Подожди ещё немного.

Донхеку уже 16, он большой мальчик, и вообще может сам за себя постоять, и не надо за ним следить, будто он младенец какой-то. Парень твердит это своему лучшему другу Марку уже последний год. Но Ли упорно пропускает слова мимо ушей и помогает надеть футболку, расчесать волосы, даже иногда умудряется накормить сопротивляющегося парня. —Ну хён! Я серьёзно могу сделать это сам!— раскрасневшийся друг уворачивается от ложки с супом, которую старший трепетно подносит к его лицу,— И вообще, я не голоден, отстань от меня! —Ты постоянно не голоден, а это плохо, Донхёк-а! Хватит сопротивляться и делать вид, что можешь сделать все сам, просто съешь это,— Марк уже подустал от "самостоятельности" друга, поэтому сейчас схватил того рукой за щеки, сжимая их и пользуясь временной дезориентацией друга, сует тому в рот таки эту чертову ложку с супом. —Йа, это уже не смешно,— обиженно произносит младший, но суп все же проглатывает, отчего Ли все же остаётся довольный. —Зато действенно. Сколько ты потерял в весе за последнюю неделю? —6 килограмм,— выдыхает младший и отодвигает тарелку с едой,— Тебе пора прекратить избегать неизбежно. —А за последний месяц?— игнорирует его старший. —23 килограмма. Ты меня вообще слушаешь?— младший дует губы. —Тогда какого черта ты отказываешься от еды?— Минхёна уже начинает злить тупость Хёка. —Потому что я могу умереть в любую минуту! Ты понимаешь это? Я не хочу тратить своё оставшееся время, которого осталось и без того мало, на какой-то приём пищи! Живее я от этого не стану! Тебе пора прекратить верить в чудо, которого не произой... Договорить парень ну успевает, потому что на глазах наворачиваются слезы от нового приступа кашля. Хэчан хватается за горло, надеясь что это облегчит дерущую боль в районе шеи. Марк подрывается с места, попутно хватая попавшиеся под руку салфетки и преподносит их к губам младшего. Тот снова начинает кашлять и на белоснежных салфетках расплываются красные пятна. Хрипло простонав, Донхёк осел на пол и взглянул влажными глазами на Марка. —Вот видишь? Дай мне хоть немного повеселиться в оставшееся время. *** —Тебе не холодно? Ты не устал? Может пойдём домой? Или хотя бы присядем? —Хён, успокойся, я в полном порядке,— улыбаясь, отвечает Донхёк, пока они гуляют по парку. Хэчан с восхищением какой-нибудь школьницы кормит белок купленными орехами. А Марк в одной руке держит сотовый с уже набранным телефон скорой, нависая над ним грозной тенью. —Тебе пора прекратить быть таким пугающим,— произносит Хэчан, когда оборачивается вздрагивает от взгляда напротив. Минхен устало трет глаза и младшего обнимает, даже через толстовку чувствуя все его выпирающие косточки. Донхёк сейчас похож на самую хрупкую куклу на свете. Кажется только докаснешься и тот рассыпится на мелкие-мелкие кусочки, которые никто уже не сможет собрать воедино. У Ли Донхёка рак лёгких 4-ой степени. Уже не подлежит лечению и в 100% случаев заканчивается летальным исходом. Смертью. Марк читал. Слышал от сотен врачей. Донхёк слышал в 3 раза больше. Самое страшное в самих "100%". Они не должны были это писать. Нужно было написать хотя бы в "99,8%". Потому что бы Марк верил в эти "0,2%". Донхёк верил бы и в "0,1%". Даже если бы и знал, что это ложь. Но сейчас у него отнимают последнюю лживую надежду. И остаётся ничего. Кроме как умирающего Донхёка, конечно. Умирающего на его руках, Донхёка. Младший уже смирился. Марк вроде бы как тоже. Хотя, когда младший Ли смотрит ему прямо в глаза и говорит Я скоро умру, умирает именно Марк. Хэчан резко похудел, отчего кожа стало какой-то дряблой и обвисшей. А ещё очень бледно-желтой. Но Хэчан все равно оставался очень красивым. В глазах Минхёна. Последние несколько дней были хорошие. Даже очень. Донхёк сумел набрать 2 килограмма, из-за чего очень гордился собой, конечно же. А ещё он вышел пару раз на улицу сам, из-за чего отхватил от Марка, но все равно очень гордился собой, конечно же. Марк готовит, что-то на кухне, Ли посапывает в кровать, подтянув ноги к груди. На улице уже зашло солнце, а фонари включились, из-за которых был виден первый снег, летящий на землю. Он начал выпадать ещё днём, отчего Донхёк чуть ли не пищал от счастья, потому что зима – его любимое время года. Минхён улыбается, вспоминая его довольное лицо и смазывает корж от торта шоколадным кремом. Завтра наступает 8 лет, как они познакомились. В честь этого дня, Хэчан просит Ли испечь торт в виде середечка, а Марк смеётся от семинтализма первого, но торт все-таки готовит. Донхёк даже шутит на счёт того, что обязан прожить ещё 2 года, что бы отпраздновать их 10-ти летие. И Марк верит ему. Глупо верит, чмокает в нос, и говорит это в слух. Я верю тебе, Донхёк-а. Из другой комнаты раздается сухой кашель, отчего Марк вздрагивает всем телом и отбрасывая ложку, несётся к Ли. Тот хватается за живот одной рукой, а другой оттягивает ворот футболки, согнувшись. Приступ кашля снова наступает, отчего слёзы катятся по щекам младшего. —Все хорошо, Донхёк-а, все хорошо я тут!—говорит Марк, одной рукой гладя его по спине, а второй набирая номер скорой помощи. Это не похоже на его обычный приступ. Младший улыбается еле заметно, а потом снова кривится от колючей боли. Всё не будет хорошо. Ли успевает отвернуться от старшего, когда приступ рвоты накатывает на него с такой силой, что тот лишь успевает прикрыть губы руками, пока струя багровой крови не полилась из его рта, забрызгивая его ноги, футболку и кровать. Марк не знает, что делать, у Марка истерика и зияющая пустота внутри одновременно. Ты не можешь умереть! Старший хватает младшего, помогая принять ему удобное положение, что бы тот случайно не захлебнулся или ещё чего хуже. Донхёка беспрестанно рвёт. Кровь уже забрызгала весь пол у кровати. Кровь стекает по его подбородку. И по его тонким рукам, которыми он безрезультатно пытается прикрыться. По его исхудавшим ляжкам и даже по ногам Марка, который шепчет что-то успокаивающее, а у самого руки дрожат. Психолог хуев. Младший в секунду весь сразу как-то обмякает в руках старшего, отчего тот не сразу понимает, что все прекратилось. Он сидит ещё пару мгновений пока не.. —Донхёк?— осторожно спрашивает он,— Ты как? Все хорошо? Тебе не больно? Он глядит на младшего. У того волосы на лбу слиплись и весь подбородок в крови. А ещё глаза закрыты. И ресницы не дрожат, а руки не бьёт мелкая дрожь. —Д-Донхёк,— голос Ли начинает неумолимо дрожать,— Донхёк, скажи что-нибудь, пожалуйста! Донхёк! Он прикусывает внутреннюю часть щеки с такой силой, что чувствуется металлический привкус. Грудь младшего даже немного не приподнимается. Дыхания, нет совсем. Так же как теперь и нет надежды у Старшего. Так же, как и нет этих "0,1%". На улице слышится вой сирен. А на Марка огромной лавиной накатывает истерика, потому что не может такого быть. Не с ним. Не сегодня. Не тогда, когда Донхёк обещал прожить ещё два года, ради их юбилея. С кухни чувствуется запах гари. Видимо там сгорело их сердце. Как иронично, ведь у Донхёка оно сгорело тоже. Старший ненавидит жизнь. Потому что Донхёк поправился на 2 кг. Потому что он начал улыбаться. Потому что она забрала у него всё за одну секунду. Потому что она дала ему мимолетный шанс, а затем забрала его. Минхен убирает руки от лица Хэчана и на пару секунд уходит в другую комнату, берёт оттуда бархатную коробочку, и становится на одно колено перед его Донхёком. —Прости, что так получилось,— он закусывает губу и тыльной стороной ладони вытирает лицо, тем самым размазывая слезы и перемешивая их с кровью,— Я хотел сделать это завтра. В день годовщины нашего знакомства, но не успел. Надеюсь, ты мне не откажешь. Парень робко обхватывает палец Ли, надевая на него кольцо. И уходит, включая везде свет и открывая все двери. Чтобы доктора заметили. И идёт. Но не вниз, встречать их, а на вверх. Здание 20-ти этажное. Он хочет прочувствовать оставшиеся 18 этажей своими ногами, поэтому проходит мимо лифта. Добирается до крыши и вдыхает вечерний воздух. Подходит к краю, перебираясь через ограждение. Надевает на себя такое же кольцо, как и у младшего. —Подожди ещё немного, и мы скоро встретимся. И делает шаг вперёд. Теперь у них впереди целая вечность.