Первый Шаг

Весна всегда был один. Сколько себя помнил. Да, люди называли его Весной. Он нёс им жизнь, солнце, процветание. Дарил тепло после долгих морозов. Словно заботливая рука матери, ласково касается младенца, нежно пробуждая его ото сна. Он отождествлял Жизнь. Но, видимо, Вселенная решила, что Жизнь должна быть всегда одна. По характеру Шимун был мягким, тёплым, общительным. Он любил жизнь, людей и общение. Даже всем своим видом он излучал тепло. И искренне хотел поделиться с кем-нибудь этим теплом. Да только не с кем. Одиночество было вечным спутником Шимуна. У него никогда не было настоящего друга. Близкого друга, с которым можно было бы быть самим собой. Человека, которому можно было бы дарить свои тепло и улыбку. И не потому, что люди его боялись или он сам не хотел сближения с кем-либо. Хотел. Очень хотел. Но не получалось. Шимун просто… не вписывался. Это трудно объяснить словами… Одиночество. Для кого-то это свобода. Свобода от всего. Кому-то оно нравится. Кто-то не видел никакой проблемы или трагедии в одиночестве. Шимуна одиночество угнетало. С каждым днём это расстраивало его всё больше и больше. Из-за этого он не мог полноценно нести Жизнь. Промёрзлая земля и солнце — это всё, на что он был способен. Поэтому, когда однажды, Шимун натолкнулся в своих владениях на незнакомого парня, рисующего такие чудесные узоры на земле, он обрадовался. Не факт, что он станет ему другом. Но попытаться же можно, правда?... Так Шимун думал ровно до того момента, пока незнакомый парень не посмотрел на него. Бледный, с волосами цвета воронова крыла и серыми глазами, как мартовское небо, он казался ему аристократом. Величественным, холодным и неприступным… Шимун просто не мог не подарить ему свою улыбку. Нежную и ласковую. Такую, какую он ещё никому не дарил. — Севериан. Его голос казался Шимуну перезвоном льда и хрустом свежевыпавшего снега. Такого сочетания он ещё не слышал. Этот голос завораживал. Его хотелось слушать и слушать. Наверное, Севериан и сам не догадывается, насколько у него прекрасный голос… *** С того дня всё изменилось. Шимун больше не был один. У него был Севериан. Они встречались всего дважды в год. Но даже ради этих редких встреч Весна готов был ждать сколько угодно. Каждая встреча была особенной. Она была наполнена нежностью, теплом и лаской. Именно эти встречи вновь вернули Весне краски жизни. Словно бы появление в его жизни Зимы вернули ему очень важный осколок души. С появлением Зимы всё вокруг него вновь начало зеленеть, а солнце светить ярче и теплее. Шимун снова стал по-настоящему Живым. Севериан об этом не догадывался, но Шимуну нравилось в нём если не абсолютно всё, то очень многое. Ему нравился его голос. Нравилось слушать его, заворожено затаив дыхание, будто боясь спугнуть. Нравилось видеть его редкую, но оттого такую желанную улыбку. Нравилось чувствовать его руку в своих волосах. Нравилось прижиматься к его плечу, вдыхая аромат морозного воздуха. Нравилось, когда он мимолётно касался губами его щеки. Нравилось, когда он держал его за руку. Нравилось класть свою голову ему на плечо. Нравились его глаза. Серые, как мартовское небо. Не зимнее, а именно мартовское. Ледяные глаза, в которых отражаются его собственные: ярко-зелёные. — Они напоминают мне небо в те месяцы, когда мы вместе, — как-то сказал Весна Зиме. Мартовское небо. Весна не променял бы эти встречи ни на что другое. И он был уверен, что ничто не заставит его снова вернутся в пучину одиночества. Только не с Северианом. Он стал его первым, настоящим другом. Только вот другом ли?... Но это случилось. Как бы Весна ни повторял себе, что это невозможно. Как бы ни убеждал себя в том, что всё будет хорошо. Как бы сильно ни верил в лучшее. Это произошло. Всего лишь одна случайность. Всего одна оплошность. Всего одно желание быть рядом. Разрушили всё. Домик чувств, так старательно выстраиваемый всё это, время рухнул, словно был сделан из карт. Тёплое, нежное чувство, которое Шимун испытывал, глядя на Севериана, заменилось жгучей, выжигающей всё ненавистью. Ненавистью столь сильной, что затмевала всякие чувства. Можно ли ощущать нежность по отношению к тому, кто повинен в гибели стольких жизней? Можно ли относиться с лаской к убийце? Можно ли дарить ему свою улыбку? Заслуживает ли он любви и тепла? Нет. Таков был ответ Шимуна. Ему задавали этот вопрос каждый год. Из года в год. Из века в век. И каждый раз он отвечал одно-единственное холодное «нет». Встречи с Зимой теперь стали другими. Более отстранёнными и отчуждёнными. Словно между ними стояла огромная стена, преодолеть которую ни один из них был не в силах. Теперь они были наполнены не теплом и лаской, а холодом и бесконечными ссорами, иногда оканчивающимися дракой. Весна смотрел на Зиму и не видел в его глазах отражение своих ярко-зелёных глаз. Он хотел ощутить к нему прежнюю теплоту, мягкость и нежность. Хотел вновь подарить ему свою улыбку. Опять уткнутся носом в его плечо, и позабыть обо всём на свете. Но не мог. Каждый раз, глядя ему в глаза, Шимун вспоминал ту ошибку. Вспоминал, сколько жизней он забрал. И каждый раз задавался вопросами: «Как он мог так поступить? Неужели нельзя было просто подождать? Почему это случилось именно с нами?». И в итоге Шимун вернулся к самому началу. К тому, к чему так не хотел возвращаться. К одиночеству. Зиму и Весну теперь объединяло не то нежное трепетное чувство, которое чувствовали они оба. Теперь их объединяла лишь извечная и непримиримая Вражда… Но так ли она была непримирима, как казалось самому Шимуну? Никакая Вражда не длится вечно. Если Вражда длится слишком долго, она начинает надоедать. Образуется эдакое безразличие. Как нельзя вечно враждовать, так нельзя и вечно ненавидеть одного и того же человека. Весна понял это лишь спустя немалое количество времени. В какой-то момент ему просто… надоело. Он по-прежнему не мог смириться с поступком Севериана. Он до сих пор помнил гибель множества жизней от голода по вине Зимы. Но и ненавидеть его больше не мог. Просто физически не мог. Оказавшись вновь в столь знакомой пучине одиночества, у Весны было много времени для раздумий. Он вспоминал Севериана. Его одежду, черты лица. Редкую улыбку. Глаза серые, как мартовское небо. Вновь и вновь прокручивал в памяти каждую их встречу. Акцентировал внимание на каждой мелочи. И пытался понять, что же он на самом деле чувствует к Севериану? Ненависть или дружбу? Кого он видит в Севериане? Заклятого врага или единственного друга? А может это совсем иное чувство?.. Много времени потребовалось Шимуну на обдумывание ситуации. И ещё больше на то, чтобы признать её и принять. Но в конце концов, он сделал это. Он понял, что не может более выносить это тягостное одиночество. Не может оставаться наедине с воспоминаниями. Не может оставаться один. Без Севериана. И тогда Шимун решил пойти навстречу. Сделать первый шаг к примирению с Зимой. Эта бессмысленная Вражда не может длиться вечно. Шимун был в этом так уверен, разыскивая Севериана везде, где только можно… И с точно таким же треском обрушилась эта уверенность, когда он его всё-таки нашёл… В объятиях худенького, невысокого, рыжего паренька. Застыв за деревьями и прижавшись к ним спиной, Шимун смотрел, как Севериан собственными руками надевает ему на шею свой собственный шарф. И смотрит на него с такой заботой. А потом сам сгребает паренька в свои объятия… Шимун смотрел и что-то в нём оборвалось. Что-то всё падало и падало вниз в его душе, пока с дребезгом не разбилось… Весна сам не заметил, как сорвался с места и побежал. Побежал куда глаза глядят и так быстро, как не бегал ещё никогда в жизни. Он не знал сколько бежал. Не знал, много ли пробежал. Не знал, где он вообще находится. Да это было и неважно. Весна просто выдохся и оперся об очередное дерево спиной, уже без сил скатываясь вниз и запуская пальцы в каштановые кудри. Почему он так задыхался? Почему так больно? Почему в сердце так колет? Почему невозможно выбросить эту картину из головы? Откуда такая боль? Почему так плохо и тошно? «Почему я плачу?...» Поражённый до глубины души, Шимун вновь вернулся в свой одинокий мир раздумий. Теперь он видел в своём одиночестве некое спасение от жестокой реальности, от того, что ему недавно пришлось застать. Поверить в то, что Севериан, такой холодный, молчаливый, но оттого не менее прекрасный и добрый в глубине души, мог улыбнуться кому-то другому. Дарить тепло и доброту кому-то другому. Другому. НЕ Весне. «С другой стороны, что я ожидал? Что он будет ждать меня вечность?» — задавался вопросами Шимун, ища для себя утешения и нервно усмехаясь своим мыслям. — «В конце концов, мы друг другу ничем не обязаны. У каждого своя жизнь, свой путь. Подумаешь, приходит он ко мне в первый месяц, ну и…» Мысль оборвалась на полуслове. Весна с ошеломлением и неким ужасом понял, что в этом году Севериан не приходил к нему, в надежде, что тот его простит. Да и в прошлом году его не было. И в позапрошлом… «До того момента… Когда я видел в последний раз Севериана?» — спрашивал себя Весна, чувствуя подступающую к горлу горечь. Всё верно. Зима давно не приходил к нему. Что же выходит? Тот парень… друг? Или кто-то больше? Мысли о Севериане и о том парне не давали Шимуну покоя. Они окружили его, давили своей тяжестью, не давая свободно продохнуть. Весна хотел бы забыться, хотел бы найти выход из тюрьмы собственных тяжёлых дум, но никак не мог найти то спасение, что хоть как-нибудь успокоило колющую боль в груди. Вновь и вновь в памяти всплывал тот проклятый момент, когда желанные руки Севериана заключали в объятья своего нового друга, когда он улыбался ему, так легко и заботливо. Тот злосчастный момент, когда Весна столкнулся с простой истиной: он не нужен. Льду больше не нужна Зелень. Такое простое, но в то же время ужасное осознание своей ненужности загнало Шимуна в тёмный угол. Он старался не думать об этом, как-то отвлечься от мыслей о Севериане, но, не смотря на усилия, парень возвращался к потерянному другу. Каждый раз, вспоминая ту сцену, Весна чувствовал в груди сильную боль, от которой глаза застилали слёзы, руки невольно сжимались в кулаки, а всё тело мелко тряслось. Шимун никак не думал, что однажды испытает такое потрясение, которое выбит его из колеи. Настолько, что вся природа, всё живое замерло, застыло, не спеша оживать, словно они разделяли горе Весны. Со временем печаль и грусть отходили, уступая место совершенно иным чувствам. Обиде. Злости. Гневу. Мысли Весны принимали другой характер. Он перестал жалеть себя, задаваться бесконечными вопросами: «Почему так вышло?», ответа на которые нет и никогда не будет. Шимун чувствовал обиду, будто снова был обманут, предан, как в тот раз, когда из-за ошибки Севериана погибли люди. Однако в этот раз Весна ощущал жгучую ненависть не только к Зиме, который не смог его дождаться и сдался, будучи множество раз отвергнутым. Он ненавидел того парня, посмевший забрать у него самое дорогое и родное, что было у Зелени. Он ненавидел судьбу, поиздевавшуюся над ним и Северианом, разделив их и сделав заклятыми врагами. Он ненавидел самого себя за то, что сам оттолкнул Зиму, а не смог понять его и простить раньше, когда они нуждались друг в друге. Но теперь Шимун не желал так просто сдаваться. «Я не отдам ему Севериана», — с некой ненавистью думал Весна, отправляясь на поиски парочки. Весна увидел Зиму ещё издалека: он, будучи высоким, одетым в тёмный плащ, выделялся на фоне всего окружения. И снова рядом с ним был тот рыжий парень, приветливо улыбающемуся своему новому другу. Кутаясь в подаренный Северианом шарф, он поправил капюшон тёмного плаща, на что Зима только благосклонно улыбнулся. Раздражённо скрипнув зубами, Шимун быстро нагнал парочку и резко встрял между Северианом и рыжим парнем, оттолкнув в сторону последнего. — Даже не думай к нему прикасаться! — злобно прокричал Весна, всем телом трясясь от гнева. Такой сильной ненависти он не испытывал ни к кому, даже к Севериану. — Что… Кто это, Севериан? — парень растеряно смотрел на обозлённого Шимуна, попытавшись обойти его стороной. Но попытка оказалась провальной. Не на шутку взбешённый Весна толкнул его ещё сильнее, и на этот раз парень врезался спиной о ближайшее стоящее дерево, больно ударившись о какой-то выступ на стволе, из-за чего он зажмурился и сморщился. — Не смей к нему приближаться! — повторил Шимун, только больше заводясь. Внезапно спину Весны обдало сильным, колючим, морозным ветром, едва не сбив его с ног, а на плечо легла тяжёлая, крепкая рука в перчатке, резко развернувшая парня. Шимун, зная, с кем придётся столкнуться, уже намеревался высказать всё, что думает о Севериане, разразиться гневной тирадой… Но стоило ему столкнуться с взглядом Зимы, как в горле застрял ком, а слова мгновенно выпали из головы. Севериан смотрел холодным, враждебным, рассерженным взглядом. Ни капли той надежды, с которой он смотрел на Шимуна каждый раз, когда тот его с презрением прогонял. Ни намёка на то тепло, которое не угасало даже после той роковой ошибки. Словно перед Северианом действительно стоял его враг, с которым их не связывало ничего, кроме многовековой вражды. Будто не было между ними тех тёплых чувств, которые они друг другу дарили. — Прекрати немедленно, — суровый голос Зимы с угрожающим видом был холоднее льда и пробирающим насквозь. Шимун невольно поёжился, чувствуя, как по коже пробегаются мурашки от холода, однако он понимал, что нужно собрать себя в руки. Крепче сжав кулаки, он выпрямился и смело посмотрел Севериану в глаза. — Нет уж, отморозок, не прекращу, — Шимун готов был себя сейчас убить собственными руками за то, что снова оскорбил Зиму. — Я не желаю вас вдвоём видеть. От столь наглого заявления Севериан только больше помрачнел, и на секунду, всего на одно мгновение, Шимун увидел промелькнувшую в его серых глазах боль. Ту самую, с какой он смотрел на Весну, когда тот в очередной раз прогонял прочь. «Не всё потеряно!» — едва было не воскликнул Шимун, воодушевившись увиденным. — Не тебе мне указывать, — не изменившимся тоном голоса проговорил Севериан, слабо отталкивая рукой в сторону Весну и проходя мимо него. — Иди своей дорогой. Едва не растерявшись, Шимун быстро пытался сообразить, что ему делать. Зима же сейчас уйдёт! «Нет, я не могу его отпустить!» Шимун, сам не ведая, что он делает, схватил Севериана за руку и резко потянул на себя. Зима, не ожидавший этого, едва не упал на Весну, но смог удержаться на ногах, опасно близко наклонившись к лицу чересчур осмелевшего парня. — Чёрт возьми, Севериан, не уподобляйся мне! — Шимун чувствовал дрожь по всему телу от волнения. Севериан был так близко, и так велик был соблазн прикоснуться к его губам… — Ты столько раз был мною отвергнут, но всегда возвращался, а теперь сам же и уходишь? Наверняка Зима хотел бы многое сказать Весне. Он и сам достаточно натерпелся от него, нахлебался горя и печали, когда был отвергнут и презираем. Шимун это понимал, но понимал и то, что если упустит шанс, он уже не выпадет никогда. Потому, не давая Зиме сказать и слова, парень вдруг крепко обнял его, не прерывая их зрительного контакта. Так бы хотелось Весне снова увидеть в этих чарующих серых глазах, как мартовское небо, отражение своих ярко-зелёных, как свежая зелень… — Прошу, умоляю тебя, Севериан, — голос Шимуна стал тихим, пропитанным глубокой печалью. — Не поступай так, как я поступил с тобой. Ты — лучше меня. И всегда было так. Ошеломлённый таким откровением Севериан смотрел во все глаза на Шимуна, будто стрелой поражённый. Шимун же, повинуясь порыву, исполнил своё заветное желание, одолевавшее его всё это время. Губы Зимы и Весны соединились в поцелуй. — Вот дела… — тихо прошептал рыжий парень, боясь даже пошевелиться и спугнуть такой момент…