* * * * * * * *
Рисование всегда было моим талантом и любимым делом. Ещё с раннего возраста я пытался запечатлеть в своем блокноте всё, что только попадалось мне на глаза, будь то проливной весенний дождь или же семья грачей, живущих под самой крышей дома. И пока сверстники завидовали кривым зарисовкам, взрослые восхищались красотой работ и обрекали меня на бешеный успех. Сначала я даже не верил в их слова, но позже стал замечать, что они сбываются. Уже с подросткового возраста на моих полках пылились различные краски, масла и растворители, а на каждой стене висело минимум пять картин. В каждую из них я вкладывал частичку себя и своей души; возможно, именно поэтому они получались на удивление красивыми, а я даже и не чувствовал усталости после несколько-часовой работы. Так же было и в тот раз. Ещё вечером на меня внезапно нахлынуло вдохновение, и я, бросив все дела, сел за мольберт. Даже забыв про сон, я наносил всё новые и новые мазки на полотно и даже не заметил, когда солнце выглянуло из-за горизонта. На часах был примерно полдень, когда в дверь моей комнаты тихо постучали. Недоумевая, кто же это может быть, я снял наушники и, окунув кисточку в воду для рисования, откинулся на спинку стула. — Не заперто! В ту же секунду, дубовая дверь со скрипом открылась и на пороге показался низкий парень с двумя смешными хвостиками. Странно, кто он вообще такой и как смог попасть в подвальное помещение? Маловероятно, что он жил на верхних этажах, ведь я знал каждого в этих стенах, а то, что мы встречались раньше — вообще сущий бред. Я бы никогда не забыл настолько неординарную личность. На вид не старше пятнадцати, он выглядел слишком худым в своей балахонистой одежде, а необычная маска на лице делала его нереально крутым в моих глазах. Неловко переминаясь с ноги на ногу, гость поднял взгляд на меня и звонко пролепетал: — Привет, я Салли Фишер! Твой новый сосед из 402…* * * * * * * *
— Эм…Можно к тебе? Я как раз пытался настроить барахлящий телевизор, когда в дверном проеме показалась синеволосая макушка Салли. Перед ночевкой мы договорились посмотреть новый боевик, ради которого Сал и приперся на час раньше положенного времени. Но даже в этом случае, я был как никогда рад его приходу. — Заваливайся и плюхайся куда-нибудь, я уже почти… — обернувшись, чтобы посмотреть на друга, я не смог сдержать легкой улыбки, которая почти сразу же переросла в истерический смех. — Салли-Кромсалли, чел, что это на тебе?! Отдернув полы ночной рубашки, парень обижено посмотрел на меня и уселся на потёртый диван. — Ну, мне нравится. Она удобная для сна, а ещё её цвет подходит под мой образ… — Конечно, под образ столетней бабули. Салли — Гроза дома престарелых! Возмездие, летящее на балахонистой занавеске в цветочек! Брошенная подушка тут же прилетела мне в голову, а завершением диалога перед просмотром фильма, стал оттопыренный средний палец Фишера. И чёрт знает, почему подросток до сих пор не придушил меня ночью, ссылая всё на несчастный случай…* * * * * * * *
…Еле сумев схватить бегущего по коридорам школы Сала, я силой затолкал его в одно из подсобных помещений и наглухо закрыл дверь. Фишер сидел на холодном полу, прижав колени к животу и время от времени, тяжело всхлипывая. В пропахшей хлоркой и нафталином комнате было настолько темно, что я с трудом мог различить небрежно свисающие пряди синих волос и хрупкие плечи, которые еле заметно дрожали. Настолько нежный и беззащитный, что хотелось тут же прижать его к себе, шептать на ухо, что всё будет хорошо, а после раз и навсегда стереть слёзы с его лица. Отдать что угодно, лишь бы он был счастлив. — Салли, я… — Нет! — парень резко дёрнулся, стоило мне присесть рядом ним, и попытался отвернуться в другую сторону. — Пожалуйста, не смотри на меня. Тебе больше не стоит видеть меня таким… Я осторожно приобнял парня и внимательно всмотрелся в ярко-голубые глаза напротив. В ту же секунду, солёная слеза скатилась вниз по щеке, обжигая ярко-красные рубцы на коже Салли. Кажется, протез, что стянули с него одноклассники, так и остался лежать в кабинете. Вот же сволочи… — Каким «таким»? — Некрасивым… — последовал незамедлительный ответ и голос опять перешел на хрип. — ребята были правы, я — урод, жалкое подобие человека, настолько омерзительный, что не нужен никому… Не дав подростку договорить, я впился жадным поцелуем в его губы и отстранился лишь тогда, когда Сал немного расслабился, полностью доверившись мне. — Тише, маленький, — я успокаивающе поглаживал Фишера по спутанным волосам и покрывал короткими поцелуями его лицо и шею.— Они просто кучка тупорылых индюков, у которых мозги напрочь отшибло. Ты не просто красивый, ты — самый милый, хороший и симпатичный парень во всём мире, уж я то знаю… Поверь, не важно, что они там говорят. Главное, что мы есть друг у друга. Ты любишь меня, я люблю тебя. И как бы там не сложилось, мы всегда будем вместе… — Вместе… — повторил за мной парень, прежде чем его слова утонули в переливчатой трели звонка…* * * * * * * *
…Больничная палата словно пропиталась изнутри запахом лекарств. Страшное, гиблое место, которое я ненавидел всей своей душой. Здесь ужас внушало всё: капельницы, старые каталки, даже тихо пищащий аппарат для измерения пульса. На железной кровати лежал Салли, и медленно, хрипло дышал. Бледный, сильно исхудавший за последнее время, он больше не был похож на того Сала, которого я знал раньше. Пропала та искра в глазах, неимоверная жажда жизни и бунтарства, оставив после себя лишь апатию и безразличие. Безмолвная кукла вместо «живого» человека… Неожиданно, ресницы парня еле заметно дрогнули, и он наконец открыл глаза. Три дня практически без сознания. Редкие попытки очнуться и каждый раз истерика, в которой он, надрываясь, звал меня по имени и что было сил цеплялся за мою ладонь. И вот опять это начнётся. Душераздирающие крики и плач, новые припадки и мои безуспешные попытки успокоить его. Но на удивление, Сал не начал рыдать как обычно. Он медленно повернулся ко мне, и моё сердце сжалось, увидев ту скрытую боль, плещущую на дне голубых глаз. — Эм… Ларри? Скажи, что происходит? Все вокруг говорят, что я иду на поправку, но в их голосах столько фальши. Как-будто они что-то скрывают от меня, недоговаривают. Я и сам чувствую, что болезнь берёт верх. Мне хуже с каждым днём, а сегодня особенно. Я ведь умру, правда? « Пульс сто ударов в минуту…» — Нет-нет, конечно ты не умрёшь! Совсем что-ли умом тронулся, говорить подобное? Доктор Льюис только недавно проверил твои анализы, всё хорошо, — нагло врал я, сжимая в руке отчего-то холодную ладошку. «Пульс девяносто ударов в минуту…» — Тебе не понять, но я чувствую… — надрывно закашлялся парень, а по моей коже пробежал озноб — даже сейчас…всё очень плохо… « Пульс шестьдесят ударов …» — Салли, тебе хуже? Сейчас, подожди, я позову врача, он… «Сорок ударов…» — Прошу нет! — плохо слушающимися руками Салли вцепился в край моего больничного халата. — Времени осталось очень мало. Ты не успеешь… просто…будь со мной, когда это случится, ладно? «Двадцать…» — Сал, пожалуйста, очнись! — я пытался докричатся до бездыханного парня, но всё тщетно. — Солнышко, только не умирай, слышишь? Я уже нажал кнопку экстренного вызова дежурного, он будет здесь с минуты на минуту… «мы всегда будем вместе», помнишь? Не оставляй меня одного… — тихо прошептал я, умоляя услышать ответ. Ответом мне стал тихий писк аппарата и рухнувший в одно мгновение мир. «Пульса нет. Клиническая смерть после остановки сердца…»* * * * * * * *
Я обхватываю руками затылок, а в глазах щиплет от невыплаканных слёз. Кажется, отпустило… Интересно, сколько это ещё будет продолжаться, прежде чем я сойду с ума? Если бы я только знал, что будет так больно, то предпочел бы никогда не влюбляться. Сколько уже времени прошло, а я до сих пор помню его смех, улыбку, глаза, которые смотрели на меня с гребаной любовью и нежностью. Казалось, все чувства давно должны были погаснуть в моем сердце, но в душе до сих пор пожар не утихает. Словно не в себе, я накидываю куртку и подымаюсь на верхние этажи. Дверь на крышу оказалась не запертой, осторожно открываю её и меня тут же обдает холодным январским ветром. Медленно ступая по заснеженной черепице и оставляя следы на белоснежном покрове, я подхожу к самому краю. А за небосводом уже горит восход. Словно яркий огонь, он охватывает пламенем небо и верхушки деревьев, отчего те отбрасывают длинные крючковатые тени. Даже сам снег отсвечивает нежно-розовым и кажется, что весь мир внезапно замер, остановился на несколько секунд, чтобы запечатлеть эту неземную красоту. Буквально шаг до края, а под ним — пустота. Манящие несколько метров полёта, самая короткая дорога в никуда. Хрипло выдыхаю, и уже заношу ногу для начала последнего пути в моей жизни. — Ларри? Нет. Я не верю. Резко оборачиваюсь и вижу его. Нечёткий силуэт, словно призрак, стоящий прямо передо мной. Спутанные волосы, не по размеру большая одежда и наполненные отчаяньем глаза. Костяшки пальцев стёрты до крови, а взгляд устремлен прямо на меня. Он не реален. Лишь эфемерный образ, следствие принятия метадона. — Не делай этого! — голос прорезает утреннюю тишину, а мне хочется зажать руками уши, чтобы не слышать его. — Я н-не понимаю… как такое может быть. Ты же умер… или нет? В зрачках напротив пляшут солнечные искры, в то время как я с ужасом смотрю на Салли. Такого любимого и в то же время такого чужого. Реальность смешалась с вымыслом, сон с явью, а я медленно схожу с ума, погружаясь в пучину безумия. — Пожалуйста, не надо, — шепчет парень, а по моей щеке катится слёза, — ты обещал, что никогда не предашь меня. Что мы всегда будем вместе… Не в силах больше терпеть, я срываюсь с места. В один прыжок я оказываюсь рядом с Салом, пытаюсь обнять, прижать к себе, хотя бы дотянуться до него. Моя рука хватает воздух, а на месте "призрака" нет никого. Обессиленно падаю на колени, из моей груди вырывается хриплый крик отчаяния. — Прости… — успел выговорить я, прежде чем диск солнца выглянул из-за горизонта. Ярко-красный огненный шар пылает на небесах. Каждое утро он появляется снова и снова, чтобы прогнать серую мглу. Стоит лишь его лучам коснуться земли, как тут же пропадают чёрные тени ночи. Но даже ему не подвластно рассеять тьму внутри моей души. Тёмную, непроглядную, медленно убивающую меня изнутри. И лишь мне удается это сделать. И сейчас я медленно встану на ноги, соберу остатки разума воедино, чтобы потом снова спуститься в подвал и попробовать утихомирить ноющее сердце. Не музыкой или рисунками, не тем, что приносило мне истинное наслаждение. Уже год я заглушаю свою боль амфетамином.