Шагнуть за грань

День первый.       - Слушай, друг. Я ведь говорил тебе уже: человек несовершенен. И все, что он создает, - такое же несовершенное! Я, не чинясь, прошел следом за тобой в мастерскую и, пристроив свою "наглую задницу" на твоем верстаке, втолковываю тебе прописные истины, о которых уже не раз говорил в наших с тобой спорах.       Обычно ты бы в ответ на это заявил, что вероятность возникновения неисправности в твоих "малышках" составляет примерно ноль и сколько-то там сотых процента, а регулярные профилактики и вовсе убирают это значение до абсолютно надежного нуля, но вряд ли ты скажешь об этом сегодня.       - И даже если исключить человеческий фактор, остается еще куча причин, из-за которых может произойти поломка: износ деталей, короткое замыкание, да даже просто стечение обстоятельств, черт побери! Свято верить в непогрешимость твоих железяк - невероятно глупо! Как и травить себе душу по этому поводу.       Да, снова говорить тебе о недостижимости идеала после случившегося немного несвоевременно, но сейчас я могу позволить себе быть бестактным. Дьявольски обидно, знаете ли, попасть в эти самые "сотые доли"! Хотя, ты в любом случае меня сейчас не слышишь, целиком погрузившись в работу.       Под моим напористым взглядом ты повернулся ко мне спиной и, вроде бы, как обычно закопался в свои схемы, но любой, кто знает тебя достаточно хорошо, поймет, насколько ты сейчас напряжен. Слишком суетливо ты перекладываешь предметы; слишком часто ломается грифель карандаша под напористым нажимом; слишком резко ты хватаешь чертежи, лихорадочно исписывая их только тебе понятными пометками и расчетами, а затем неудовлетворенно откидываешь их в сторону.       - Учитывая все, что ты для нас делаешь, винить тебя в произошедшем могут только неблагодарные козлы. Ни я, ни кто-либо другой ничего тебе не скажем. Ты, главное, сам себя не накручивай, - продолжаю я высказываться воздуху в мастерской – ты-то ведь и ухом не ведешь.       Тут мне пришлось резко посторониться, пропуская тебя к верстаку. Ты взялся за инструменты и принялся что-то собирать. Теперь разговаривать с тобой и вовсе бесполезно. Пока ты мастеришь очередной чудо-прибор, ты совершенно не обращаешь внимания на все остальное.       Но я ведь прав? Им всем хватило твоего решительного: "Сделаю все, что смогу". Даже Доу прекратил орать, едва взглянув на твое побледневшее и напряженное лицо.       Обидно, но в этой ситуации, в отличие от остальных, я вообще ничего не могу сделать. Даже высказаться толком не вышло. Дерьмо... Остается лишь притулиться в уголке и не мешаться у тебя под ногами. День второй.       Народ проявляет редкостное единодушие: то один, то другой заглядывает тебе в мастерскую, чтобы поинтересоваться ходом восстановительных работ. Они пытаются это делать ненавязчиво, но такта у нас у всех кот наплакал, кроме Шпиона разве что, поэтому получается у них весьма посредственно – они лишь отвлекают тебя, что закономерно вызывает твой гнев и не особо учтивые посылы. Но они действительно переживают. Не ожидал я от них такого, поэтому меня это даже немного веселит.       Хотя, я их понимаю. Администратор приостановила бои до тех пор, пока не появятся гарантии, что поломка Респауна, из-за которой я в таком состоянии, не произойдет снова. Вот и мается народ от безделья и волнения.       Эээ, друг… Да, ты совсем не спал этой ночью, и назойливые посетители тебя лишь раздражают, но, ей богу, не стоило орать на Пиро, позвавшего тебя обедать! Бедняга сильно расстроился. Да и поесть тебе все-таки надо. Чем будут подпитываться твои гениальные мозги, если ты ничего не будешь жрать, ты мне скажи? Надо есть, даже если придется насильно еду в себя запихивать!       Но следом за Пиро пришел Хэви, и проблема отпала. Ну, он, конечно, силу не применял, но ему это и не нужно. Если здоровяка раздраконить, он тебя одним взглядом задавит, и ты даже пикнуть ничего против не посмеешь. А ты его разозлил, отказываясь от еды. Да, против его "бабушкиного инстинкта", как обзывает Шпион стремление русского следить за тем, чтобы никто из его знакомых не оставался голодным, ты не имел ни единого шанса. Что же, ты теперь под его надзором, и одной головной болью для меня стало меньше. День третий.       Приятель… Твоя мастерская становится похожей на лабораторию безумного ученого: везде разбросаны чертежи, коробки, провода, детали, непонятные механизмы и инструменты.       Да и ты сам похож на того ученого, которому эта самая лаборатория принадлежит. Безумного, да-да. Хотя о чем это я? Ты всегда в какой-то мере им был, но не до такой же степени!       Видел бы ты себя… Осунувшееся лицо, мешки под глазами, лихорадочный взгляд, невнятный, полубезумный шепот себе под нос.       Я понимаю, что ты стараешься ради нас, и меня в том числе, но тебе стоит поумерить пыл. Ближе к вечеру я уже был согласен с парнями, отирающимися под твоей дверью: загоняя себя, ты не добьешься ничего путнего! Ты не прерывался со вчерашнего дня, если не считать короткого сна, когда ты просто отрубился от усталости. Тебе нужно как следует отдохнуть. Честное слово, я очень хочу отвесить тебе хороший поджопник за твою бестолковость! Жаль, не поможет.       Я беспокоюсь за тебя. Стремясь поскорее решить проблему, ты заходишь слишком далеко. День четвертый.       Сегодня тебе впервые намекнули, что тебе стоит прекратить твои изыскания. Не просто сделать перерыв, а остановить работу совсем. Они, конечно же, переживали из-за случившегося со мной, но большинство из этого трагедии делать не собиралось. "C'est La Vie*", как сказал Шпион. В обед ты откатил систему респа до последнего работоспособного состояния и после многочисленных проверок подтвердил, что команде уже можно не бояться повторения моей судьбы. Для остальных семерых человек этого было вполне достаточно. Но не для тебя. Ты всегда был склонен к перфекционизму, а эта ситуация к тому же задела твою гордость ученого – для тебя это стало делом чести. Поэтому ты гневно отклонил все подобные поползновения.       Я этому только рад, да. Но я - лицо заинтересованное. Я все еще надеюсь, что ты или кто-либо еще сможете вернуть меня в прежнее состояние, хотя уже не думаю, что вероятность этого так уж велика.       Не смотря на восстановление работоспособности системы, ты так и не понял, в чем была проблема, ведь так? Именно поэтому ты затягивал откат как мог, в попытках собрать и проанализировать все доступные данные, но на тебя надавили.       Я все понимаю, Делл, да и ты понимаешь: никто меня ждать не будет. Сейчас я совершенно бесполезен, и поэтому никак не могу повлиять на ваши решения. Я даже не знаю, что я тут делаю до сих пор и почему еще не покинул это место! Но я могу хотя бы приглядывать за тобой, и ради этого постараюсь остаться здесь как можно дольше. День пятый       В середине дня Шпион принес плохие новости: оказывается, мисс Полинг поручили задачу найти человека мне на замену. Уж не знаю, какими такими способами Шпионы добывают подобную информацию, но их сведения всегда оказываются достоверными.       Конечно же, поднялся шум. Такая поспешность многим не понравилась, и они устроили настолько бурное обсуждение, что даже ты не вытерпел и вышел из мастерской наорать на крикунов, которые тебя отвлекают. Но до остальных ты не дошел. Едва вникнув в суть спора, ты застыл посреди коридора бледной тенью самого себя. Даже не могу описать, что именно было написано на твоем помертвевшем лице, но мне было страшно на тебя смотреть, веришь?       Финальным ударом для тебя стало то, что Доу влез со своим замечанием о том, что незаменимых людей не бывает. Ты сжал руки так сильно, что твой протез прорвал перчатку и противно заскрипел, царапая сам себя, а потом ты развернулся и тяжелой рысью помчался обратно в мастерскую.       Ребята затихли, когда поняли, что я и ты все слышали, и принялись переглядываться, взглядами прожигая нашего бестактного солдафона и виня себя в той же беспомощности, что и я, но за тобой никто, кроме меня, пойти не рискнул.       А ты снова как сумасшедший принялся за работу. Вечером. Иногда, получив дверью по голове, ты можешь обрести прозрение. Особенно, если эта самая дверь внезапно проходит сквозь тебя.       - Ясно. Вот как. Вот оно что… Это все объясняет.       Просто поразительно, сколько времени можно не замечать и не понимать очевидного!       Есть и спать не хочется. Никто не видит даже прямо перед своим носом. Никто не слышит, сколько бы ни звал. Я прохожу сквозь предметы, но прикосновение к чужому плечу в попытке привлечь внимание растворяет руку в прозрачный дымок и дарит непередаваемое ощущение пропуска через мясорубку.       Сколько там отпущено? Девять дней? Или семь? Сколько прошло? Нет, не так. Сколько осталось?       Я прекратил эксперименты со своими конечностями и дверью, которая только что меня "приласкала" бы, если бы не бестелесность, и с щемящей тоской обернулся в сторону механика.       Делл… Ты – чертов гений! Засунул нас в свою машинку, которая столько раз возвращала каждого с того света, что мы перестали воспринимать смерть как положено.       Тюк! И кинжал в спине. Подумаешь. Ничего особенного - просто рабочий момент. Несколько секунд темноты и ты снова в строю. Но не в этот раз.       Я тут не из-за респа. Нет. Я не невидимка. И призраком я не стал. Это не ошибка машины, из-за которой мое сознание здесь, а тела – тю-тю. Нет. Я выпал из системы. Умер. По-настоящему. И я здесь, чтобы проститься.       Черт побери, приятель... Я-то теперь знаю. Но как это сказать тебе?       Из размышлений меня вырвал грохот упавших вещей. Моментально подорвавшись с места, я подскочил к тебе.       - Не то! Не то! НЕ ТО!!! И это! И это тоже! - Ты яростно раскидывал все, что валялось у тебя на столе.       Я наблюдал твое буйство, не решаясь подойти ближе. Все слова застревали у меня в горле - я никогда не видел тебя в таком состоянии. Под конец ты пинком отшвырнул стул и несколько раз ударил ни в чем не повинный стол, оставляя на нем заметные вмятины от протеза.       Обрушив кулаки на столешницу последний раз, ты замер, сгорбившись, и низко опустил голову, прижимаясь лбом к ее поверхности. Тебя трясло. Всхлипнув, ты выпрямился, и, наконец, дал волю слезам.       - Все это бесполезно, черт побери!!! - отчаянно выкрикнул ты в потолок, зажмуривая глаза от защипавших их слез.       Содрогаясь от рыданий, ты не удержался на ногах и осел на пол, одной рукой прикрывая лицо, а другой сжимая комбинезон напротив сердца.       Я упал на колени рядом с тобой.       - Господи, Инжи…       Совсем не это я хотел увидеть, оставаясь тут. Не желал я увидеть тебя сломившимся и несчастным. Только не это! Ты ведь чертов добродушный оптимист, что любую задачу решает с улыбкой на губах! Так почему же сейчас ты так отчаянно рыдаешь?       - Почему я не могу найти эту чертову проблему?! Не может же так быть, что решения нет? - бессильно уронив руки на колени, срывающимся голосом спрашиваешь ты у потолка. Или Небес? Или того, кто выше?       - Делл…       Кто может сказать, почему все сложилось именно так? Я ведь верил в твои машинки, наверное, даже больше, чем ты сам, и говорил все те слова лишь чтобы немного подразнить тебя. Наши споры на эту тему были самыми жаркими, и я знаю, что мы оба получали от них истинное удовольствие. Но мои невинные подтрунивания вдруг стали реальностью, и ты теперь страдаешь из-за них, а я даже не могу взять те слова назад! Как же так?       - Почему это произошло именно с тем, кто мне особенно дорог? А? Скажите! - спрашиваешь ты у тишины, а меня режет словно ножом.       - Господи Иисусе… Делл, пожалуйста…       Я принял произошедшее и меня почти не беспокоила моя участь, даже когда я понял, что произошло. Никто не бессмертен. Но я порадовался, что могу еще немного побыть со всеми, особенно с тобой, но лучше бы я сразу исчез! Видеть тебя таким и не иметь возможности что-то предпринять - просто невыносимо!       - Даже тела не осталось... Ничего не осталось! Даже похоронить нечего… - потерянно бормочешь ты, а я только сейчас осознаю, что это - правда.       Респ не оставил от меня ничего. Ни единого клочка. Вот был человек - а вот его нет.       - Увидеть его напоследок… Хотя бы попрощаться… Есть ли хоть шанс? - отчаянно шепчешь ты, а мне кажется, что я вижу, как рассыпается твоя душа.       - Делл!       Плевать, что нельзя прикасаться! Плевать, что это бессмысленно! Я обнимаю тебя и закрываю ладонью твои глаза в бессильной попытке остановить слезы. Касаюсь, несмотря на то, что это прикосновение разрушает меня.       - Боже, Делл. Прошу. Не надо. Пожалуйста. Не надо! Не оплакивай меня…       Ты вздрагиваешь. Замираешь на полувдохе. Сквозь свою истаивающую, как дым, руку я вижу, что твой взгляд уперся в одну точку. И я замираю тоже.       Что я наделал? Вдруг сделал только хуже?       Очень медленно ты поднимаешь трясущуюся руку к своему лицу, к глазам, и останавливаешь ее, почти касаясь меня.       Теперь я испытываю радостное волнение.       Почувствовал? Услышал? Увидел? Ну же!       Ты пару раз сгибаешь пальцы напротив своих глаз, рисуешь контуры, словно что-то ощупывая или вспоминая.       - Увидеть… - шепчешь ты. - Точно!       Ты резко вскакиваешь, едва не распыляя половину меня по всей мастерской, и бежишь к стеллажам, принимаясь неистово рыться в коробках, пока я, столь же неистово матерясь, пытаюсь восстановить свою целостность.       Выворачивающая боль от соприкосновения с живыми людьми, пожалуй, единственное чувство, которое у меня осталось, но я совсем не рад такому исключению.       А еще я не рад тому, что он ничего не почувствовал. Просто очередное озарение. Ну и пусть. Это в сто, в тысячу раз лучше, чем его отчаяние.       - Ну, а если так? - ты снова азартно что-то подкручиваешь в странно выглядящих выпуклых очках-гогглах и снова натягиваешь их себе на голову, окидывая мастерскую взглядом. Вздрагиваешь, упираясь взглядом в... меня?       Неужели? Ты видишь меня?       - Ты здесь… Ты все еще здесь! - радостно восклицаешь ты и вдруг оказываешься совсем рядом, вскидывая руки, словно хочешь меня обнять, но я успеваю уклониться и с горькой улыбкой отрицательно качаю головой.       "Ему не стоит знать о последствиях…"       - Точно. Извини. - Твоя радость немного меркнет и ты смущенно отступаешь. - Это ведь бесполезно, да?       Я киваю и указываю на гогглы, вопросительно склонив голову. Теперь мне понятна твоя странная беготня в этих очках по всей базе, и я просто хочу убедиться.       - Очки? Да вот… Спроектировал после Хеллоуина, против Маразмуса и... п-призраков, - ты начинаешь увлеченно рассказывать, но запинаешься, спрашиваешь с отчаянной надеждой: - Но ты - это действительно ты? Ты же мне не мерещишься, правда?       Я замираю, а затем медленно поднимаю руку и делаю пару движений пальцами возле виска, а потом опускаю и с улыбкой показываю несколько ударов сверху вниз.       "Чокнутый механик".       Не думал, что мне еще раз доведется назвать тебя этим ностальгическим прозвищем, приятель. Но даже такая малость сделала меня очень счастливым.       И не только меня. Нервное напряжение накопившееся за все эти дни, наконец, отпускает тебя, и ты снова начинаешь рыдать, но уже радостно, облегченно.       Ты еще долго плачешь. И смеешься. И шепчешь мое имя вперемешку с молитвами и богохульствами. Тянешься меня обнять, но вспомнив, что нельзя, отстраняешься, хлопаешь себя по бедрам и уверяешь, что вот теперь-то ты все ошибки найдешь и все-все починишь. Слезы заливают очки, и ты их стягиваешь, чтобы протереть, но почти тут же вздрагиваешь, испуганно замолкаешь и снова надеваешь их обратно, лишь ради того, чтобы найти меня взглядом и, облегченно вздохнув, начать все сначала. Ты доводишь себя до икоты, но, в целом, ты выглядишь так, словно с тебя свалилась многотонная гора, и я действительно рад это видеть.       Именно в таком состоянии тебя обнаруживает Медик, пришедший на шум с успокоительным. Понаблюдав за твоим разговором с "пустотой" и с трудом добившись от тебя объяснений, он сначала не верит и сомневается в твоем психическом здоровье, но ты, с неохотой отдав очки, уговариваешь его проверить.       Сложно себе представить, но в тот момент, когда ты убеждаешься, что он тоже видит меня, ты облегченно выдыхаешь. Неужели ты тоже сомневался в своем психическом здоровье, друг?       Вы решаете не сообщать остальным до утра, чтобы не устраивать бедлам среди ночи, но организовываете целый научный консилиум, то и дело вырывая друг у друга очки и рассматривая меня словно какой-то экспонат. Я не против этого, как и того, что вы обзываете меня всякими зубодробительными терминами. Я рад, что ты воспрял духом.       Вскоре ты начинаешь клевать носом от усталости, прошедшей истерики и успокоительного, но все равно с трудом поддаешься уговорам Медика лечь поспать. Я их поддерживаю, весьма агрессивными жестами показывая, что с тобой сделаю, если ты не прекратишь упрямиться, и ты, наконец, соглашаешься. Попрощавшись с Медиком, ты раздеваешься и укладываешься. Мое присутствие совсем тебя не смущает, наоборот, ты просишь никуда не уходить, а еще ты не хочешь снимать очки, хотя они тебе не по размеру и слегка жмут, и я, понимая причины, маячу рядом, до тех пор, пока ты, наконец, не засыпаешь.       С печальной улыбкой я разглядываю его, пока он спит, и с тихой ностальгией вспоминаю и безумные трюки, что мы откалывали, и жаркие споры, и смех над шутками у ночного костра - все те вещи, которые сделали нас лучшими друзьями. Хотелось бы верить, что это все еще не раз повториться, но…       Я не стал говорить. Сейчас не время. Я скажу ему утром. Я чувствую, что на это времени мне еще хватает… * C'est La Vie - Такова жизнь.