноги.       «Точно во сне… Это не может быть реальностью. Нет». Арсений подошел к кровати, не отрывая глаз от нежного, сияющего от фонарных лучей, лица Антона. «Это выше моих сил», — снова проскользнуло в его голове. Он прилег рядом. Внутри все кипело. Пульс нарастал, а дышать становилось труднее. Он старательно сдерживал порыв, боясь нарушить его покой. Не выдержав, Арсений прижался к его плечу и примкнул губами к уху. Томный выдох. — Тош, я никогда не осмелюсь сказать тебе это в глаза. Я мучаюсь. Мучаюсь давно. Так больно найти родственную душу, зная, что это чувство так и останется топтаться на уровне дружбы. — Он посмотрел на его спящие глаза, его алые губы. Хотелось целовать их до беспамятства, впиться, забыв себя. Истошное дыхание проносилось по комнате. — Так больно изображать в сценках с тобой пару, зная, что ведь я совершенно не играю. Я это чувствую. И это чувство сжирает меня изнутри каждый раз. — Проведя рукой по мягким волосам Антона, он снова спустился на шепот. — Каждое прикосновение к тебе как самое лучшее лекарство и в то же время, как самое острое лезвие, которое раз за разом наносит мне раны. Я устал, да. Но не от работы, нет. Я устал скрывать себя настоящего. Но иначе нельзя. Кто-то из нас должен быть счастлив. И этот кто-то должен быть ты.       Прошептав это, он крепко сжал его плечо, пытаясь сдержать свои эмоции. Он хотел было встать, но рука Антона схватила его за кисть. Ужас промелькнул в глазах Арсения. «Неужели он все слышал… Господи, нет.» — Я не хочу тебя отпускать, — промолвил Антон и взглянул в еле живые глаза Арсения, — не хочу… Но, — изнуряюще выдохнув, — …ты же все понимаешь. — Понимаю.       Антон потянул Арсения за руку. Они молча лежали, переплетя пальцы, пока не уснули. На утро Антон ушел в свой номер, окутав напоследок тоскливым взглядом сонного Арсения.