Можно просто "Фамильяр"

Он сбежал. Но только сейчас, почувствовав кожей ветер свободы, он понял, что не имеет ни малейшего представления, куда ему идти. А дрожащая не пойми от холода ли, от страха или от предвкушения спина чувствовала лишь враждебность и настороженность. Вокруг. Отовсюду. Грязный и уставший пёс брёл по дождливым улицам. С чёрной шерсти уже часа два как ручьями льётся вода, он продрог от нещадных сквозняков переулков и ради тёплого огня был готов на всё: от величайшей жертвы до ужаснейшего убийства. Благо, последние друзья и попутчики — блохи — тоже страдали от расшутившейся непогоды, и искусанные, зудящие бока, наконец, перестали требовать разгрызть себя до крови и проклясть природу с её насекомыми. Но вот пёс чуть покачнулся — и стремглав промелькнувшая машина душераздирающим гвалтом подействовала настолько отрезвляюще, что пробудился даже не менее уставший желудок, что, перекрикивая городской шум, настоятельно требовал внимания — он три дня как сытый одной лишь водой из луж с привкусом бензина. Пёс облизнулся, нёбом ощущая трение песчинок, от которых избавиться оказалось не столь просто и эстетично, как если бы он был человеком. Сплюнуть с такой мордой не представлялось возможным, а заливаться пенящейся слюной было даже не столько противно, сколько опасно — люди экспромтом подумают, что зверь наверняка бешеный, а таких сразу отстреливают. За дни скитаний пёс понял, что нет никого на свете великодушнее детей. Без всяких задних мыслей они бежали домой, упрашивали матерей, с утра уже ворчащих, поделиться хлебушком или костью. Просто так. Собачка ведь такая хорошая, дома такой нет, потому что матери его мыть после прогулок, а отец считает, что животному не место в квартире. Но вот в чём парадокс этого города: чем ближе к центру, тем более загнаны серой жизнью люди, и даже дети, поднимающие на мгновение заинтересованные взгляды, тут же пристыженно отворачиваются и торопятся вслед за взрослыми или в школу. До носа дошёл умопомрачительный запах теперь кажущейся божественной пищи «тараканьей» забегаловки. Пёс без лишнего энтузиазма аккуратно заглянул в закоулок задней прохожей этого хлебного места. И, разумеется, оттуда моментально начали бросаться рычащими угрозами и требованиями проваливать куда подальше. Облезлая доходяга с корнями колли, по всей видимости, в родословной, в добрых два раза меньше нашего пса остервенело пыталась везде успеть: и кость разгрызть, и лапой разорвать мусорный мешок с ещё каким добром, и напустить страха на всякого осмелившегося усомниться в её авторитете на этой территории. Пёс глумливо фыркнул. Конечно, в другой момент он бы без особых усилий пригрыз эту шавку, но сейчас просто продолжил свой путь, потому что знал: здесь не любят бродяг. Глаза медленно слипались, а сознание ускользало. Но нельзя было здесь засыпать. Пёс со всех оставшихся сил подпрыгнул на месте и ломанулся вперёд, ускользая из хватки усталости, но внезапный глухой удар по рёбрам выбил воздух из грудной клетки под неожиданный для самого пса постыдный скулёж. — Чёртова псина, — сплюнул мужик. — Чего выскакиваешь? И пошёл себе дальше. Пёс не сдержался и зарычал. Он хотел наброситься на обидчика и разорвать поношенные джинсы со вшитой чёрными нитками сзади этикеткой комиссионного магазина «Пальто жен.» Но вовремя опомнился. И тут из поворота выскочили двое в плащах, заметно контрастирующих с окружающей обстановкой. Они медленным чеканным шагом шли навстречу, задерживая взгляд на всех тёмных углах, и нервно втягивали руки в рукава. Но пёс абсолютно спокойно засеменил, склонив голову к земле, и не привлёк и малейшего внимания чрезвычайно занятых особ. Усталость вернулась втрое сильней, и бороться с ней не осталось ни сил, ни желания. Ноющий бок всё грозил трещиной в ребре, а впереди мелькали бесчисленные пары ног в самой разной обуви. Навстречу шли грязные ботинки, лакированные туфли на шпильке с прилипшей жевательной резинкой, сзади миновали сапоги с отлетевшей набойкой, ещё одна пара ботинок и кеды, тщательно выбеленные с зубной пастой — о чём говорил щиплящий шлейф, чутко улавливаемый обострённым от голода нюхом. Всё плыло как в по кадрам. Таким серым и одинаковым, ничем не примечательным. Но тут прямо навстречу псу, мерно отстукивая такт шага, направлялась пара кожаных полусапог с пряжками, едва просматриваемых из-под широких и свободно развевающихся, будто юбка, штанин. Пёс даже фыркнул от нелепости этого человека и с ехидным интересом поднял глаза. Он увидел длинный, то ли серый, то ли кофейный плащ, алый шарф с небрежно невыпущенными из-под него чёрными волосами и брезентовый край зонта, спустя мгновение открывший пронзительные глаза. Под этим взглядом, направленным именно ему — бродячему псу — тот остановился. И в мыслях не было больше ехидства, лишь вопрос «Я?» Женщина присела на корточки рядом с псом, без сожаления окуная концы штанин в грязную лужу, и подставила свободный край зонта ему. Пёс не сводил с неё скептического взгляда, а она легко усмехнулась и запустила белые от холода пальцы в мокрую грязную шерсть его шеи. — Ну, и что ты тут забыл, красавец? Женщина бегло осмотрела пса и ещё раз погладила, но тут же деликатно убрала руку, соблюдая правила приличия. — Чистый чёрный пёс без единой белой шерстинки... На улицах Ист-Энда… Если бы это оказалось так, я урвала бы пару тысяч долларов этим дождливым вечером. Пёс недоумевающе склонил голову, на что она растянулась в хитрющей гримасе. — В отличие от людей, животные не выносят прямого визуального контакта, мистер анимаг. Пёс отошёл от женщины на шаг и ощерился. Его рычание вышло слабоватым, но по-хищничьи острые клыки были весьма красноречивы. Но она не сдержала тихого звонкого смеха и прикрыла лицо ладонью, которая наверняка пахла мокрой псиной — а её это не заботило. Женщина выпрямилась во весь рост и напоследок бросила ему: — Возможно, стоило бы перенести разговор в более комфортное место. Прошу, здесь недалеко проход к моему магазину. И последовала своему пути, даже не удосуживаясь обернуться и убедиться, что пёс принял её приглашение. Самоуверенная дамочка. Пёс рявкнул, как бы посылая её к чёрту, но резво пошёл следом, впервые подгоняемый не слепой, а вполне явной такой надеждой, пусть и с примесью самой невероятной за последнее время опасности. Они прошли в закоулок с запертой решётчатой калиткой в чей-то задний двор, заваленный грудой ржавого бесполезного металлолома. Пёс вновь скептически посмотрел на женщину, которая рылась в складках внутреннего кармана. Он фыркнул и тут же невольно чихнул, чем заставил девушку усмехнуться и явить вниманию небольшую связку ключей. И один из них она зажала указательным и большим пальцами — нужный ей. — Я бы Вас просила не спешить менять форму. Пёс никак не отреагировал. Он и сам не спешил являть своё истинное лицо чудаковатой лавочнице. А та с щелчком отворила калитку и под ржавый скрип отворила её максимально широко, пуская гостя вперёд. Но пёс всё никак не принимал гостеприимство женщины. Он посмотрел на двор, в сомнении переминулся с лапы на лапу, даже принюхался. Ржавчина, сырость и плесень. Может, внутри дома не так уныло? Пёс проследовал во двор, но тут резко его обдало теплом, а ржавая груда оказалась просторным вестибюлем с огромным количеством здоровенных растений. Пёс резко развернулся назад и увидел высокую дверь из тёмного дерева и женщину, которая уже убрала мокрый зонт в подставку и стягивала с себя свой яркий шарф, который, впрочем, был не так уж и плох, как он поначалу думал. — Добро пожаловать в «Магазин мадам Лин», — с рабочей улыбкой объявила «мадам Лин» далеко не азиатской внешности, как заверяла бы вывеска снаружи. — Но многим проще называть это место просто «Фамильяр». Пёс как-то странно кашлянул и прошёл на два шага вперёд, уже пристальнее осматривая помещение. «И чем Вы торгуете?» И тут над псом раздался хлопот крыльев — откуда-то сверху к ним спикировали два голубя. Самых обыкновенных городских голубя, которых пёс порой давил в попытке утолить голод, но так и не осмелился попробовать тех облезлых с больными беспалыми лапами птах. А эти выглядели не хуже выставочных: у одного шея на свету переливалась радугой, а второй — полукровка — пестрил белоснежными маховыми и хвостовыми перьями. Птицы мигом кинулись к женщине, сели на руки и начали полюбовно тереться о холодные пальцы клювами. — Да-да, я дома. Голуби довольно ворковали и летали перед мадам Лин, не оставляя и шанса улизнуть, чтобы хотя бы снять пальто, как тут их разогнала третья птица — то ли сокол, то ли ястреб. Он растолкал их, заставляя приземлиться на пол, а сам сел на ветвь какого-то странного дерева и недовольно прикрикнул на двоих. И голуби смекнули, в чём были не правы, когда из глубины дома второпях вылетела утка — каких пёс в городских прудах не видал, разве что в зоопарках, но припомнить никак не удавалось. Мадам Лин подставила ладони навстречу птице, и та без всяких сложностей приземлилась и с ходу зашлась кряканьем. Чем больше мадам слушала, тем отчётливее становилась складка между её бровями. — Думаю, ничего страшного, но я зайду ещё вечером и проведаю малышку. Пёс не сводил любопытного взгляда с мадам Лин, чем привлёк внимание как её, так и необычной утки. — Необычная? — усмехнулась мадам. — Да уж, на уровне обывателя. Хотя самую малость просвещённые в орнитологии люди поведают Вам о ещё более удивительных птицах. Это чешуйчатый крохаль. «А это совсем не ястреб, да?» Пёс повернул морду к большой птице на ветке, что подозрительно смотрела на гостя, не сводя янтарных сверкающих глаз. Крохаль улетел, а мадам Лин, проводя его взглядом, снова обратилась к псу: — Действительно, хотя Вы были близки. Это скопа. В некоторых регионах, где раньше они жили праздной жизнью, их теперь едва ли найдёшь. Эту чудом спасли… Мадам грустно провела пальцами по крылу скопы, а после начала-таки расстёгивать пуговицы плаща. «Вы птицами торгуете? Или нет?» Плащ стремительно скользнул, открывая, на удивление, обнажённую спину мадам, но придать этому значения псу не дали. Раздавшееся из листьев рядом стоящего с псом растения шипение заставило подскочить на месте и зарычать на мирно покоящегося удава-шутника. Мадам рассмеялась и загадочно пояснила: — Нет, не только. Пёс снова отметил нелепость в образе этой женщины: широкие расклёшенные от бедра штаны и топ с полностью открытой спиной, на которую ниспадали, как оказалось, длиной до пояса чёрные волосы. Такой образ явно не соответствовал классическому представлению «мадам». Пёс фыркнул и проследовал за хозяйкой магазина, но вдруг осознал, что заляпал грязными лапами наверняка не копеечный ковёр. «Твою мать». Пёс прижал уши и повернулся в ожидании праведного гнева. Но мадам абсолютно спокойно махнула рукой (в которой незаметно оказалась волшебная палочка) — и следов грязи как не бывало. — Прошу прощения за мою неучтивость. Взмахнула второй раз — и пёс почувствовал то, чего с упоением ждал неделями: тепло, сухость и отсутствие зуда в боках. — Однако всё же Вам стоит принять ванну. «Зачем? Это ведь теперь не нужно». — О нет. Всё, что я сделала с помощью магии, это убрала излишки воды и песка. Не думаю, что улицы Ист-Энда этим ограничатся. Пёс едва слышно взвыл и запрокинул голову. Мало того, что странная, так ещё и смертельно нудная женщина. — Впрочем, сначала о деле. Прошу, мистер Блэк. Она указала на проход, выводящий из прихожей части магазина в основную, где обычно владелица принимает посетителей, и замерла в ожидании, когда гость последует приглашению. Но пёс стоял на месте, слегка ощерившийся, неотрывно следил за мадам Ли. Лапы чуть подрагивали от напряжения, готовые тут же ринуться прочь отсюда без задней мысли о том, как выбираться через заколдованную дверь. Но мадам лишь снисходительно улыбнулась. — Сейчас дверь выведет Вас на Косую аллею — можете проверить. Мадам Лин смиренно склонила голову и осталась стоять у прохода в ожидании решения гостя. Пёс отошёл на три шага назад и уже был готов ринуться к выходу. Но тут из проёма вылезла рыжая и деловая морда пушистого кота. Он непринуждённо посмотрел на мадам, затем на непонятную персону и пренебрежительно махнул хвостом. Кот сел и стал вылизываться, незаметно наблюдая за развернувшейся сценой: пёс всё же подошёл к двери, смешно повёл носом и удовлетворительно тряхнул мордой. «Догадалась-таки?» — А разве я похожа на блондинку? Сириус засмеялся — что вышло как собачий кашель — и едко заметил: «Обычно все знакомые мне блондинки заверяли, что они крашеные брюнетки». — Если это была попытка зацепить меня, то Ваша неудача — меня устраивают и цвет моих волос, и интеллектуальный статус. Мадам спокойно пригласила Сириуса присесть на диван и продолжила: — Но если же Вы пытались похвалиться Вашим списком знакомых, то я Вас уверяю: мой круг знакомых в разы больше. Взять хотя бы весь род Малфоев: и блондинки, и бывают тут стабильно раз в две-три недели. Сириус снова закашлял-засмеялся и запрыгнул на диван, блаженно провалившись. Ощущение долгожданного комфорта накрыло с головой, и глаза сами по себе закрылись, а лапы вытянулись вдоль сиденья. Тут же над ушами раздался лёгкий мах. Сириус открыл один глаз и поразился наглости рыжего комка шерсти, что вытягивался на спинке дивана и всячески показывал, что это его место, но, так уж и быть, на время он смог бы разрешить гостю тут расположиться. Мадам Лин заверила, что вскоре вернётся, и скрылась за зелёной бархатной гардиной. Сириус с настороженностью наблюдал за удаляющейся спиной наполовину открытым глазом. Сдавать пошла? Тогда почему она не сделала это уже десять раз до этого? Он нервно облизнул сухие губы и с червяком сомнения всё же попытался расслабиться. Ведь глупо было отказываться от впервые за долгое время появившегося шанса на отдых. А мадам Лин проще было сразу привести беглеца к аврорам. Хотя кто её знал, эксцентричную и себе на уме держательницу зверинца. Но именно потому, что эта женщина казалась чудаковатой, Сириус был уверен, что сейчас она не побежала его сдавать. Как и было обещано, мадам вернулась спустя минут десять с подносом в руках. И вот сейчас Сириус остро ощутил желание расцеловать — или вылизать — ей руки. Перед его носом оказалась глубокая тарелка горячего супа на овощном бульоне. Сама же мадам Лин откинулась на спинку дивана напротив с чашкой чая в руке и самохвально улыбалась как хозяйка, сделавшая всё, что было в её силах, и оставившая гостя удовлетворённым. За три голодных глотка Сириуса приличное английское обеденное блюдо было опустошено и вылизано так, что и мыть не было необходимости. Таким едва ли насытился голодающий которую неделю подряд пёс, поэтому жалобные глаза сами обратились к благодетельнице. — Сожалею, но на ближайшие полчаса это единственное, что может позволить себе Ваш желудок, — бескомпромиссно объяснила мадам и поставила пустую чашку на блюдце. Для пущей убедительности Сириус даже уши повесил. Ну, вдруг хоть один кусочек мяса пожалует? Его-то очень не хватало мужскому желудку. Но мадам усмехнулась и покачала головой. — Соберите всю свою выдержку! Если хотите, я могу попробовать отвлечь Вас разговорами. Сириус, совсем не вдохновлённый таким предложением, положил морду на лапы, но бездумно отклонять его не стал. «И о чём Вы хотите поболтать? О погоде? Птичках?» — Нет, мистер Блэк. Сейчас меня интересует правда и одна лишь правда. Мадам Лин провела указательным пальцем по позолоченному ободку блюдца и выпрямилась. И Сириусу показалось, что проницательнее, чем сейчас, её взгляд ещё не был. — Что произошло тогда, в ноябре восемьдесят первого? Сириус резко поднял голову и оскалился. «Это не Вашего ума дело!» — Разве не мне самой первой нужно знать всю суть ситуации, раз добровольно ввязываюсь и готова разгребать даже проблемы с Авроратом? Сириус зарычал. «Вот именно, что добровольно. А мне помощь не нужна». Разговор зашёл в тупик, чем мадам была весьма огоршена. Даже голос её повысился на добрый тон. — Ну что за глупый гордец. Неужто думаете, что сможете вот так, в одиночку, решить все свои проблемы, подобно герою американских комиксов? А не напомнить ли мне, что там, снаружи, улицы и даже деревни кишмя кишат аврорами, желающими найти первого заключённого, что сбежал-таки из той противной дыры? И без должного прикрытия рано или поздно и такое обличье выдаст Вас с потрохами! Сириус хотел возразить, но понимал, что сил выдержать спор не было. Сейчас ему необходимо передохнуть. И предлагаемое место было вполне подходящим. И мадам Лин поняла ход его мыслей и милостиво кивнула, хоть больше и не награждала Сириуса улыбкой. Чему он был больше рад, как он признался сам себе. Такая мадам казалась обычной женщиной. — Вы можете остаться здесь при условии, что будете в обличье пса — не будем оставлять им и шанса на раскрытие. Мадам Лин аккуратно расставляла посуду на подносе и делала вид, что полученная композиция её волновала больше всего. Но всё ж таки любопытный взгляд изредка цеплялся к действиям Сириуса. Но он молчал, не делал ровным счётом ничего. Мадам Лин смиренно выдохнула, взяла в руки поднос и перед уходом добавила: — Историей для прикрытия я Вас обеспечу. Ну, что же, проявите весь свой хвалёный мужской героизм. А если Вам всё-таки понадобится помощь, Вы знаете, что мне нужно взамен. Шорох бархатной ткани по плитке — и Сириус остался предоставлен самому себе, хоть и ненадолго. Помощь? Сириус не думал, что так уж сильно нуждается в ней. Ничего, думал, сам справится. Из Азкабана ведь сбежал, а дальше сущие пустяки. Главное не попасться, и теперь, благодаря легенде мадам Лин, он смог бы выкрутиться из любой неудобной ситуации. Или нет?