***
— Ты помнишь, как тебя зовут? — Кит растягивает гласные, чтобы не сильно напрягать то, что осталось от мозга Лэнса. — Я... Вы называете меня Лэнсом, но я не уверен, что это моё имя, — произносит он, кое-как подбирая слова. — Посчитаешь для меня? Лэнс не может досчитать до семи.***
— Ты помнишь, как тебя зовут? — Кит растягивает гласные, чтобы не сильно напрягать то, что осталось от мозга Лэнса. — Я не знаю, — произносит он, кое-как подбирая слова. — Посчитаешь для меня? Лэнс не может досчитать до пяти.***
— Ты помнишь, как тебя зовут? — Кит растягивает гласные, чтобы не сильно напрягать то, что осталось от мозга Лэнса. — Я не помню, кто ты, — произносит он, кое-как подбирая слова. — Это сейчас не важно, — Кит через силу улыбается. Он часто моргает, ему сложно заставить себя держаться. — Посчитаешь для меня? Лэнс сбивается на трёх.***
— Ты помнишь, как тебя зовут? — Кит растягивает гласные, чтобы не сильно напрягать то, что осталось от мозга Лэнса. В ответ тишина. — Посчитаешь для меня? — шепчет Кит в пустоту. Криопод щёлкает, отсчитывая двенадцатый час.***
За сенсорными панелями криопода бледное лицо — под глазами огромные синяки, щёки испещрены частыми царапинами. Мозг Лэнса не способен заставить тело дышать. Кит видит себя в отражении — это его вина.***
— Меня зовут Лэнс МакКлейн, я синий паладин волшебной космической робокошки, я её нога и опора, и прочая чепуха, которую я должен сейчас сказать, зачем мы вообще делаем это? — в комнате при медотсеке, одной из немногих, что Коран заставлял вычищать в самом начале, кроме Лэнса и Кита никого. Системы замка продолжают гудеть, но в этой комнате чуть громче — непрерывная видеосъёмка. — Заткнись и повтори то, что ты должен сказать, — строго выдаёт Кит, и он не видит, чтобы Лэнс сильно менялся — Лэнс терял себя крошечными шагами. Никто не видел, пока не стало поздно. — Меня зовут Лэнс МакКлейн, я синий паладин, управляющий ногой футуристического космического оружия, именуемого Вольтроном, мне семнадцать лет, место рождения — галактика Млечный путь местной группы, незахваченной Зарконом, Солнечная система, планета Земля, — Лэнс замолкает. Он снова открывает и закрывает рот, будто пытаясь что-то вспомнить. — Кит? — беспомощно проговаривает он. — Я не... Я не помню, что должен сказать дальше. Кит обнимает Лэнса, давя в себе разочарованный выдох. Они опоздали.***
Лэнс боязно дёргается, почти отскакивая от Когане — тот пытался обнять его, но Лэнс не помнит его. Плечи МакКлейна дёргаются — раз, два, семь, — и слышатся всхлипы. — Г-где я? — шепчет он. — Я-я н-не знаю, где я и кто я, — и Киту больно смотреть на это. Лэнс превращается в запуганного зверька — он отскакивает от всех из команды, отскакивает в стороны от Кита, замирает, утыкаясь лицом в коленки, в углах кажущейся бесконечной комнаты. Несколько часов назад Лэнс знал, кто такой Кит Когане. Прямо сейчас он не знает, кто такой Лэнс МакКлейн. Киту остаётся только выйти из комнаты.***
— Ой, да ладно вам, я прирождённый пилот, втиснусь, — возбуждённо кричит Лэнс по общему каналу, когда Львы штурмуют очередную планету — нет причины собирать Вольтрона прямо сейчас, форпосты галра раскинуты по всей планете, и они все летят раздельно. Когда на пути Лэнса вырастает гора с крошечной щёлкой ближе к основанию, Кит и Пидж, летящие в зоне видимости, начинают кричать что-то невнятное, пока Лэнс только свистит. На этой планете красиво — она чем-то похожа на Землю, думают паладины, но трава здесь оранжевая, и атмосфера отличается от земной — они ни за что не смогли бы дышать в ней, сняв с себя шлемы. По местному времени где-то около полудня — никто не берётся отвечать точно, потому что планета занимает орбиты вокруг сразу двух солнц: жёлтого и голубого. Голубое солнце почти затмевает жёлтое на небосклоне — грязно-зелёном, но оттого не менее завораживающем. Пидж здесь нравится больше всего — для той, кто больше по науке, чем по любви к природе, это довольно странно, но никто не берётся произнести этого вслух — то, что Гандерсон девочка, не может гарантировать сохранность целостности костей в их организмах. Как-то Ханк называет Пидж маленькой миленькой птичкой — пришлось применить дермальный регенератор, чтобы спрятать парочку синяков. Это она била не в полную силу — как говорит сама Пидж, пока пытается извиниться, едва ли не плача. Пидж взмывает высоко в небо, чтобы избежать столкновения с горой, вставшей на пути и её льву. Кит давно летит сверху — в основном потому, что Широ расставил их вертикальным треугольником. Кит не видит в этой позиции никаких преимуществ, но и говорить об этом не собирался тоже — пока снизу не раздаётся громкий стук, а из интеркома сдавленный выкрик. Оба льва — и красный, и зелёный, — опускаются с обратной стороны, где, по идее, должен был объявиться Лэнс, и как только они собираются запаниковать, собираясь вызвать Ханка, чтобы раздробить здесь всё в пыль, плевав на то, что Ханк облетает планету по противоположной полуоси вместе с Широ и что ближайший форпост галра всего в двенадцати километрах, — синий вылетает, как и должен был, а Лэнс болезненно стонет в комм. — Чёрт, я больше не сяду за штурвал этой красавицы непристёгнутым, — и напряжение моментально слетает. — И перед кем ты сейчас красовался? — возмущённо визжит Пидж. — Кит, кажется, уже давно даёт тебе, — и следом раздаётся комбо-хихиканье. — Всё, что я дам ему в этот раз, подзатыльник, идиот, — Кит расслабляется, когда шутки продолжаются, а все форпосты разлетаются в щепки. Когда они собираются вместе после операции, Лэнс получает заслуженный подзатыльник. — Ауч! — шипит тот. — Ты не слишком романтичен для того, кто утащил в своё логово самого Лэнса! Кит закатывает глаза. И отвешивает ещё один подзатыльник. Лэнс смеётся. Кит улыбается, поглаживая того по волосам, перебирая пряди, и нашёптывая "у Заркона заболи, у галра заболи, а этому идиоту дай мозгов". Всеобщее "ууу" тонет в его голове, когда Лэнс целует его у всех на глазах.***
— Повтори ещё раз, зачем я должен делать это? — Лэнс скептически разглядывает бумажку у себя в руках, на которой написан текст, состоящий из пары предложений, которые он должен выучить. — Да это даже младенец выучит, нельзя было дать, не знаю, какое-нибудь предложение на алтеанском, чтобы у меня точно шарики за ролики заехали? Кит и сам не понимает, зачем это нужно. Но Широ серьёзен и непреклонен. — Мы просто будем проверять, ухудшаются ли твои способности в запоминании, или мы просто так подняли панику, — Широ волнуется тоже, Кит знает. Но Широ, как и все остальные, ничего не видит — Кит бы и сам не заметил, если бы Лэнс несколько часов назад не назвал его по имени. У них со временем выработалось негласное правило — по именам друг друга они зовут лишь когда наедине, ну, или когда один из них творит смертельно опасную хрень, и всё, что вырывается изо рта — крики чужого имени. Тогда вся команда была рядом, и Кит бы плюнул на это, если бы они не делали так уже год. Это не было прецедентом — МакКлейн начал путаться в некоторых особо сложных словах, путал команды и действия, которые обозначались всего одним словом. Два дня назад, когда они в очередной раз сражались с частью флота галра, Лэнс воспринял "вперёд" слишком буквально — чуть не протаранил один из кораблей, стоявших на прямой линии от него. Кит должен был заметить раньше. Как никак, это он встречается с Лэнсом, это он проводит с ним почти двадцать четыре часа в сутки, это он должен знать Лэнса лучше всех. Но Кит замечает слишком поздно — с момента, когда Лэнс сыграл в "моя голова — лучшая кувалда" с одной из стен в кабине синего льва, проходит полторы недели. МакКлейн со всем возможным для человека скептицизмом вчитывается в бумажку, едва ли шевеля губами, пока пытается запомнить текст. Странного взгляда, брошенного на Корана, никто не замечает.***
— Я отлично понимаю, что вся ваша заумная инопланетная технология подстроена под инопланетян, но неужели нет вообще никаких вариантов? — шипит Кит, находясь на грани истерики. То, что остаётся от Лэнса, — господи, Кит, ты не имеешь никакого морального права говорить так, — уже вторые сутки находится в стазисе. Стазис отличается от привычного паладинам цикла криогенной заморозки — если обычно криоподы настраиваются на уровень повреждений, задерживая внутри себя не дольше, чем на несколько дней, то стазис может длиться бесконечно, пока функциональность замка это позволяет. Аллура и Коран были в стазисе, когда они прибыли в замок всей гурьбой, всполошив все сенсоры — функциональность организма и мозга снижается настолько, насколько вообще возможно, чтобы приблизить находящегося внутри к состоянию полного отключения всех функций. Проще говоря — почти смерть. Всего несколько секунд до смерти, на самой грани, на тонком слабом волоске — это всё, что они могут сделать прямо сейчас. Аллура с жалостью смотрит на него. Ханк и Пидж сидят на диване за спиной Кита — их плечи опущены, головы вжаты в эти самые плечи, и руки покорно сложены на коленях. — Кит, ты не понимаешь, — начинает Широ, но Когане знает его тактику вдоль и поперёк. Сейчас он скажет, что они ничем не могут помочь, но в конце обязательно добавит что-то про то, что надежду терять нельзя и бла-бла-бла, но Кита сейчас это мало волнует. — Нет, Широ, это вы не понимаете! Один из паладинов оказывается на грани жизни и смерти, Лэнс умирает, а всё, что вы предлагаете, это засунуть его в холодильник и подождать ветра в жопу? Должно же быть хоть что-то в этой грёбаной вселенной, способное вытащить его из этого дерьма! — кричит Кит. Он больше не выдерживает. Не выносит взгляда Аллуры, не выносит, как пытается Широ коснуться его плеча, чтобы успокоить. Ему так сильно всё невыносимо, что он хочет оказаться где угодно, только не здесь. Но здесь — всего в двух комнатах от их нынешней дислокации, — Лэнс, мозг которого отказывал с такой быстротой, что Кит едва ли успел поместить его в стазисную камеру, когда снова набрался смелости войти к нему в палату — он лежал, Лэнс, господи, лежал на полу, раскинув руки в стороны, его ресницы не трепетали, и грудная клетка не вздымалась. Он видел, как Лэнс почти умер, он нёс на своих собственных руках его, недышащего и такого близкого к смерти, они не понимают того, что понимает Когане. — Мне так жаль, Кит, — шепчет Аллура, и Кит не успевает заставить себя заткнуться: — Да засуньте вы свою жалость куда подальше и намотайте наконец сопли на кулаки! У нас в распоряжении замок с настолько продвинутыми технологиями, что научные фантасты с Земли обзавидовались бы, у нас в распоряжении база данных, которую собирали тысячелетиями! Вы не можете знать всего, что есть в ней и есть во вселенной, и пока мы не прошерстим все грёбаные планеты и все звёзды в ней, мы не должны позволить Лэнсу умереть так просто! Взгляд Аллуры вдруг проясняется — и она твёрдо кивает. Кит уходит. Ему нужно взять себя в руки, чтобы справиться со всем этим. Он не должен терять контроль, не должен, иначе он провалится так же быстро, как сломается. У него нет разрешения проигрывать.***
Коран находит его в палате Лэнса — Кит упирается спиной в лицевую панель криопода, опустив голову к коленям. Коран мнётся и долго не может произнести ни слова, чтобы обозначить своего присутствия, но Когане замечает его. — Или говори, что хотел, или проваливай, — позже Киту обязательно придётся извиниться перед ним. Корану, наверное, досталось почти так же сильно, как самому Киту — Лэнс забыл его самым первым. Он долго недоумённо глядел в его сторону, не называл его по имени несколько дней, просто тыкая в его сторону пальцем — а позже выдал "Кто это и зачем он здесь". Лицо Корана тогда Кит запомнит надолго. Коран подходит ближе, опускаясь перед Китом на корточки — и тому приходится поднять голову, чтобы встретиться своим взглядом с горящим Корана. — Я уже предложил это остальным, и они дали своё согласие. Я ничего не гарантирую, потому что ваш — человеческий, — мозг отличается от нашего, да и от любого в этой галактике, — он запинается, подбирая слова. — Мы... Могли бы исправить физическую составляющую проблемы, если дело не ограничивается только ей. Кит приподнимает брови. — Что ты имеешь в виду? — Я предлагаю отсканировать ваши, как бы ни звучало жутко, мозги, и по общей картине постараться исправить физические повреждения, — медленно, словно докладывает, выдаёт Коран. — Я мог бы настроить сенсоры на эту проблему, но никто не может гарантировать, что это связано лишь с физиологией. — Когда? — почти шёпотом спрашивает Кит. — Хоть прямо сейчас. Но на настройку сенсоров и основных протоколов уйдёт около недели, но за это время в стазисе с Лэнсом ничего не случится, — Кит знает, что Коран хочет сделать всё, что в его силах, и он сделает это. Ему остаётся только благодарно улыбнуться — и Коран улыбается тоже. Какими бы сломленными они ни были, в них всё ещё остаются силы.***
— Кит! — Когане едва продирает глаза, когда звук снова повторяется. — Кит! Кит! Кит понимает, что ему это не приснилось, когда с обратной стороны двери кто-то долбится. Он быстро подскакивает, не тратя ни секунды на то, чтобы переодеться — когда он засыпал, у него не оставалось никаких сил, чтобы надеть хотя бы штаны. Кит быстро добегает до двери и с размаху бьёт ладонью по панели — дверь с шипением отходит в сторону, и за ней оказывается перепуганный до смерти и растрёпанный Лэнс. Тот сразу же ныряет в его каюту, набрасываясь с объятиями и не прекращая шептать "Кит" ни на секунду — ситуация такая себе, если поглядеть со стороны, Кит в одних трусах обнимает Лэнса, трясущегося и плачущего от страха. — Что случилось? — очень тихо говорит Кит, оттягивая Лэнса от дверей и позволяя тем закрыться за ними. — Я-я проснулся, и рядом никого не было, — Лэнса всё ещё трясёт, пока Кит усаживает его на собственные колени. — Мне так страшно, Кит, не представляешь, как же мне страшно проснуться и не вспомнить, кто может оказаться вокруг меня, — продолжает шептать Лэнс, пока Кит слабо качает его в своих руках, скользя ладонями по спине. — Я не хочу забыть, не хочу, не хочу, не хочу, — Киту больно. Только Лэнсу больнее и страшнее в сотни раз — и Кит не может видеть его таким поломанным. Кит привык к тому, что Лэнс — всегда и везде только Лэнс, — остаётся бодрым и способным заставить приободриться всех остальных: своими дурацкими шутками, своими тупыми, но самоотверженными действиями; Кит не хочет привыкать видеть Лэнса таким. — Я всё забуду, да? — и Киту так сильно не хочется отвечать. Поэтому он просто молчит и неловко дёргает коленками, пытаясь укачивать МакКлейна. Когда он засыпает, Кит заваливается на кровать прямо так, как они сидели — скрюченно, перепутано, но рядом. На утро Лэнса помещают в медотсек.***
— Ты помнишь, как тебя зовут? — Кит растягивает гласные, чтобы не сильно напрягать то, что осталось от мозга Лэнса. — Хватит считать меня инвалидом, идиот, — раздражённо шипит Лэнс в плечо Киту. — Так помнишь? — Лэнс МакКлейн. — Почему ты здесь? Кит ненавидит эту часть опроса больше всего — потому что из раза в раз его тыкают в это носом. Лэнс забывает всё быстро и безвозвратно — не так медленно, как в самом начале, и прогрессия развития болезни устрашает. Кит боится, что Лэнс скоро не вспомнит и его — сейчас он не помнит своих инопланетных друзей и Пидж. Вход в палату Лэнса им закрыт — его эмоциональные реакции на их появления меняются слишком непредсказуемо: то он пытается с ними познакомиться, то шарахается от них как чумной, даже если те по-доброму улыбаются. — Потому что я идиот, — и это даже не звучит как шутка. Кит знает, что Лэнс помнит, что сейчас должен ответить — хочет думать, что знает. Когане скользит губами по чужой щеке, едва ли касаясь кожи. Лэнс виновато опускает голову.***
— Но почему он ничего не помнит? — поражённо спрашивает Ханк, не отрывая взгляда от сидящего на диванчике МакКлейна. — Эта ваша инопланетная медицина ведь исправила всё, что смогла найти, что не так? Лэнс смотрит на них и не узнаёт. Никого из них — да, теперь он знает их имена. Самая маленькая, похожая на парня, девчонка — Пидж, тот, что пополнее, — Ханк. Рядом с ним, по обе стороны от него, сидят Кит и Коран, но Кит, выглядящий жутко уставшим, кладёт свою голову на его плечо, и Лэнс не позволяет себе дёргаться. Стоящие рядом с ними, чуть поодаль — Широ и Аллура, и они держатся за руки. Да, вроде именно так. Лэнс смотрит на них и не узнаёт. — Хотите сказать, что я знаю вас? — и чужая голова на своём плече почему-то чувствуется на месте. Неловко, неуютно — он знает только имя этого парня, но почему-то правильно. Лэнс не может этого объяснить — но и дёрнуть плечом не может, чтобы заставить его убрать голову; он почему-то уверен, что ему это нужно. — Посчитаешь для меня? — тихо проговаривает Кит, и у Лэнса ничего не щёлкает в голове. Ничего. Он слышит эту фразу впервые, как и видит всех этих людей — и где они вообще? На съёмках какого-то дурного фильма про будущее или чего-то подобного? Почему за окнами что-то движется? Не просто что-то — космос. Это пугает так сильно, что Лэнс начинает отсчёт — медленно проговаривает каждое число, пока остальные молчат. На пятидесяти семи Кит качает головой — будто говорит можешь не продолжать. Несколько следующих часов у него спрашивают простенькие вопросы, на которые МакКлейн — ему сказали, что его зовут Лэнс МакКлейн, — уверенно отвечает. Кажется, все вокруг разочаровываются. — Ну, сейчас можно порадоваться и тому, что он хотя бы дышит, — бормочет Пидж, и Кит дёргается. — Все основные воспоминания вроде на месте, но почему он не помнит ничего про себя? — Широ первым набирается храбрости озвучить проблему. Он не говорит "про нас", потому что все сидящие здесь знают — ныне они неделимое целое. Широ первым рискует озвучить проблему. Словно пока её не назовёшь, проблемы просто нет. Это должно работать именно так, да? И вот, сейчас, после нескольких минут тишины после реплики Широ, проблема наконец есть. Хотя была здесь очень и очень давно.***
— Мы не можем просто запереть его в комнате, пока не придумаем, что делать с этим, — кричит Ханк, и это становится привычным. Становится привычным, что все вокруг кричат — в тишину, на себя, друг на друга. У всех сдают нервы — но никто не показывает этого, пока Лэнс рядом. Вот только Лэнс в своей каюте, пытается обжиться с вычищенной памятью и снова назвать её своей — он просит несколько часов в тишине и одиночестве, и никто не спорит. Им бы всем несколько часов в тишине и одиночестве, но за проблемой появляется ещё и ещё — вселенная, видимо, шутит со своими защитниками. Вот она, благодарность. — Никто не собирается его запирать, — говорит Аллура. — Если мы не можем восстановить его память, мы перепишем её заново. Мы поднимем все архивы видеохостинга в замке, если он захочет узнать, кем был до этого, и отдадим ему все записи, что у нас имеются — в том числе и из синего льва. — Никто после потери памяти не хочет становиться тем, кем был до этого, — и никто не рискует перечить Пидж. Потому что в основном так и бывает — многие отказываются от подобного, отказывались на Земле, по крайней мере. Словно человечество ищет шансы начать жизнь с чистого листа, принимая это за волшебную возможность. Кит боится, что Лэнс больше не захочет быть собой. И ему не нравится, как команда говорит о нём — словно то, чем Лэнс был, можно создать заново. — Но если он захочет и примет нашу помощь, — продолжает Аллура, — мы с Кораном нашли в базе данных интересную планету. На крайний случай. В нескольких тысячах световых лет от нашего местоположения, несколько недель в гиперпространстве, есть народ, именуемый себя найфесарами, и как говорят данные, они что-то вроде телепатов. — Телепаты? — Именно это я и сказала. Но они крайне недружелюбная раса, часто за их услуги люди отдавали свои жизни, — когда Аллура заканчивает, Коран опускает взгляд. — Есть что-то ещё? — подаёт голос Широ. — Она глубоко в секторе, захваченном Зарконом.***
Кит оказывается в криоподе самым последним — режим стоит на простом сканировании, поэтому он всё слышит, видит и почти не мёрзнет. И всё чувствует. Он никогда не оказывался на сканировании — и такое ощущение, словно система копошится в его мозгах, копируя его внутренности себе в схемы. Это ощущается не очень приятно, Кит вообще не уверен, что это должно хоть как-то ощущаться, но интерфейсные когти будто впиваются в его нервы и мозг разом и везде — возможно, он научился драматизировать слишком сильно. У Лэнса. Лэнс. Остальная команда снаружи, за стеклом, и Кит почти чувствует их — их взгляды на себе, их дыхание, их присутствие. Это ободряет. Только среди команды нет Лэнса, и, чёрт, Коран чётко дал понять, что внутри этой штуковины лучше не думать ни о чём. Он не простит себе, если испортит и это. Поэтому Кит просто думает о том, какой воздух на вкус. Без Лэнса воздух душит.***
Когда программа полностью готова, они помещают основные платы и подключают несколько выглядящих довольно странно устройств с обратной стороны криопода — наверное, что-то вроде земной флэш-карты, но гадать Кит не берётся. Коран знает, что делает. Как никак, он участвовал в постройке этого замка и знает, как, что и где. Знает, как здесь всё устроено, и может исправить почти любую поломку — если, конечно, считать то, что репликатор на кухне создаёт только зелёную жижу, поломкой. Когда все нужные штуки подключены, криопод загорается на несколько секунд ярко-синим и позже снова становится прозрачно-голубым. Коран улюлюкает — со всех сторон слышатся облегчённые вздохи. Корану можно доверять, думает Кит, но скептицизм к инопланетным технологиям всё равно никуда не девается. Когда Коран говорит, что на восстановление потребуется шестьдесят семь часов, Кит прикрывает глаза. Кит впервые хочет верить во что-то нереальное.***
— Когда вы меня отпустите? — невзначай спрашивает Лэнс за ставшим некоторой традицией общим обедом. Ханк роняет ложку. Пидж и Широ закашливаются. — Никто не держит тебя здесь, Лэнс, — приторным голосом начинает Аллура. — Не называйте меня так! Я даже не уверен, настоящее ли это имя. Моё ли это имя вообще — я ничего не знаю ни о себе, ни о вас, я просто не могу верить вам! — Лэнс резко подрывается, толкает задницей стул так сильно, что тот жутким скрежетом царапает всем слух. Кит всё ещё смотрит в свою тарелку. — Слушай, я знаю, что мы— Кит. Смотрит. В. Тарелку. — Что вы? Насильственно удерживаете меня в этой непонятной штуковине? Это какие-то инопланетные эксперименты над человеческим разумом, да? Те истории настоящие, не так ли? Вы зондируете нас или типа того и проверяете наши на это, его мать, реакции! Кит смотрит на ложку — он даже не брал её в руки. Кит смотрит на ложку, даже когда поднимается на ноги — и уходит, глядя себе под ноги. Лэнса это, кажется, сбивает с толку. Он рассеяно моргает, опускает руки к столу и провожает красного паладина взглядом до самой двери. — Что с ним такое? — шепчет Лэнс. Никто не говорит "что с тобой такое". Все молчат. Широ молча выходит из столовой, пропадая за дверью в том же направлении, что и Кит. Они уже не слышат, как Аллура выдыхает и предлагает ему посмотреть все те видеозаписи, что она смогла поместить на непонятную тонкую пластинку, что всё это время держала в руке. Они уже не видят, как Лэнс потрясённо кивает и берёт её в свои пальцы.***
Они не знают, стоит ли игра свеч. Они не уверены, что стоит рисковать так сильно ради этого — до Найфеса тысячи световых лет пространства, захваченных Зарконом. Форпосты галра должны быть на каждой из планет — их там не меньше тысячи. Они разбросаны, как мозаика, разделённая на детали, пальцами не дотянешься, но так близко, что это попахивает суицидальными наклонностями. Поэтому Кит молчит. Мнение Кита слишком предвзято — он готов хоть убиться, лишь бы вернуть Лэнсу его личность. Он не думает о том, чтобы вернуть их отношения или вернуть Лэнса для себя — он видит, как Лэнс мечется меж двух огней, и он понятия не имеет, как ему помочь. Широ и Аллура впервые, кажется, ругаются — Аллура хочет попробовать, хочет как-нибудь пробраться туда, чтобы хоть что-то сделать с этим, чтобы хоть что-то сделать вовсе, а Широ — Широ не хочет, чтобы они все умерли в случае фатальной неудачи. Кит понимает их обоих. И молчит. Пока Пидж не выдаёт самое гениальное, что Когане слышал в своей жизни: — А почему не сделать замок невидимым и долететь из зоны досягаемости до планеты на зелёном? Кит, кажется, любит её. У них не было никаких шансов и никаких идей, пока Пидж не предложила это — и хоть Коран ломается, постоянно приговаривая, что для этого понадобится много запчастей, он не бракует эту идею. Это придаёт им всем уверенности.***
Инопланетяне не выглядят как-то особенно — у них заострённые уши и по восемь пальцев на руках, но так, внешне, они почти ничем не отличаются от людей. При приземлении, едва ли заметив их этими своими телепатическими штуками, их утаскивают в какое-то огромное здание — и странно, что при факте захвата этой планеты Зарконом, количество фиолетового не особо превышает допустимое. Из фиолетового у них еле заметные блики на фоне — установки галра, которые издалека выглядят крошечными бликующими точками, — и небосвод. Сама планета и при осмотре из космоса, и при осмотре с самой поверхности кажется огромной пустыней — только на полюсах расположились огромные океаны с зеленоватой водой. Каких только планет не найдёшь во вселенной, многообразие природных и геологических условий просто поражает, но найфесары знают, что они здесь не для того, чтобы наслаждаться внешним видом, красотами природы и превышающей уютную для человеческой особи температурой воздуха. Сначала они все молчат — создаётся ощущение, что эти инопланетные прелести даже разговаривать не умеют, но вскоре один, стоящий впереди клина из семи найфесар, наконец говорит. — Было удивительно узнать, что нас собираются посетить сами паладины Вольтрона, — он странно шипит это, словно его голосовые связки не привыкли ни к этому языку, ни к надобности говорить вообще. — Извините за тишину, мы учили ваш язык. — Вы копались в наших головах без разрешения? — возмущается Пидж. — Нам не нужно разрешение. И помощь ваша с освобождением не нужна тоже, — и Кит хочет что-то спросить, но не успевает. — Нет надобности в этом, паладины, мы извлекаем достаточную выгоду из мнимого захвата нашей планеты. Галра не имели понятия, что мы — раса телепатов, и мы активно этим пользуемся, — Пидж и Кита передёргивает. Пользоваться тем, что получает другая раса благодаря захвату и разрушению... — Но вам нужна наша помощь. Кит пытается не думать; в обществе найфесаров лучше не думать вообще, и Кит старается зациклить свои мысли на том, что им уже известно — мы паладины, нам нужна ваша помощь. — Вы уже наверняка знаете, что наша помощь стоит очень дорого, — говорит второй, и его голос звучит куда звонче, чем у первого инопланетянина. — Мы вполне осведомлены о ваших способностях и уверены, что вы смогли бы, в случае нашего отказа, назло нам попытаться освободить нас, и мы понимаем, что вы не сделаете этого и вы достаточно честолюбивы, чтобы забыть о своих, — и это звучит как издёвка, — жизнях во имя блага всей вселенной, поэтому мы сделаем вам небольшую скидку. — Какого рода скидку вы имеете в виду? — оживает Пидж, хотя в надобности говорить нет никакой необходимости. — Вам будет достаточно лишь доказать, что вы достойны нашей помощи. Никакой платы. У нас давно не было гостей, кроме, как вы понимаете, этих волосатых уродцев, и мы давно не проверяли наши способности на ком-то другом, кроме друг друга. Киту это заранее не нравится. Он делает шаг вперёд и чуть сдвигается влево, словно пытаясь закрыть собой и Лэнса, и Пидж. Это ему жутко не нравится. — Не стоит волноваться, красный паладин, это не будет чем-то большим, чем просто бой. С некоторым осложнением. Один из наших представителей будет находиться вне площадки боя, и он будет озвучивать мысли всех четверых, — и он снова успевает сказать быстрее. — Вас троих и того, кто будет сражаться против одного из вас, — он безразлично жмёт плечами. — Нам тоже хочется развлекаться. Чужая жизнь для них просто развлечение. Данные в базе по этой планете надо обновить — нежелательна для посещения. Кит через плечо оглядывается на Пидж и Лэнса; Лэнс продолжает неподвижно стоять, потому что он понимает, что здесь решается. — Красный паладин уже всё решил, Кэти Холт, он будет сражаться сам, без Широ с его идеальной механизированной рукой, — он что, смеётся над ними? Пидж опускает взгляд. Кит поворачивается к инопланетянам снова — и уверенно кивает.***
Кит находит Лэнса в одном из самых дальних голозалов — среди тех, что захламлены и жутко запылены; серость ощутимо витает в воздухе и мешает дышать, но МакКлейн сидит на полу, сложив ногу на ногу и уместив на них локти. Когане хочет подойти и что-то спросить — но голограмма ни на секунду не останавливается, и мельком Кит слышит, как его Лэнс на видео скулит. Он решает, что сейчас не время.***
У Кита возникает дежавю в некоторой степени — он резко распахивает глаза, когда с той стороны двери в его каюту кто-то несильно стучит. Он быстро подскакивает, не тратя ни секунды на то, чтобы переодеться — когда он засыпал, у него не оставалось никаких сил, чтобы надеть хотя бы штаны. Кит быстро добегает до двери и с размаху бьёт ладонью по панели — дверь с шипением отходит в сторону, а за ней оказывается неловко переступающий с ноги на ногу Лэнс, взгляд которого опущен строго в пол. Ну, по крайней мере прямо сейчас он не сможет рассмотреть забавные трусы Когане, это несомненно плюс. — Могу я... — мнётся МакКлейн, и Киту остаётся только отойти в сторону, чтобы пропустить того внутрь, позволяя двери закрыться. Он не может смотреть на Лэнса так, как смотрел раньше, поэтому твёрдо решает — не смотреть совсем будет лучшим вариантом. Даже если от этого им обоим будет крайне неловко. — Ты кричал, и когда я проходил мимо, я подумал, что стоило бы зайти, — медленно докладывает Лэнс, и Кит не может позволить себе дёрнуться. Он показывает взмахом ладони, мол, садись на кровать, и МакКлейн так и поступает, но во всей его позе видно излишнее напряжение — колени впритык, руки кое-как нашли своё место на бёдрах, голова опущена. — Я не мог кричать, — ох, ещё как мог. — Почему ты не спал? — Я... Я хотел посмотреть как можно больше, — и он замолкает. — Это был кошмар, да? Из-за меня? — С чего ты вообще взял? — Там было двенадцать тысяч часов видео. На той штуке, что мне дала Аллура. Я понимаю, что для вас это важно, что для вас важен тот я, который был несколько недель назад, и— — Не говори так. Не говори так, словно вы разные люди, у вас даже лицо одинаковое! У вас обоих крошечный точечный шрам слева от седьмого позвонка, и у вас обоих странные привычки думать, что вы для всех вокруг пустое место — вы один и тот же человек, если ты даже не помнишь этого. Если бы нам было плевать на тебя, Аллура бы никогда не проторчала восемьдесят часов без сна и еды, пытаясь собрать весь этот архив и расположить его в хронологическом порядке, — и Лэнс поднимает голову. — О хронологическом порядке... — Что? — Вся эта кутерьма начиналась с момента, когда он— я бьюсь головой в какой-то здоровенной кошке, — говорит Лэнс, пытаясь подбирать слова. — Мне нужно было всего два дня, чтобы посмотреть всё это, как ты пытался сделать хоть что-то с этим— — Не продолжай. — И только после того, как всё это закончилось, была запись, где мы нашли ту самую здоровенную кошку на Земле — пока сам не увидел, думал, что вы точно пытаетесь промыть мне мозги. — Лэнс. — Нет-нет, ты не перебьёшь меня сегодня, у тебя нет разрешения на это! Я не так далеко смог просмотреть эти записи, но одно я понял точно — он притворялся, не так ли? Каждую ночь, оказавшись один в своей каюте, он плакал и просил у кого-то что-то, — у Кита создаётся ощущение, что он сам сейчас заплачет. — И я понимаю, что ты хочешь вернуть его, потому что ты любишь— Кит бешено выдыхает сквозь сжатые зубы. — Да, и никто не сможет с этим ничего поделать! Я люблю тебя, даже если ты не помнишь этого, я люблю тебя так сильно, что готов умереть за тебя, умереть с тобой и просто продолжать жить с тобой, несмотря ни на что, но если ты думаешь, что я хочу вернуть тебе память лишь для того, чтобы человек, которого я люблю, снова начал любить меня в ответ, ты просто непроходимый идиот! — злобно рычит Кит. — Да тебя каждый в этой галактике обожает, каждое существо, что мы спасли, что ты спас, готово тебе чуть ли не алтарь возвести, и дело даже не в том, чтобы вернуть тебя как паладина! Да, тебе сначала было тяжелее всех — да, ты постоянно улыбался перед нами и глупо шутил и никогда не разговаривал по душам, но позже — твою мать, когда ты наконец привык, — только позже и ничуть не раньше тот Лэнс МакКлейн, которого ты видел лежащим на полу и рыдающим, умоляющим о возвращении домой, превратился в того, кто был по-настоящему счастлив! Лэнс смотрит на него так, словно видит впервые. Кит может понять — он пытался держать дистанцию, чтобы не дать ни намёка на то, что он хоть что-то ещё чувствует, чтобы не делать на это акцент и не давить на Лэнса с принятием решения, хоть и Когане было до смерти страшно, что тот решит не пытаться вспомнить совсем ничего. — И если ты думаешь, что все вокруг такие эгоисты, желающие избавиться от проблемы и вернуть тебя назад, то пожалуйста! Можешь переломать флэшку пополам и выкинуть в открытый космос, но тогда ты ни черта не узнаешь, как волшебно наконец чувствовать себя счастливым после всего дерьма, что происходит долгими годами в жизни, — Лэнс молчит. Лэнс смотрит на него так, словно видит впервые. И почему-то его взгляд слишком тёплый для того, кто считает его просто незнакомцем. Им больше ничего не надо говорить — хотя бы потому, когда Кит собирается что-то спросить, кровать уже пуста, а дверь с шипением закрывается.***
— Он скучает по тебе, — именно так обозначает своё присутствие Кит, глядя на примостившегося у самого барьера синего льва Лэнса. — Возможно, ты этого не чувствуешь, но все остальные паладины чувствуют через своих львов. Это странно, думает Кит, синий никогда не поднимал барьер в замке — он знал, что Лэнс рядом и Лэнс близко, что Лэнс всегда примчится и займёт его кабину всем собой, но видя перед собой фасеточное защитное поле, Киту хочется лишь заскулить. — Он же железный, как он может скучать? — в его голосе звучит непонимание. В голове звучит тихий скулёж. Кит хочет выть тоже.***
Едва они покидают стены замка на зелёном льве, в кабине самого льва устанавливается какая-то гнетущая атмосфера — ух ты, путешествие не к самым добрым телепатам, когда комиксы всё детство учили, что телепаты только добрые и только возглавляют Людей-Икс. Это странно, это вызывает самый настоящий когнитивный диссонанс, но им ничего не остаётся, кроме как лететь туда, куда не ступала нога человека — ну, или нога механического волшебного льва, если на то пошло дело. Солнечная система выглядит до жути обычной — обычная звезда, близкая к полному выгоранию в пределах пары миллиардов лет, куча планет, взявших орбиту вокруг солнца — до жути обыденное. Только Солнце здесь значительно больше, чем Солнце у них дома, и четвёртая планета — к которой они сейчас летят и которая зовётся Найфес, — по данным всех сенсоров прогрета немного сильнее, чем в своё время Земля, но это не предвещает никаких трудностей — чутка попотеть и улететь назад. Да проще простого. До самой планеты лететь около шести часов — замок пришлось оставить там, где проще и незаметнее всего было открыть пространственное окно: у планеты в системе, похожей на Сатурн, но в два раза огромнее и с магнитным спектром, почти сбивающим сенсора замка в ноль. Но туннель открыть они смогут, уверял Коран, когда они вылетали, и может же хоть что-то пойти правильно, да? — Можем мы хоть чем-то заняться, чтобы как-то скоротать время? — устало спрашивает Пидж, и Кит предлагает первое, что приходит в голову: — А давайте в города поиграем. И Пидж, и Кит смотрят на Лэнса — да, они проверяли базовые знания, что дают во время обучения в школе и гарнизоне, но они забыли даже спросить, знает ли он что-либо о политическом устройстве их родной планеты, не то чтобы спрашивать, сколько городов он знает. Но когда он кивает, Пидж начинает: — Сидней. — Да ты издеваешься, — выдаёт Кит. — Йеллоунайф, — выдаёт Лэнс, и на него странно оборачиваются. — Да чего вы, Канада же, — возмущённо пищит МакКлейн, и игра продолжается.***
Это что-то вроде обычной схватки на ножах, в которых Кит едва ли не самый лучший во всей вселенной, но с неудобными дополнениями — сама идея того, что кто-то лезет тебе в голову, смущает, а тут всё, что у тебя прямо сейчас в голове, выносят на общее обозрение, и для того, чтобы абстрагироваться от этого Киту требуется три раза попасть под чужой клинок — он замечает, что его царапают, лишь когда голосом Пидж на весь зал проносится лишь бы не сильно, лишь бы не сильно, и Кит удивлён. Он почти не слышал своего голоса — словно в бою разучился думать, двигаясь только на инстинктах, и, возможно, среди них завёлся какой-то, не позволяющий вытащить из своей головы больше, чем необходимо. Мысли того найфесара, с которым он сражается, удивительно скудны — в принципе, после того, как эта мысль проскочила в голове, Кит больше не удивляется: как это, чтобы телепаты и не умели управлять или прятать свои собственные мысли, каждую секунду сталкиваясь с теми, кто это всё может выцарапать из головы, как остатки йогурта со дна пластикового стаканчика маленькой неудобной ложечкой. Кит себя ощущает этим самым стаканчиком — на дне подтаявшее мороженое, которое можно только выпить. Но никто не спешит перевернуть стаканчик, пытаясь орудовать маленькой деревянной палочкой. Это мерзко, слышит Кит свой голос издалека; Когане просто старается не вслушиваться. Он дерётся так, словно от этого зависит не память Лэнса, а целая вселенная — когда со стороны раздаётся Лэнс и есть целая вселенная, ему становится жутко неловко. От Лэнса исходит лишь что-то вроде о, чёрт, что за хрень и зачем-зачем-зачем мы сюда полезли. Пидж хрустит листком, что прицепился на ботинок, пока они были снаружи — наверное, сейчас какой-то эквивалент земной осени, думает Кит. И когда громко раздаётся сейчас зима, невежа, Кита опрокидывают на спину. Он стоял огромной и недоступной стеной перед своими друзьями почти два часа — время подсказывает мысль Пидж, и всё, что бьётся в его голове не трогайте их не трогайтененадонетрогайтеих. Он не слышит, чтобы его мысли были вне его головы — и сверху, от инопланетянина, приставившего клинок к его горлу, раздаётся весёлое хрипение. За ним, где-то дальше головы, сзади, раздаётся топот — и Кит впервые не думает о том, что умирать страшно, когда голосом Лэнса на весь зал раздаётся не убивайте его! Кит проиграл. Кит мирится с этим фактом и просит лишь о том, чтобы кроме него никого не тронули — Кит готов умереть, не думая о себе самом, так же самоотверженно, как всегда делал это Лэнс; Кит проиграл — но клинок пропадает, и ему протягивают руку. — Какими бы плохими вы нас не считали, убить одного из паладинов — непозволительно, — словно в оправдание произносит тот, кто буквально вытягивает за руку Кита с пола; и как только тот убеждается, что красный паладин стоит, он направляется к синему. — Их желание помочь тебе проверили, синий паладин, — шипит он Лэнсу на ухо. — Но способен ли ты признать вслух, что помощь нужна тебе, а не им? Голосом Лэнса по залу разносится я хочу всё вспомнить, а с губ срывается мне нужна помощь. Восемь пальцев касаются лица МакКлейна — глаза того резко закатываются, и, кажется, колени его подкашиваются, но инопланетянин крепко держит его свободной рукой. Кит боится, что Лэнс не простит их.***
Вся семья снова вместе — традиция после возвращения лишь принимает ещё большее значение, и каждый день, если график их спасательных миссий это позволяет, они обедают вместе. Лэнс сидит по левую руку от Кита, и он впервые за последний месяц выглядит так, словно живёт, а не существует лишь на стандартной функциональности углеродной формы жизни. — Мне кажется, тут даже воздух сладкий, — в шутку отвешивает Лэнс, и Пидж с Ханком, которые половину вчерашнего вечера пытались заставить репликаторы создать что-то кроме зелёной жижи, стройно смеются. — Мне кажется, воздух впервые не душит, — шепчет Кит, и слышит это только Лэнс. Чужие пальцы касаются раскрытой ладони под столом, и Кит уверен, что не ошибается.***
— Ты помнишь, как тебя зовут? — Кит растягивает гласные, чтобы не сильно напрягать то, что осталось от мозга Лэнса. — Сейчас, но через несколько часов я забуду и это, — со всем отчаянием шепчет Лэнс. — Посчитаешь для меня? Вместо счёта Лэнс обнимает Кита сильнее и бесконечно долго шепчет ялюблютебянехочузабывать.***
— Ты помнишь, как тебя зовут? — Я помню, что я должен дать тебе люлей за то, что ты провернул на той дохлой планетке! Кит улыбается. — Посчитаешь для меня? — Один, — Лэнс целует его в лоб. — Два, — скользит ниже, задевая губами висок. — Три, — всё ниже и ниже, не пропуская ни миллиметра. — Семь, — МакКлейн целует его в губы, и Кит не может не ответить. Дальше считать нет смысла.