В моей памяти

"Вам хорошо, вы одиноки", - сказал мне Хассе. Что ж, и впрямь всё отлично, - кто одинок, тот не будет покинут." — Давай, Отто! Да, господи, жми! — я резко вскочил с места, когда автомобили начали поворачивать к финишу. Руки врезались в железную трибуну, в ушах доносился гул толпы. — ДАААА! — Пат и Готфрид как один вскочили на ноги. В пьянящей радости я крепко обнял ее за хрупкие плечи и в мгновение потрепал Ленца за шею. — Отто, да ты сегодня в ударе. — Готфрид крепко сжал плечо своего друга. — Не обделяй Карла вниманием. — Кестер нежно похлопал по крыше машины с потрескавшейся краской. — Предлагаю вам, четверым прекрасным мужчинам, отпраздновать это в "Интернационале". — на лице Патриции просияла белоснежная, как февральский снег, улыбка. — Ну что, хорошая идея. Ты согласен, старик? — Ленц посмотрел на меня своими смеющимися глазами. *** В баре были слышны заплетающиеся от коньяка голоса и стук стекла. — Здравствуй, Альфонс. Нам, пожалуйста четыре порции рома. — я подошел к барной стойке, пока остальные занимали столик у окна. — Карл - это нечто! Я готов выплеснуть тот прекрасный ром, что несет нам Робби, в лицо каждому, кто скажет, что Карл - просто груда металла. В нем есть душа. Своя, железная душа, которая даст фору любому форду, вальяжно скрежещем своими новенькими шинами по улицам Германии. — соломенная шевелюра быстро мелькала у панельной стены. — Не жалко тратить столь прекрасный напиток на таких жалких людей. — я подошел к столику с широкой улыбкой. — Слушай, Робби. А давай ты нам сыграешь пару победных симфоний в такой прекрасный день. Я подошел к обветшалому фортепиано. Оно чем-то напомнило мне нашего Карла. Такое же потрепанное временем, непрезентабельное, потрескавшееся, но уже такое родное. На столько родное, что я бы никогда не согласился поменять его даже на самое новое, самое красивое и мелодичное фортепиано в этом мире. Послышался скрип кожаного кресла. Нажав на клавишу, я услышал глухой расстроившийся скрип. Улыбка проплыла на моем лице от наслаждения. Держу пари, в это мгновение Альфонс перестал протирать свои бокалы и с умиротворяющим экстазом вслушивался в звуки. Сыграв симфонию, я вернулся к моим друзьям, бурно аплодирующим мне. — Как всегда на высоте. — Пат прильнула к моему плечу. Я дотронулся до ее головы своими губами. От коротких локонов доносился запах сирени, нежно цветущей в саду у церкви. — Молодец. — Отто одобрительно улыбнулся. — За это надо выпить. — бумажный романтик поднял бокал. На его щеках появились впадины от широкой улыбки. — Выпить за то, что мы наконец-то все вместе. Раздался звук будильника. Открыв глаза, я увидел побеленные стены. Я одернул шторы. За окном слышался гул машин и крик толпы. По дороге молниеносно разъезжали отполированные автомобили с рычащими двигателями, по тротуару ходили девушки в непристойно открытых юбках. Я подошел к зеркалу и в его отражении увидел пожухшего старика с жемчужной россыпью на голове. Фиолетовые вены выпирали из пожелтевшей кожи, руки были будто измяты. Я понял, что гонка, Карл и встреча в баре были сном. Что из всей это истории я - единственное ее доказательство. Иногда мне кажется, что даже когда меня хватит склероз, они будут приходить ко мне во снах, чтобы опять посидеть в "Интернационале" за порцией рома. Приходить туда, где неподвластно время.