***
— Ты совсем тупой?! — Ким слышит, как за дверьми в приемной происходит настоящая драма: Чимин вновь пришел к Чонгуку, прося того полететь в Нидерланды, оставив работу. Как можно было догадаться, Чон нахер того слал с такими запросами. — Да я из-за тебя столько встреч пропустил, ты хоть представляешь, какая это сумма?! — Так расстанься со мной! Ты всё равно ничего для меня не делаешь! Тебе пофиг на меня! — Кричит, слезно, Пак, выбегая их приемной. Ким слышит треск клавиатуры о пол, попутно вздыхая. — Мне отменить завтрашнюю встречу? — Ким прикрывает дверь позади себя, не желая делить крики босса с другими работниками. — Нет. Давно нужно было порвать с этим идиотом. — Ну что вы. Он просто хочет вашего внимания. — Заткнись! — В кабинете раздается громкий хлопок от пощечины. На щеке вырисовывается алый, болезненный след, а глаза, прикрытые челкой, намокают. Но Тэхён быстро берет себя в руки, и, кажется, даже слезы высыхают. — Прошу прощения. — И ты иди нахер со своими извинениями. — Рявкает Чон, закатывая глаза. — Тэхён, почему ты такой послушный? Почему бы хоть раз не устроить мне скандал? Ты будешь терпеть всё, что я сделаю тебе? — Я подумал, что в вашей жизни достаточно скандалов… — Тэхён не осмеливается поднять взгляд. — И что, если я скажу тебе прыгать на хую, ты исполнишь приказ? Тэхён молчит, но кивает. — В таком случае — выполняй. Чонгук садится в кресло, расстегивая ремень. Ким, не поднимая опущенной головы, медленно стягивает с себя штаны, подходя ближе. Он садится на чужие колени неуверенно, почти что подрагивая, а осмелиться таки ввести в себя член, кажется, сил не хватает. Но приказ для Тэхёна есть приказ, и, подняв рубашку, парень медленно, жмуря глаза, вводит в себя чужой орган на половину, вздыхая. Всё. На большее его не хватает. Он и так сделал многое, ему и так больно, ему стыдно. А Чонгук, не сводя взгляда с униженного лица, лишь пугает, заставляя сжиматься, а не получать удовольствие. А Чонгуку, к слову, весело не на шутку. На лице, конечно, не дрогнет ни один нерв, но душа ликует. Тэхён прямо перед ним, открытый и беззащитный, содрогающийся и полностью послушный, что может быть веселее? Но веселья хватает лишь до того момента, когда Ким останавливается. Чонгук надавливает на бедра Кима, вводя член по основание. Ким взвизгивает, стоне протяжно, рвано, закрывает лицо руками, сдирая с губ сухую кожу. У Чонгука звездочки перед глазами, а в ушах эхом разносится такой долгожданный стон. Ему хочется больше Тэхёна. Больше его блядских стонов. Просто больше. Чонгук толкается в напряженное тело, но поняв, что такое положение не очень удобное, резким движением переворачивает хрупкость в своих руках, нависая сверху. Он закидывает ногу Тэхёна себе на плечо, открывая прекрасный вид. Пихается в Кима резко, быстро, отточенными движениями, выбивая из того громкие стоны, приправленные наслаждением; Чонгуку сносит крышу от такого Тэхёна: он не строгий, не безэмоциональный, он жмурится, забывая, перед кем он предстал в таком неподобающем виде. Он шепчет «Еще, пожалуйста», и это намного приятнее, чем представлял Чонгук. Мокрые шлепки разносятся по кабинету, подзадоривая громкие стоны Кима. Он всхлипывает, ведь больно, почти воет, ведь приятно. Чонгук вдалбливает его тело в обивку кресла, говорит, что Тэхён похож на шлюху, что Киму всё равно. Ему слишком хорошо, и грубость Чонгука для него нечто невесомое, безразличное. А Чонгуку хочется сказать, что Тэхён — особенный, что прекрасен в любом виде, а голый и горячий — тем более. Хочется сказать, что Чонгук любит его такого, что хочет, чтобы в его постели просыпался именно такой Тэхён, но не может. Гордость не позволяет. Для него сказать, что Тэхён грязная шлюха — это практически признаться в любви. — Я люблю тебя… — шепчет. — Ты похож на Шлюху. — Будь моим… — шепот. — Ты моя собственность. — Я буду самым нежным… — Буду срывать с тебя одежду, вместе с остатками гордости, сучка.***
Тэхён приоткрывает сонные глаза, понимая, что в очередной раз просыпается в постели начальства. Он садится на кровати, потирая слегка опухшие глаза. Из ванной слышатся звуки воды, а с кухни — шипение чего-то на сковородке. «Опять ушел, не успев приготовить…» Тэхён накидывает на себя халат. На кухне жарко, и застегиваться просто нет смысла. — Твоя забота поражает. — Слышится голос Чона, и тот обхватывает тело Кима, прижимая к себе. — Это моя обязанность. — Заткнись. Они завтракают вместе, так, как точно не завтракают рабы и хозяева. Тэхён считал себя таковым. Думал, что Чонгуку от него нужны только действия, только тело. А Чон ждал, ждал и верил, что тупой Ким Тэхён поймет. Чонгук облизывает ухо Тэхёна, водя рукой по твердой плоти Кима. Дышит ему в шею рвано, желанно, поглаживает плоский живот, шепча, что Ким — ангел. А Ким слышит лишь «шлюшка», и не обращает внимания, лишь постанывая в кулак. Чонгук гладит бедро Кима, целуя разгоряченную шею. Говорит, что Тэхён — искусство, что Тэхён — жизнь Чонгука, а Ким думает, что его снова прировняли к рабу. Молчит, позволяя трогать себя. Чон утыкается носом в чужие волосы, говоря, что Любит. Ким молчит. Его ненавидят. Он был слишком грубый, и нежности для Кима теперь — просто пустой звук, просто то, после чего снова последует грубость. Даже после того, как Чон предложит встречаться, Ким согласится, но лишь потому, что должен. Он хочет. Но должен.