Упущенное

Слишком хрупкое тело, слишком невинный и по-детски заинтересованный взгляд. Как же это не сочетается с этой безумной ухмылкой, насмешкой над чем-то, что Моргану так и не удалось отыскать. И, чёрт, это дико бесило. Это так неправильно, так много в этом лице, взгляде и движениях лишних деталей, которых просто не может быть в профиле такого человека, как Спенсер Рид. И Дерек не знал, что страшнее, эти ранее не демонстрирующиеся стороны гения или тот факт, что никто из лучших умов ФБР не смог разглядеть их. Или, возможно, то, что ещё скрывается за обманчивым образом примерного и зашуганного мальчишки. Слова со вкусом крови на губах, отчего их знание и цель преображаются в желание просто ощущать эту металлическую густоту на языке. Без смысла произносить первое, что всплывает в отравленном алкоголем мозге, почему-то лишившемся способности правильно реагировать на боль. Вместо требующихся в подобной ситуации эмоций возникает лишь совершенно неуместное наслаждение. То ли голос дрожит с телом, то ли тело с голосом. Полная потеря осознания происходящего и неспособность оценить допустимость этих новых ощущений, за которые хочется держаться вопреки иногда проскальзывающему здравомыслию. Морган бы ни за что не причинил ему боль, если бы тот не был так счастлив испытывать её от его рук. И Дерек долго сопротивлялся, боялся ранить, хоть немного повредить это прекрасное лицо, боялся увидеть страх или ненависть в глазах, всегда полных какого-то света, какого-то несвойственного человеку его возраста доверия, как у малыша к родным ему людям. Настолько крепкого доверия, что, впервые на памяти Моргана, Рид показывал себя без всякого смущения или неуверенности. Тяжёлое дыхание, кажется, царапает рёбра, из последних сил удерживающих в груди бешено колотящееся сердце. Мышцы наливаются чем-то тяжёлым, но продолжают тянуть тело вверх, подставляя его под следующие удары. Пропитанная кровью закусанная простыня после каждой новой раны всё больше впивается между зубов, тугие узлы до синяков упираются в спину, и Морган хотел бы ослабить их хоть немного, но отчаянные стоны Рида будто обращаются в умоляющий шёпот где-то в голове, требующий большего, полностью подчиняющий себе сознание Дерека. — Малыш… — наклонившись к самому уху, как-то вопросительно шепчет Морган. — Не бойся, — очень тихо, сдавленно отвечает Рид, приподнимая бёдра. И Моргану это нравится. Нравится понимать, что Спенсер сам боится, упираясь лбом в подушку, стискивая зубы, сжимая кулаки, елозя в тугих путах. Пряча истинные желания, истинные причины удовольствия. Но Морган не может задуматься об этом, остановиться и задаться нужными вопросами, он уже больше не может думать вообще. Тяжёлый груз мыслей и подозрений рассыпался на части по всему телу, вклинился в поток крови и вызвал крупную дрожь, неконтролируемое дыхание сорвалось на хрип, а кроме пульса в висках единственным, что ещё удалось выловить из комнаты в этот момент, был приглушённый, словно от боли, стон Рида. * * * Дерек винил себя, винил за свою слабость, проявленную в отношениях с Ридом. Понимал, что должен был ещё задолго до всего этого заметить, кем стал Спенсер. Должен был быть рядом, чтобы предотвратить последствия его травмы, оставшейся незаметной ни для кого. Должен был всегда помнить и напоминать другим о том, что Рид во многом ещё ребёнок, не до конца осознающий всё, с чем работает, оставляющий все кошмары на листе с отчётом. Должен был… он многое должен был предвидеть, если бы не это влечение, препятствующее поиску чего-то отталкивающего или сомнительного, но лежащего на поверхности. Прямо здесь, во взгляде таких родных и знакомых глаз цвета горячего шоколада или леса, каким он обычно видится совсем маленьким детям с их небольшого роста. Сейчас же вместо глубокого и едва освещённого леса будто старая потёртая фотография давно вырубленных стволов деревьев. Подпорченная при проявлении картинка, воспоминание. Одно из тех, что стоит на полке в рамке под несколькими слоями пыли.  Морган не пускал к себе Хотча и Росси, не позволял выгнать себя из кабинета, продолжая рассматривать фотографии с мест преступления. Почти полностью разрушенные пожарами и взрывами здания тюрьм, ни одного выжившего, ни одного свидетеля. Ни одной улики против Рида. Опустив голову на руки, Дерек прикрыл глаза, стараясь не видеть мигающего уже двенадцатый раз за ночь экрана телефона с номером Рида. Он ждал его дома, как всегда, терпел и не ложился до его прихода. А Морган не отвечал и молился, чтобы Спенсер прекратил. Прекратил исчезать по ночам, часами пропадать в городе, молчать, продолжая вести себя как ни в чём не бывало, не обращая внимания на явные проявления осведомлённости Моргана о том, что происходит. Прекратил пить, прятать сигареты, просить Дерека обо всём, в чём он не может отказать как себе, так и Риду. Обо всём, что заставляет Моргана забывать, прощать Риду все эти жертвы, все эти убийства и тихое молчаливое признание с расчётом на понимание, которого Рид добивается на достаточно длительное время, чтобы чувство вины и привязанности заглушило все принципы и буквально пережало горло при мысли о возможной потере Спенсера. Время утекало, телефон не умолкал, тело сопротивлялось попыткам бросить всё и вернуться домой. В голове не успевали укладываться множество мыслей, причин, по которым весь этот кошмар реален. Что движет поджигателями? Что движет людьми, совершающими подобные преступления? Что движет Ридом? Какой переломный момент сбил его с пути и пошатнул его убеждения, рассудок? А когда это произошло с Морганом? Насколько глубоко он погряз в этих губительных чувствах? Поднявшись, Дерек схватил куртку. Чувствуя подступающую тошноту и пошатываясь, запер кабинет, решительно направившись к машине и даже не попрощавшись с оставшимися на работе коллегами. Дорога до дома продлилась слишком недолго, абсолютной уверенности в своих действиях так и не появилось. С порога накинувшись на Рида, Морган впился в губы парня и, не отпуская его от себя, довёл до спальни. Спенсер не задавал вопросов, не ругался за проигнорированные звонки, не делал и не говорил ничего, что могло бы подвести их к ненужному им обоим разговору. Дерек знал, как важно сейчас действовать по плану Рида, как важно играть роль его марионетки, создавать видимость контроля. Только так можно не вызвать подозрений и сделать то, что следовало сделать ещё три взорванные тюрьмы назад. Спенсер спал. Вымотанный бурной ночью, он не проснулся даже от скрипа двери шкафа и шуршания одежды. Когда жучки были установлены, Морган вернулся в постель, осторожно подбираясь к Риду. Теперь только спящим Дерек мог видеть его таким, каким его до сих пор видят и знают их друзья. Убрав вьющуюся прядь с лица Рида, Дерек мягко провёл по его щеке пальцами и поцеловал в висок. Слишком небрежный для последнего поцелуй. Очередной раз задержавшись на работе и вернувшись позже, Морган обнаружил в квартире лишь четыре ещё работающих жучка, брошенных в пустой стакан на журнальном столике. Рядом аккуратно были сложены удостоверение ФБР и готовый отчёт по последнему делу. Все вещи, кроме куртки, телефона, кошелька и ключей от машины Рида были на месте. И Дерек уже подозревал, что произойдёт дальше. Ночью раздался тот самый роковой звонок. — Морган, тебе нужно приехать, — на выдохе пробормотал Хотч, всеми силами стараясь не давать голосу дрогнуть, — это Рид… ты должен подтвердить, понимаешь? Дерек понимал, что, возможно, Рид действовал не в одиночку во всех этих взрывах. Знал, какова вероятность того, что этот неопознаваемый уголёк, несколько часов назад сидевший за рулём машины Рида, окажется Спенсером. Знал, что должен несмотря ни на что подписать заключение и похоронить лучшего друга. С похорон прошло уже полтора года, и за это время не была взорвана ни одна тюрьма. Морган стал обращать особое внимание на преступления, связанные с самосудом, с убийством несправедливо легко отделавшихся ублюдков, но все дела были закрыты и виновные отбывали наказание, а в способах расправы и мотивах не прослеживалось ни следа Рида или какой-нибудь преступной организации, специализирующейся на подобном. Тревожные мысли выдавали себя периодической дрожью в руках, отсутствующий в кабинете, но всё-таки ощущающийся запах дыма и алкоголя не позволял отогнать от себя воспоминания об опустошённом стакане с отслеживающими жучками на дне. Горящая машина, вернее, то, что от неё осталось, во снах всё чаще подводила Моргана к пугающему выводу о том, что на самом деле могло произойти той ночью. Жучки пахли виски, Рид был зол, разочарован, неосторожен… Так же, как Рид не всегда был примерным мальчиком, возможно, он так же и не всегда был гением, спланировавшем свой побег, инсценировавшем свою смерть. Жизнь в постоянном балансе между надеждой и здравым смыслом, логикой, склонявшей Моргана признать гибель Рида, тянущиеся к алкоголю руки, скрипящие на зубах несказанные слова, извинения, признания, отдающие привкусом крови с прокусанной губы. Так привычно и убийственно, нестерпимо до крика, до боли в сбитых о стену костяшках. Вибрация, проходящая по полу, повалила с ног, разбившаяся о пол пустая бутылка совершенно бесшумно разлетелась на осколки. Как всегда, в этой комнате стены пропитаны пьяным дыханием, каждая полоска на старых обоях, как нить, вытягивала из воспоминаний весь тот дурманящий бред, срывавшийся с хрипом и стоном. — Что это? — глядя на брошенные на стол бумаги, спросил Хотч, — ты уходишь? — Перевожусь, — уверенно заявил Морган. — Так далеко? Ты уверен, что это необходимо? Может, просто возьмёшь длительный отпуск? — Нет, Хотч. Это не поможет. — Может, хотя бы раскроешь с нами последнее дело? Тебе некуда спешить. — Я хочу уехать как можно скорее. Поджав губы, Хотч глубоко вздохнул, нехотя подкатил к себе ручку и всего секунду помедлил, прежде чем подписать нужные документы. — Куда он? — взволнованно поинтересовалась Джей-Джей, — у нас же дело. — Позже всё объясню, — тише обычного ответил Аарон, — что у нас? — Семь трупов за неделю. Гарсия ещё не нашла связь, но, предположительно, все жертвы были так или иначе связаны с криминалом и избежали ареста или пока ему не подвергались по каким-то причинам. — Почему нам не позвонили раньше? — Не могли найти связи между убийствами. Способ убийства везде разный, да и такие люди чаще всего умирают из-за своей деятельности. Но недавно внимательный полицейский обнаружил на местах преступления, по видимому, подпись субъекта. На экране с небольшой задержкой всплыла фотография пластикового стаканчика с четырьмя маленькими камушками на дне.