У последних строк

All I want is you to understand That when I take your hand its ‘cause I want to We’re all born in a world of doubt But there’s no doubt – I love you. Green day. When it’s time (перевод. Я хочу, чтобы ты понимал, - Если я беру тебя за руку, значит, мне это нужно. Мы все живём в мире сомнений. Но здесь сомнений нет – я люблю тебя). *** I’ve lost a war I’ve lost a fight I’ve killed a man Wasted a life. The Rasmus. Open my eyes. (перевод. Я проиграл войну, Проиграл битву. Я убил человека И зря потратил жизнь). Рука чуть дрогнула, о чём всех немедленно оповестил противный звон бутылки, ударившейся горлышком об бокал. Из её недр хлынула жидкость густого тёмно-красного цвета. Как кровь на губах Сэма. Дженсен закрыл глаза, чтобы не видеть снова эту страшную алую влагу, и несколько капель дорогого тосканского вина пролилось на скатерть. Его уже не спасти, не вернуть, навсегда закрылись глаза, над вечным щенячьим выражением которых так любил подтрунивать Дин. Они с братом так привыкли умирать и возвращаться, что упустили из виду момент, когда терпение мироздания истощилось. Демон был мёртв. Один из тех тысячей тварей, которые не позаботились уступить дорогу Винчестерам и были убиты. И Сэмми тоже. Сэмми, умный и храбрый парень, вечно ходящий по краю пропасти, каждый день готовый пожертвовать собой, лишь бы спасти невинных, - прямо сейчас его тело остывало на холодном полу заброшенного сарая, и не было больше во всей Вселенной ни одного заклятия, способного вдохнуть в него жизнь. Эту битву они проиграли – как не проигрывали никогда, даже если всё шло прахом. И для Винчестеров война закончилась. - Ты в порядке? – встревожено спросила Дэннил. - Да. – Дженсен отставил бутылку, глотнул вина. – Джаред ещё не приехал? - Не знаю, не видела. Джен говорила, что они задержатся, её маникюрша опоздала на пол-часа. Слушай, - Дэннил замялась, но всё-таки решила опять поднять эту тему, на которой они с Дженсеном чуть не разругались с утра. – Ты по-прежнему уверен, что это была хорошая идея – приехать на банкет в одежде Дина? Дженсен бросил быстрый взгляд на свой прикид. Что и говорить, он странно и неловко выглядел рядом с ослепительной Дэннил. Потёртые джинсы, чёрная майка, сверху расстёгнутая клетчатая рубашка, а на ней куртка из чёрного денима - так он был одет в тот последний миг, когда всё вокруг рушилось, за ворот этой куртки его держал умирающий брат перед тем, как его пальцы безвозвратно ослабели. Кое-где ещё виднелись пятна крови. - Сэмми, держись. Не умирай, слышишь? – собственный голос звучал глухо, надтреснуто, умоляюще. Он ли это, знаменитый на всю Америку Дин Винчестер, уверенно складывающий к своим ногам монстров и девочек из попутных кафешек? Ему хотелось кричать, бить руками об пол до тех пор, пока окровавленные ладони не перестанут чувствовать боль. Сэм тянул его к себе, держа за воротник куртки, - и улыбался, легко, ласково улыбался. Как страшно не вязалась эта улыбка с кровавыми потёками на лице, с блестящими от слёз глазами. - Я горжусь нами, - шепнул он те же самые слова, которые когда-то, вечность назад, услышал от умирающего Дина. - Сэмми, нет… - Вы что, договорились прийти как Сэм и Дин? – допытывалась девушка. - Нет, - мотнул головой Дженсен. Ему не хотелось говорить на эту тему. Дэннил не было на площадке, она не видела потухающие глаза Сэмми, не держала его за руки, срывающимся голосом прося не умирать. Она всего лишь красивая женщина, счастливая от возможности принарядиться и выбраться в свет, чтобы провести вечер в компании приятных людей. Так пусть радуется и не забивает себе голову лишними переживаниями. - Ой, Джен! – воскликнула Дэннил, увидев подругу, - они приехали! Божечки, какая красотка! Я пойду поздороваюсь, - с этими словами она чмокнула мужа в щёку и улетела поприветствовать чету Падалеки, только что появившихся на банкете в честь окончания съёмок Сверхъестественного. Дженсен мысленно поблагодарил всех богов и повернулся, по-прежнему сжимая бокал с вином. Неподалёку от двери Дэннил и Женевьев осыпали друг друга поцелуями и комплиментами по поводу нарядов и причёсок. Дженсен их не видел и не слышал. Он смотрел в глаза друга, больные, уставшие глаза, исчерченные красными ниточками сосудов, смотрел, не отрываясь, словно время вдруг отмоталось назад и застряло на словах последнего прощания. И знакомые кровавые метки пятнали измочаленную рубашку Сэма под распахнутой курткой. *** Два последних героя подпольной войны. Глубина наших глаз нереальна, как сон. Обходя все преграды, сражаемся мы, Только помнить должны, что в финале умрём. Кошка Сашка. Роман. Дин не увидел, не успел заметить, как брат вдруг остановился и медленно осел на землю. Но острое чувство близкой опасности заставило его обернуться. Другие охотники отходили втроём, прикрывая друг другу спины, сквозь противную влажную мглу демона было не разглядеть, но каждый знал, что он – здесь. - Сэмми! – Дин кинулся обратно, торопливо положил ствол рядом, захлопал брата по щекам, пытаясь привести в чувство. – Сэм! Сэм с усилием открыл глаза. - Дин, уходи. Эта тварь здесь, нельзя, чтобы она тебя достала. Уходи. - Ага, щас, только шнурки поглажу, - сердито отозвался старший Винчестер. - Ди-ин, где вы там? – раздались голоса. Парней уже не было видно в сумерках, но чьё-то незримое присутствие ощущалось очень явственно. И это присутствие Дину не нравилось. Казалось, кто-то дышит прямо над ухом, но обернись – и глаза встретят пустоту. Он сунул ствол за пояс, обхватил брата за плечи, приподнимая над землёй, и поволок к заброшенному сараю, хлопавшему дверью неподалёку. Там, на дощатом полу, Сэму будет лучше, чем на земле. Устроив брата поудобнее, Дин вытащил из кармана фонарь, осветил и внимательно проглядел все углы, - нет, кажется, опасности здесь не было. Оставив фонарь включённым, он принялся осматривать дрожащего Сэма. Кровь, повсюду кровь, пальцы тонут в густой, липкой жиже, словно всё тело превратилось в огромную зияющую рану. Сэм тяжело, с присвистом, дышит, испарина на лбу склеивает волосы, прямо под ладонью одиноко бьётся сердце, теряющее силы. - Сэмми, держись, только держись, - бормотал Дин, сам ещё не зная, что делать и как помочь. Напарников уже не слышно, они далеко, и нет уверенности, что демон ушёл за ними. Может быть, он всё ещё здесь, выжидает, невидимый, выбирает момент, когда лучше всего напасть. А Сэму так плохо, он напрягает все силы, чтобы не терять сознания, но долго ли ещё продержится? Дин наклонился к брату, ловя усталый, болезненный взгляд, рукавом куртки обтёр кровь с лица, почувствовал на пальцах рваное дыхание. Сэм слабо улыбнулся ему и вновь попытался что-то сказать. - Если ты о том, чтобы я уходил, - перебил Дин, - то лучше сразу заткнись. Один я не уйду, и ты это знаешь. И эта мразь тоже знает, - добавил он, подняв голову. Мразь, если и услышала адресованное ей сообщение, пожелала не выдавать своё присутствие. – Поэтому сначала я разберусь с ней, а потом мы придумаем, что делать с тобой. Только ты не падай духом. У нас всё получится, всегда же получалось. Держись, - Дин говорил быстро, сам не зная, кого он больше убеждает, - себя или брата, - но его торопливые, сбивчивые слова не могли обмануть: Сэм чувствовал его растерянность, он по пальцам одной руки мог бы перечесть те моменты их жизни, когда Дин откровенно не знал, что делать, - и этот момент, кажется, становился самым последним. Вдруг его глаза округлились, с губ сорвался задушенный вскрик: - Сзади! Дин мгновенно обернулся, выхватывая клинок – над его спиной нависла черноглазая морда демона. Будь он один – откатился бы в сторону, пихнул нечисть ногой и там уж разделался с ним. Но не сейчас, нельзя подставлять под демонский удар беззащитного, истекающего кровью Сэма. «Береги Сэмми», сказал отец тридцать пять лет тому назад. И больше не повторял. Эту самую важную в своей жизни задачу Дин усвоил с первого раза и так крепко, что не вытравили её ни козни Руби, ни проделки Метатрона, ни собственная, обезумевшая во тьме демонизма душа. И Дин не сдвинулся с места. Опираясь одной рукой о плечо брата, другой он наотмашь ударил монстра, тот ловко увернулся и набросился снова, теперь уже с другой стороны. В полумраке сарая алчно блестели его глаза, - огромные и чёрные, как две смородины. Сражаться в полную силу Дин не мог, как бы ему этого ни хотелось, он старался лишь отражать удары, размахивая демонским клинком и прикрывая своим телом беспомощного братишку. Клинок пугал демона, не позволяя приблизиться, но в его распоряжении был весь сарай, тогда как Дин, словно привязанный к брату, мог орудовать только на расстоянии метра вокруг себя. Первую атаку Дин отразил, не задев противника, отразил и вторую, без особой надежды пытаясь хотя бы кончиком клинка достать монстра. Но вот демону надоело плясать вокруг обессиленного охотника, и он ринулся на последний штурм. Отбросил Дина в сторону, решив сначала разобраться с ним, а потом прикончить второго брата. Ударил раз, другой, с удовольствием услышав, как нож с хрустом пропорол тело в нескольких местах, пнул в живот ногой, заставив Дина согнуться и упасть. И сам с азартом встал на колени рядом с почти поверженным врагом, замахиваясь для последнего удара. В этот момент Винчестер мог лишь приподнять руку, чтобы заслониться от ножа и выиграть ещё несколько секунд, - но и этого не потребовалось. Демон страшно закричал, роняя нож, и, бездыханный, свалился следом. В его боку торчал демонский клинок, который всё ещё сжимала рука Сэма. - Сэмми, - Дин, сдерживая стон, дополз до брата, - Сэмми, всё, ты его прикончил. - Да, всё, - тихий-тихий голос, как шелест сухой травы, напугал Дина, - это всё, Дин. - О чём ты? - Мне уже не выбраться отсюда. Уходи, если можешь. Этому миру ещё нужны Винчестеры. Хотя бы один. Дин закрыл глаза. На пару мгновений, достаточных для того, чтобы осознать, чего он боялся всё это время. Взгляд Сэма уже мутнел, устремляясь куда-то в бесконечность. В ста метрах от этого сарая ждёт Импала, так близко и так невообразимо далеко. У него не хватит сил дотащить Сэма туда, да и выдержит ли сам братишка? Глядя на него, Дин чувствовал себя так, словно верная Детка осталась где-то в параллельной Вселенной и ничем уже не поможет двум обречённым братьям. Он провёл рукой по глазам. Значит – всё. Не такого конца он хотел для себя и тем более для Сэма, но не он выбирал эту дорогу. Будь он один, пожалуй, ещё мог бы спастись – доковылять до машины, перевязать раны, добраться до людей. Но зачем это теперь, если всё медленнее скатываются блестящие капельки по щекам Сэма и застывает кровь на разбитых губах. Дин сел, опираясь спиной о стену и морщась от боли. Кровь и не думала останавливаться, но так даже лучше – чем больше её вытечет, тем больше для него шансов остаться навсегда в этом сарае, рядом с братом. Он подтащил Сэма к себе, обхватил обеими руками, укладывая на грудь. Снова, как когда-то в страшную ночь в Южной Дакоте, голова братишки упала ему на плечо, придавливая всей мировой тяжестью. Дин, вне себя от горя и гнева, не убил того подлого негра только потому, что Сэм был заботой поважнее. И лишь жертва собственной души помогла Дину вернуть его главную драгоценность в этой жизни. Но теперь всё иначе. Бог выразился вполне ясно – больше возвращений не будет. Умирая, умирай. Дин прижался щекой к лохматой макушке брата, стиснул зубы. По крайней мере, Сэмми не умрёт в одиночестве, хотя бы об этом Дин ещё в состоянии позаботиться. - Я горжусь нами, - вдруг еле слышно произнёс Сэм. Он лежал так тихо, что только отрывистый стук сердца под ладонью указывал Дину на то, что брат жив. Но жизнь ещё теплилась, ещё не хотела сдаваться. – Я горжусь нами, - повторил он и вдруг улыбнулся. Дин не мог поверить глазам – Сэмми, бесконечно измученный, весь в крови, вцепившийся одной рукой в воротник куртки Дина, улыбался, неведомо откуда находя повод для радости. - Сэмми, нет… - Классная была жизнь, верно? Мне понравилось. - Сэм…, - Дин зажмурился. Проклятые слёзы полились ручьём, в горле встал колючий, царапающий комок. - Я рад, что ты здесь. Если бы я сам выбирал себе смерть, то не мог бы пожелать лучше. В какой-то момент Дину показалось, что он сейчас не выдержит и закричит – оглушительно, раскалывая голову на части, как раненый зверь, яростный и беспомощный, и будет кричать до тех пор, пока последнее дыхание не слетит с его губ. Да лучше бы он сгорел заживо, лучше бы опять бесконечные цепи и пытки Ада, чем вот так обнимать Сэма и отсчитывать про себя последние минуты. Дрожащими руками он положил братишку на пол, боясь хоть на миг отпустить руки, стянул с себя куртку и сунул её, скомканную, Сэму под голову. Ноги уже стыли, и цепкий холод в пальцах подсказывал, что ждать оставалось недолго. Кровь уходила, и ещё живое тело цепенело в ожидании смерти. Сэм по-прежнему улыбался, следя за попытками брата стереть кровь и слёзы с его лица и не обращая внимания на то, что и сам Дин перемазан в крови и грязи. - Вот так, - шмыгнул носом Дин, кое-как управившись, - ты же сукин сын Винчестер и должен выглядеть как следует. - Спасибо. Дин? - М? - Я был счастлив звать тебя братом. Дин отвернулся, не ответив. Потом лёг рядом, положив одну руку Сэму на грудь и почувствовав, как тот накрыл её своей. Взъерошенные волосы лезли в рот и в нос и терпко пахли дождём и порохом. Дин прижался к брату сколько мог крепко, утыкаясь лбом ему куда-то между шеей и плечом. Противная слабость разрасталась внутри, было зябко и немного тошно. Дряхлый, заброшенный сарай, продуваемый всеми ветрами, наверное, не лучший приют для обречённых, но лучшего никто не предлагал. Ещё несколько минут, и двумя Винчестерами на земле станет меньше. Через пару месяцев о них перестанут говорить и травить непристойные байки, а ещё через пол-года даже не вспомнят имён. Осиротеет верная подруга Импала, терпеливо ждущая тех, кто уже никогда не сядет на передние сиденья и не включит зажигание. - До встречи в лучшем мире, Сэмми, - шепнул Дин, когда уже разверзалась Бездна. - Снято, - донеслось откуда-то в ответ на его слова так глухо, словно из забытого сна. Актёр, игравший демона, поднялся с пола, где лежал без движения всё это время, и, не глядя на Винчестеров, тихонько отошёл в сторону. Кто смотрел на него в этот момент, заметили, как он неловко вытирал рукой глаза. То тут, то там раздавались робкие всхлипывания, сдерживаемые во время записи эпизода, а теперь получившие волю. Сингер сидел сумрачный и пощипывал себя за бороду. Дженсен перевёл дыхание, но не пошевелился. Слишком трудно было сразу перестроиться на другую реальность и вспомнить, кто он и где он. Но ощутив лёгкие поглаживания по руке, наконец, понял, что жив и здоров, а главное – жив и здоров его брат. Джаред в это время, уже открывший глаза, но чувствовавший себя лишь немногим лучше, пихнул его вбок, перекатываясь и подминая напарника под себя. Заботливо забрал лицо в ладони, заглянул в глаза. - Эй, ты в порядке? - Немного. Чуть не сдох, если честно. А ты? - Та же фигня. - Встаём? - Давай. Джаред сполз на пол и несколько неуверенно поднялся на ноги, помогая встать и Дженсену. Их тут же оглушили звучные аплодисменты и восторженные крики, вся съёмочная группа, едва дышавшая, пока Дин и Сэм прощались, разразилась облегчёнными овациями, приветствуя Джареда и Дженсена. - Ну ребята, - с искренним восхищением сказал Сингер, - это воистину самое лучшее, что вы когда-либо делали! И он крепко пожал руки обоим смущённо переглядывавшимся парням. *** Head down, Swaying to my own sound, Flashes in my face now All I know is everybody loves me, Everybody loves me. One republic. Everybody loves me (перевод. С опущенной головой Я двигаюсь на своей волне, Повсюду вспышки камер, И я уверен – все меня любят, Все меня любят). - Конечно, там ещё куча работы, - говорил Бобби Сингер спустя несколько часов, элегантно покачивая в руке бокал с вином, - монтаж, сведение, не все спецэффекты готовы. Опять же, гэгрилы надо сделать. Но съёмок больше не будет. У нас материала хватит не токмо что на последнюю серию, а на три последних, если хотите. Но основная работа закончилась. Поэтому и банкет сегодня. - Но ведь съёмки закончились всего-то вчера ночью, - говорила симпатичная девушка, и Сингер мог бы поклясться, что видел её на площадке в каком-то из ранних сезонов, но не мог вспомнить, когда именно, - а банкет уже сегодня. Не слишком рано? - Я именно хотел сделать торжество, так сказать, «на волне». Чтобы никто ещё не отошёл от съёмок. Чтобы выспались, переоделись и приехали отмечать. Конечно, можно было бы организовать всё в духе Сверхъестественного, но мы решили не заморачиваться и просто сделать праздник. Наслаждайтесь! И люди наслаждались. Около двух сотен человек были приглашены в загородный дом Бобби, который он полностью предоставил в распоряжение гостей. Здесь были Крипке с супругой, и Сара Гэмбл, и вездесущий МакДжи. Те, кто стоял у руля Сверхъестественного в самых первых сезонах, образовали отдельную группу и негромко разговаривали, делясь новостями и радуясь успеху сериала. Вспоминали добрым словом Кима Мэннерса и строили предположения, как бы ему понравился финал сериала, если бы он дожил до него. Смеялись, заново пересказывая друг другу всем известные и любимые байки со съёмочной площадки, и вновь, и вновь возвращались к пережитым счастливым денькам. Около огромного зеркала на первом этаже три смешливых барышни устроили сэлфи-баттл. «Чарли», «Абаддон» и «Ровена» дружески спорили между собой, чья рыжизна наиболее умопомрачительна, корчили забавные рожицы в камеру и веселились, как дети. - Я, честно говоря, во время последней сцены вспоминал второй сезон, - рассказывал главный оператор своему напарнику, который появился на площадке после ухода из сериала Крипке, - у нас была сцена, где Дин сидит над телом брата и говорит всякие пафосные речи, и плачет. Тяжелая была сцена, прямо скажем, - оператор высмотрел на столе, сервированном фруктами, аппетитный бананчик, ловко подцепил его и отправил в рот. – Так вот, я говорю, тяжёлая была сцена. Джареду хоть бы что, лежит себе и лежит на столе, я и то больше мучился, место выбирал, откуда снимать, чтобы у него пульс на шее не видно было. А Дженсен – тот прямо с ума сходил. Первый дубль начисто запорол. Вроде говорит, говорит, потом я слышу, голос у него срывается, оторвался от объектива, гляжу – Дженс на друга уставился, рот, как рыба, открывает, сказать ничё не может, спрятал лицо в руках и прям навзрыд, веришь нет? - Ага. И что дальше? - Ну что. Джаред со стола спрыгнул, давай его успокаивать, выпросил десять минут на перерыв. Потом ещё ко мне подошёл, велел стереть всё, что было снято, чтоб ни в гэги не попало, ни куда. Колонки работали во всю мощь, и никто не удивлялся, что коронным музыкальным номером этого вечера был Kansas «Carry on my wayward son», наоборот, едва включался заглавный трек сериала, все дружно подхватывали незамысловатые слова и пели хором. Атмосфера всеобщей любви и благожелательности царила на этом празднике. Забавно было видеть, как враги по сценарию обнимались и шутили друг с другом, словно самые закадычные друзья. Актёры, ни разу не встречавшиеся на площадках, подходили знакомиться и пропустить пару совместных стаканчиков за здоровье Крипке и Сингера. То тут, то там раздавались вопросы: «Ты из какого сезона?», «А ты убивал Винчестеров или помогал им?» и прочие подобные. Принакрашенные, разнаряженные девушки были настолько непохожи на своих персонажей, что близорукому Джиму было порой сложно отгадать, кто же эта красавица, которая улыбается ему с дальнего края стола. И лишь подойдя ближе, Бивер узнавал в роскошной светской даме Бэлу Талбот или Элен Харвелл, страшно радовался и лез с обнимашками. Общего стола Сингер решил не делать. Гости вольны были садиться ужинать, когда им вздумается, и выбирать всё, чего душа пожелает. Многие танцевали под любимый Эриком американский рок, часть гостей рассеялась по свободным столам ради разговоров или настольных игр. Адская делегация почти в полном составе («Люцифер», «Кроули», взрослая «Амара» и непонятно как примкнувший к ним «Кастиэль»), затаив дыхание, слушала рассказ Джеффри Моргана о первой и последней ссоре главных героев в первом сезоне. - Разорались-то они ещё на площадке, - вспоминал «Джон», - тогда всем было трудно, сериал дышал на ладан, всем урезали гонорары, а пахать приходилось по 12-15 часов. Короче, у Джареда нервы сдали или что, я не понял. Увидел только, как они с Дженсом уже орут друг на друга, как два укушенных пингвина, а рядом стоят Эрик, ещё кто-то, Бобби, по-моему, и так открыв рты смотрят… Я и сам прифигел малость, уж от кого другого, но от ребят не ожидал. Потом слышу, Джар скоро в истерику сорвётся, ну, думаю, приехали, на такого лося все запасы валерьянки на сезон вперёд изведём. Он, видимо, подумал о том же, потому что быстро заткнулся, махнул рукой и сбежал в трейлер. Дженсен почти сразу же за ним. Я думал, «Сэм» его выставит, - но нет, впустил. Там уже мы не слышали, что происходит, но ругаться они ещё не закончили. По-моему, там даже что-то падало. Мы прямо боялись подходить, уже загадывали, не убили ли наши Винчестеры друг друга. - И? - Ну, как видите, не убили. Трейлер какое-то время ещё ходил ходуном, потом как-то резко всё успокоилось – и всё, тишина полнейшая. Все стоят, переглядываются, молчат. Не знаю, кажется, минут двадцать точно прошло, если не больше. Потом они вернулись, вроде в норме, друг с друга глаз не сводят, улыбаются, как два солнышка. И самое интересное знаете, что? - Что? - Они за эти двадцать минут ни слова друг другу не сказали. Дженсен потом поделился. Просто устали орать, посмотрели глаза в глаза, и вдруг как-то само так получилось – подошли друг к другу, обнялись и простояли молча всё это время. И всё, представьте, с того дня как отрезало – ни разу больше не поругались. - Настоящая дружба, - уважительно сказал Миша, которому от этой дружбы за время съёмок перепало столько моральных и физических страданий, что он уже искренне думал, не свалял ли он большого дурака, согласившись сниматься в Сверхъестественном. - Дружба? – засмеялся Тревис, проходивший мимо и случайно услышавший обрывок разговора. – Я, честно говоря, ни разу не видел любви сильнее, чем между этими двумя, даже удивлён, что у них есть жёны.* Празднество продолжалось. И хотя всем было немного грустно от того, что заканчивалась такая огромная, длиной в десятилетия, потрясающая история, никто всерьёз не сожалел о финале. Сериал пришёл к своему логическому концу, мальчишки погибли героями – так, как им всегда и хотелось, рядом друг с другом, а история получила невероятный отклик в сердцах миллионов зрителей на всех континентах. Американские и зарубежные СМИ наперебой величали Сверхъестественное лучшим сериалом своего времени и пророчили блестящее будущее для главных героев. Мэйл Сингера уже который год подряд ломился от предложений и восхвалений, и ему оставалось только снисходительно улыбаться и мысленно гладить себя по голове. - Кстати, а ребят никто не видел? – вдруг спросил Эрик, удивлённый долгим отсутствием обоих Винчестеров. Все, кто услышал его вопрос, замолчали и начали недоумённо оглядываться. Казалось бы, главные герои шоу должны быть у всех на виду, в эпицентре веселья, но никто их и правда не видел и не слышал. Наконец, все взгляды сосредоточились на Дэннил и Женевьев, которые как раз смеялись над недавней выходкой Одетт, только что научившейся говорить и доставлявшей немало весёлых минут и маме, и папе, и старшим братишкам. - Я не знаю, - честно сказала Джен, - я видела, как они подошли друг к другу поздороваться, когда мы только приехали, и всё. Потом они пропали. Дэннил кивком головы подтвердила слова подруги. Она тоже была в некотором замешательстве. - Нужно их найти, - выкрикнул кто-то. – Что это за праздник без Винчестеров! - Не нужно, - отрезал Бивер, раздвигая локтями друзей, преградивших ему путь к стейку, - если их здесь нет, значит, они хотят побыть наедине. Оставьте мальчишек в покое. - На месте их женщин я бы задумался, - ухмыльнулся Коллинз. - А я бы на твоём месте завидовал молча, - буркнул Джим. Он слегка недолюбливал Мишу за его бессознательные попытки влезть в отношения Джареда и Дженсена и навести там свой порядок. Миша пожал плечами и отошёл. Ему-то что. Сериал закончен, и это значит только одно – отныне и навсегда пернатый небожитель свободен от «дружеских» издевательств своих бешеных партнёров по площадке. *реальная фраза Тревиса Уэйда (персонаж – Коул Трентон) о J2. *** Brother, I’m right here. Jensen Ackles. Brother. (перевод. Брат мой, я здесь, рядом с тобой). Если и была в этом мире искренняя нежность, то вся она сейчас сосредоточилась здесь, в гостевой комнатке на втором этаже загородного дома Сингера. Джаред, едва подойдя к другу, мгновенно понял, что Дженсена нужно увести отсюда, увести подальше от смеющихся людей, грохочущей музыки, от пёстрых нарядов и острых ароматов духов. Он и сам был не сильно в восторге от этой вечеринки, покладисто ждал, когда Женевьев приоденется, намарафетится и закончит, наконец, свой маникюр, но сам не сделал и попытки подготовиться. И открывая гардеробную, он машинально взял ту же самую одежду, в которой несколько часов назад умирал Сэм. Куртка, клетчатая рубашка навыпуск, потрёпанные джинсы. Они с Дженсеном так и ушли с площадки, не переодеваясь и не смывая грим. Кое-как Молли упросила разрешить ей хотя бы лица вытереть, смыть кровавые разводы и дорожки от слёз. Винчестеры погибли, и это ещё нужно было осознать, впустить в свою реальность. А Джаред не хотел. И не потому что это означало расставание с Дженсеном и с огромной и значимой частью его жизни, всё гораздо прозаичнее – он видел слёзы Дина, струившиеся по лицу, он слышал, как трудно, как мучительно давались брату последние слова, и он не хотел верить, что для них двоих всё закончилось. Поэтому, увидев разбитого, потерянного Дженсена, который скорее держался за бокал с вином, чем сам держал его, Джаред понял, что им обоим сейчас нужно. Он подошёл, едва кивнув в приветствии, молча взял друга за рукав и потянул за собой. Дженсен покорно пошёл следом, он не задавал вопросов и игнорировал других людей, просто шёл, не отставая и не находя в себе сил даже улыбнуться. Джаред втолкнул его в одну из маленьких комнат второго этажа. По счастью, в ней никого не было, и вечерние сумерки заползали внутрь сквозь незадёрнутые занавеси. Дверь захлопнулась за спиной, рука машинально дёрнула задвижку. - Иди-ка сюда, - шепнул Джаред, прислоняясь спиной к двери и притягивая друга к себе. Дженсен с готовностью сграбастал его в объятия, прижал к двери ещё сильнее и замер. Состояние аффекта, накрывшее его на полу в сарае, стало отпускать только сейчас. Он вновь видел перед собой Сэма – живого, невредимого Сэма, и его волосы всё так же пахли дождём и порохом, и Сэм обнимал его, крепко прижимая к себе, так что рёбра скрипели под могучим натиском. Ступор закончился, оцепенение стало спадать, и на смену ему явилась бесконтрольная дрожь, бывшая тем сильнее, чем глубже сказалось пережитое потрясение. - Мне просто нужно знать, что ты в порядке, - говорил Дженсен, содрогаясь всем телом и даже не пытаясь унять этот озноб, - что ты жив, и всё хорошо. Скажи мне это сейчас, просто скажи, Сэмми. Джаред едва мог дышать. Каждый вдох казался ему лишним, несвоевременным, ненужным. Каждой клеточкой своего тела, каждой молекулой мозга он сосредоточился на этих объятиях, единственном, что было сейчас важно, единственном, что ободряло и внушало надежду, и горько жалел, что приходится тратить силы ещё и на дыхание. Ответить он сумел не сразу, но, отвечая, вложил в простые слова столько интонации Сэма, сколько смог. И это не было осознанным решением. В этот момент он был Сэмом, чувствовал его сердцем и слышал его мысли. - Ага. Чувак, я в порядке. Дженсен попробовал высвободиться, чтобы лично убедиться, что брат не врёт. Не смог и плюнул на это дело, удовольствовавшись тем, что одной рукой похлопал Джареда по голове, по плечу, ощупал «раненый» демоном бок и, наконец, шлёпнул по бедру. Кажется, и правда всё в порядке. Можно выдыхать. Но ещё кое-что не давало покоя и требовало немедленного выяснения. Он чуть-чуть отстранился и заглянул в родные глаза, беспокойно выискивая в них малейшие намёки на пережитое. Может быть, хотел увидеть знакомых и горячо любимых солнечных зайчиков, которых Джаред щедро рассыпал всем, кому случалось с ним встретиться. Или с тревогой искал признаки близкой смерти, полупрозрачную пелену, затянувшую блестящую радужку. Ни того, ни другого он не нашёл. На него смотрел уставший человек, замученный в край, но осознавший, что всё уже позади. И столько любви было в его глазах, столько тепла и участия, что Дженсен физически ощутил, как тонет в этом безумном океане, согреваясь и успокаиваясь. Озноб проходил, оставались только редкие судорожные подёргивания, которые Джаред уверенно и спокойно гасил, прижимая друга к себе. - Я никогда тебя не отпущу, - сказал он. И замолчал, не зная, что ещё добавить. Они тысячу раз говорили одни и те же слова, и друг другу, и в интервью, не лукавя ни на грамм, не кривя душой. «Я люблю его, он мне как брат, он будет частью моей жизни до конца моей жизни…». А сейчас говорить не хотелось. Или хотелось, но так, чтобы не проронить больше ни звука. И Джаред медленно гладил своего встрёпанного друга по голове, по плечам, машинально поправляя куртку и пытаясь, лизнув палец, оттереть следы бутафорской крови на рубашке. В их отношениях касания всегда играли главную роль, нежели слова, и у каждого был свой скрытый смысл. Обнять, взъерошить волосы, хлопнуть по заднице или чуть коснуться пальцами, - тысячи сигналов, передающих понятную только им двоим информацию. Я в порядке, я здесь, с тобой, всё хорошо. И сейчас они использовали всю многообразную палитру этих сигналов, чтобы подбодрить и успокоить друг друга. - Я тоже, - кивнул Дженсен. – Джар…Сэм… Я клянусь, я всегда буду рядом с тобой. Всегда, даже через сто лет. - Я знаю. И это лучшее, что я мог бы услышать в жизни. - Ты мне очень нужен. Правда. Как брат и друг. И просто человек, без которого невозможно жить. Чем я тебя заслужил, не представляю. И что бы я сейчас без тебя делал. Теперь, - когда нет Сэма и Дина… - Они есть, - перебил Джаред, - посмотри, - он развернул Дженсена спиной к себе, и тот увидел большое зеркало, висевшее на противоположной от двери стене. Из зеркала на ребят приветливо глянули два ночных кошмара в рваной джинсе, как их когда-то любовно обозвал Кроули. - Видишь, - улыбнулся Падалеки, - эти ребята никуда не делись. Просто отправились отдыхать вдвоём. Чего и нам советую. Он обнял друга за плечи, осторожно касаясь губами его виска, и улыбнулся. Впервые с прошедшей ночи. Дженсен положил свою руку поверх его и ещё раз внимательно вгляделся в зеркало. Дин, отражавшийся в нём, кажется, был спокоен. Там, внизу, шумела жизнь, нарядные гости веселились, пили и танцевали под музыку. Здесь, на втором этаже, была своя жизнь и своя история. Винчестеры погибли, не размыкая рук, вместе шагнули за черту, отделяющую их реальность от лучшего мира. Джаред и Дженсен, замерев в объятиях, отпускали своих героев на заслуженный покой и обретали утешение в близости друг друга. *** Ничего не останется от нас. Нам останемся, в лучшем случае, мы. Мельница. Любовь во время зимы. Ноги уже начинали затекать, но сидеть на тёплой земле, привалившись к Импале, было так удобно, что Дин решил пока не шевелиться. Он мирно прихлёбывал пиво из горла бутылки и думал. В рай им с Сэмом дорога закрыта. По крайней мере, пока. Братишка, позволивший Люциферу овладеть его телом, отрезал себе путь к свету давным-давно. Дин – чуть позже, но тоже наверняка. Не так уж долго довелось ему побыть демоном, но Небеса не ведут счёт по земному времени, у них отдельный калькулятор. Отравленная демонизмом душа остаётся за воротами Рая до тех пор, пока её не сочтут очистившейся. Что ж, Дину определённо нравился такой расклад. Бобби заслужил свой рай в виде старого дома, доброго кресла, громыхающего радио и неиссякающего пива в холодильнике, - и это было хорошо. Эш получил бар «Дом у дороги» и мощный компьютер, работающий без подзарядки, - и это тоже было хорошо. А у Винчестеров осталась Импала – и пыльная дорога, убегающая за горизонт. На этой дороге они будут встречать тех, кого они когда-то любили и потеряли, но не смогут остаться рядом, вынужденные продолжать своё бесконечное путешествие. Милые лица будут возникать, утешая своим присутствием, и гаснуть, чтобы потом, через много миль, появиться вновь. С кем-то вновь доведётся пережить захватывающие приключения, кто-то просто мелькнёт лёгкой тенью за оконным стеклом. Впереди огромный мир, неизведанный, удивительный, который можно исследовать до тех пор, пока не потухнет Солнце, - исследовать и знать наверняка, что в этом мире больше нет зла. Сюда не проникают монстры, заразные болезни, душевные расстройства и ночные кошмары. Здесь нет смерти и нет этой вечной необходимости держать дыбом шерсть на загривке, отовсюду ожидая удара. Да, Дин был доволен такой судьбой. Они с братом не заслужили света, но покой, разделённый на двоих, покой, которого они ещё детьми навсегда лишились в ту ночь, когда погибла мама, - он был им обоим сейчас лучшей наградой. - Сэмми? – позвал Дин. - Ага. Над ухом хлопнула крышка багажника. Сэм сел рядом, тоже вытягивая ноги и открывая своё пиво. - Кого бы ты хотел увидеть? - Я-а? – протянул Сэм, задумываясь. – Бобби. И маму с отцом, - он немного помолчал, а потом начал перечислять по одному, делая паузы перед каждым именем, - Элен и Джо. Памелу. Джоди. Чарли… - Одни бабы, Сэм, - усмехнулся Дин, делая глоток и вытирая рот рукавом куртки. - Они наши друзья. - Да я знаю, - Дин посерьёзнел, а потом сказал, - Знаешь, я немного скучаю по тем, кого мы больше никогда не увидим. Бенни. Бэла. Настоящая паскуда, но какая талантливая! Да чёрт с ним, даже сентиментальный старикан Кроули отсюда кажется плюшевым мишкой. - А Руби? - Затухни, Сэмми. Если хочешь, скучай по ней отдельно от меня, ночью под одеялом, чтоб я не слышал. Импала заурчала, зашуршала шинами по траве. Дин, не глядя, ткнул пальцем в магнитолу, извлекая на свет звуки любимой Металлики, и улыбнулся, поглядев вправо. Сэм облокотился о дверцу, расслабленно посматривая на дорогу, которая им предстояла, и тихонько бухтел себе под нос одновременно с Хэтфилдом: «Forever trusting who we are – and nothing else matters»* *Мы всегда доверяем друг другу – остальное неважно». Metallica. Nothing else matters Carry on my wayward son For there’ll be peace when you’re done Lay your weary head to rest Don’t you cry no more Kansas. Carry on my wayward son (перевод. Тот редкий момент, когда перевод не нужен))