четверг

В тот день мне казалось, что ты поднимал свой взгляд вечность, нескончаемо долго, а после повесил его на меня, словно гирю. Держи себя в руках, - говорила я себе. — П... ривет. Голос предательски дрожал. Никогда он так при тебе не дрожал, даже когда я выдала тебе причину моего желания убить себя, он был тверже... Ты понял, чего я так боюсь сегодня, но даже не шелохнулся. — Хах, в молчанку играем? — усмехнулась я. — Нет, у меня все хорошо. Сегодня снег идет, не так ли, Сильвия? Заставляешь же краснеть... в столь ужасный день. Как не стыдно тебе улыбаться, тоже фальшивишь. На глазах моих выступили слезы, а он же смиренно смотрел на меня — тряпку, что уже не в силах сдерживать себя. — Поплачь. Я хотел бы обнять тебя. В сердце закололо. Я ненавидела всё: себя, мать, учителя музыки, это чертово фортепьяно, свои пальцы, свой рот. Мне следовало промолчать тогда. С самого утра голова кругом, с момента, как услышала о приговоренных по радио. С того момента я забыла всё ужасное, что было в моей жизни, в мыслях был лишь ты. Последний момент счастья с тобой. И все равно плакать хочется, вот оно, счастье, тетушка..? — Четверг больше не настанет? — прошептал он через стекло. — ... К кому обратиться? К эгоистичной матери? А может к богу, ради которого живет тетушка, утешаясь? Я так устала знать то, что его без пяти минут не существует, при этом видясь с ним; от мысли, что он живет до утра, пока не придут "в форме" и не уведут к виселице, веры господина Иноуэ во что-то светлое и... в тебя, Юу. На губах такая горькая соль, а я так сильно хотела тебе сказать, что завтра настанет, будет четверг, мы встретимся снова, поговорим о чем угодно, ты назовешь меня Джури, а когда вновь пойдет снег, обязательно Сильвией, я покажу тебе закат и ты уверишься, он очень красив. Зимой и летом снаружи всё так чудесно, обещаю, будет именно так, мы будем вместе как можно дольше. Хочу, хочу сказать, что тебе предопределена жизнь, в один момент не может настать твой конец, верь мне, Юу... Ты улыбался мне в то время, как тебя уводили на эшафот.