It's time for soldiers to come home

Шерлок резко распрямился и выдохнул сквозь сжатые зубы. Мысли все время перескакивали на то, что в данный момент волновало его больше, чем лежащий на холодном асфальте труп. — Не в настроении? — Лестрейд улыбнулся, слегка виновато протягивая стаканчик с кофе. — Все нормально, — отмахнулся Холмс, но кофе взял. Может, хоть гуаранин поможет сконцентрироваться на текущей задаче. Но надежды на это было мало: его мозг уже занимался анализом другой проблемы. Вот уже три недели, три дня и двенадцать с половиной часов. Именно столько времени прошло после их скандальной размолвки с Джоном. Три недели молчания. Глухого молчания. Его терпения хватило всего на неделю, он написал письмо. Он извинился за то, что Уотсон такой идиот. Но ответа так и не дождался. Три дня назад он не выдержал. Попросил прощения за свои слова и за то, что назвал Джона идиотом дважды. На это он тоже ничего не получил, хотя, судя по всему, письмо было прочитано. Поэтому все, что ему оставалось — просто попытаться отвлечься и ждать, пока… Неизвестно что. Мысль о том, что Уотсон просто решил, наконец, все прекратить, не давала покоя. Он выстраивал цепочки действий, моделировал ситуации, итогом которых становилось полное молчание. Но отсутствие уверенности в правильности сделанных выводов не давало покоя. Данных было катастрофически мало. Конечно, черт возьми, Холмс понимал, что он далеко не подарок. Да и никогда не был подарком: ему заявляли об этом все. Начиная от родителей и брата, заканчивая случайными людьми, которые имели несчастье с ним общаться. Единственный человек, который не разделял этого мнения, был Джон Хэмиш Уотсон. Человек, находящийся сейчас в семи с половиной тысячах километров от Шерлока. И по которому, если честно — в этом было страшно признаться даже себе, — Холмс ужасно скучал. Вообще, знакомство с Джоном было до ужаса банальным. Расследуя очередное дело, Шерлок забрел на военный форум и неожиданно для себя схлестнулся с одним из участников. Бурные споры в теме про причины одного из конфликтов вскоре вынудили Холмса написать все доказательства своих теорий упрямому тупице-военному прямо в личные сообщения. Отправляя письмо пользователю «ТК», он ни на что не рассчитывал: ни на какое-то понимание своей теории, ни на то, что сможет что-то доказать этому упрямцу. Да более того, он вообще сомневался, что сообщение на четыре тысячи знаков тот вообще прочитает, а не отправит в мусорную корзину в тот же миг. Когда он нажал на заветную кнопку отправить, его тешила мысль что, возможно, на одного идиота в мире станет меньше. Хотя шанс такого исхода он оценивал всего в три процента. Но чего он откровенно не ожидал, так это пришедшего в ответ, спустя три часа, краткого и лаконичного ответа: «Фантастика!» Удивление было первой эмоцией, которую он ощутил, прочитав это одно слово. Следом за ней пришло подозрение, что человек просто решил над ним подшутить. Поэтому Шерлок переспросил, что тот имел в виду, как можно вежливее попеняв, что люди, в основном, идиоты. И собеседник ответил. Постепенно из сообщений на форуме они перешли к общению в мессенджер, и Шерлок обнаружил, что он заинтригован, нет, пожалуй, даже увлечен новым знакомым. Он начал ждать их сеансов связи с нетерпением, постоянно сетуя на то, что Джон не может отвечать постоянно, так как все-таки находится в одной из горячих точек. Обнаружить, что ждешь сообщения, регулярно проверяя телефон, было странно. Они разговаривали обо всем понемногу, и Холмс ощущал, что постепенно их общение перерастает в нечто большее. Что-то, чему не мог придумать объяснение даже его гениальный мозг. Спустя четыре с половиной месяца после их знакомства в сети, Шерлок обнаружил себя среди толпы ожидающих самолет из Кабула в аэропорту Хитроу. На самом деле, глядя на выходящих из зоны прилета людей, большинство из которых составляли военные, Холмс чувствовал, что откровенно боится. Забытое чувство стать посмешищем, проснувшееся после получения первого сообщения на форуме, снова подняло голову, нашептывая, что это все только глупый розыгрыш, а он непроходимый дурак, что повелся неизвестно на что. А потом, среди толпы выходящих в зал ожидания, он увидел его. Джона. Человека, которого всего два раза видел по некачественной видеосвязи, фотография из профиля Фейсбука которого служила закладкой в книге по химии, и он надеялся, что туда никто не сунет свой длинный нос. И, как только Шерлок разглядел Джона, приветливо помахавшего рукой и широко улыбнувшегося, от чего его лицо словно осветилось невидимым светом, только тогда Холмс поверил, что это действительно происходит именно с ним. Это было странно. Провести вместе все две недели увольнительной. Шерлок думал, такого не бывает. Но Джон оказался тем человеком, которого он ждал все это время, тем, кто понимал его, принимал его. Ради кого не надо было перекраивать себя по частям, делая из себя нечто, что будет устраивать другого. Нет, Шерлок был готов идти на уступки, но это были мелкие нюансы. Уотсон не требовал от него ничего сверх меры. Он принял его таким, какой он есть. И это было приятно. А еще более приятным стало для него чувство, которое он не испытывал никогда прежде. Джон словно являлся его продолжением, и все страхи, которые терзали его, когда он сидел, обдумывая приезд Уотсона и то, что тот поселится на время отпуска у него, отступили. Шерлок никогда не думал, что он будет наслаждаться прогулками по Лондону и вообще праздному времяпрепровождению, но истина была такова. С Джоном ему было комфортно, и даже привычная скука отошла куда-то в сторону. Он смотрел на друга, словно впитывая его улыбки, жесты. Он коллекционировал все, что мог, о военном докторе, пытаясь расширить и дополнить тот образ, который сложился у него за время их общения по переписке. И конечно, Шерлок никогда не ожидал, что отпустить Джона обратно будет так тяжело. Когда тот уже прошел ворота, скрываясь в зале ожидания, Холмс отчетливо понял, что испытываемые им чувства — далеко не дружба, за которую он их принял вначале. Ему потребовалось еще два месяца, чтобы уяснить это, как и то, что Джон нужен был ему не только как друг. Это открытие стало шокирующим. Он все больше и чаще злился на Уотсона, словно именно Джон был виноват во всем этом. И в один из таких разговоров, Шерлок, в очередной раз схлестнувшись с Джоном в споре, назвал того идиотом и непроходимым тупицей. И именно после этого сообщения Уотсон пропал. Шерлок знал, что тот может иногда не отвечать, потому что занят, но когда ответа не последовало и спустя два дня, то он впервые в жизни почувствовал, что заволновался. И ощутил вину за свое поведение. А три недели спустя он не мог думать о чем-либо другом, кроме как о Джоне. Вариант, означавший, что что-то случилось, он отмел первым: через аккаунт брата Шерлок запросил данные обо всех значимых происшествиях на территории Афганистана, но никаких смертей или крупных атак с участием подданных короны за последний месяц не было. А искать информацию глубже официальных отчетов он не решался: не хотелось посвящать во все это Майкрофта. Поэтому Шерлок надеялся, что Джон именно обижался, потому что мысли о любом из других исходов причиняли почти физическую боль. Лестрейд, стоявший перед Шерлоком, неожиданно вскинулся, перетекая почти в охотничью стойку: так он вел себя только в присутствии его брата, охоту на которого детектив-инспектор явно жаждал начать. Холмс подумал, что если провидение услышит его молитвы, и Джон ответит — он даст им обоим хорошего пинка, чтобы перестали кружить и наконец сделали первый шаг. Холмс младший резко развернулся, планируя выяснить, что делает тут его дражайший братец, но все слова умерли у него на губах. Рядом с братом у распахнутой дверцы машины стоял, опираясь на трость, Джон Хэмиш Уотсон. Его Джон. Одного взгляда на него хватило Шерлоку, чтобы сердце пропустило удар. Друг был бледен, как бывает человек, перенесший долгую затяжную болезнь и еще не до конца оправившийся от нее. То, как он поджимал плечо, и как стоял крепко на ногах, подсказали Холмсу, что тот был ранен, но не в ногу. Возможно, из-за пережитого стресса боль в нижней конечности у того была психосоматической. Но больше всего Холмса поразил взгляд Джона. Какой-то надломленный, словно он боялся, что он… На то, чтобы оценить это все, ему потребовалось не больше нескольких секунд. Он направился к ним, с трудом сдерживаясь, чтобы не перейти на бег. — Шерлок, — начал было Джон, все еще глядя на него этим побитым взглядом, который словно кричал и молил о чем-то. И Холмс неожиданно понял. Слова, формировавшиеся с трудом в горле, умерли внутри, потому что были не важны. Ничего не важно, кроме Джона. Он стремительно сократил разделявшее их расстояние, притягивая мужчину к себе за лацканы куртки, вызвав у того резкий выдох, и накрыл его сухие потрескавшиеся губы своими. Все замерло. Время словно схлопнулось и остановилось. Джон сначала застыл, и Холмс на мгновение подумал, что ошибся, что он действует слишком поспешно. Но мгновение — и губы мужчины дрогнули, раскрываясь, и он очень быстро перехватил инициативу. Все отошло на второй план, оставляя их двоих наедине в этом моменте. Он слышал за спиной какие-то пораженные вздохи (видимо, команда Ярда не была готова к такому проявлению чувств с его стороны), слышал дыхание Майкрофта чуть левее от него. Но это все было столь блеклым и маловажным, что потерялось в водовороте эмоций. Ему ничего не было надо. Только Джон. Его Джон. Он не знал, сколько прошло времени, когда наконец они прервали поцелуй. Шерлок притянул Уотсона к себе, обнимая, словно боясь отпустить хоть на шаг. Джон вздохнул, слегка кашлянув, и Холмс неожиданно вернулся в реальность. Уотсон только недавно выписался из больницы, а сегодняшняя погода явно не добавляла здоровья. Он резко отстранился, вглядываясь в бледное лицо, а затем, еще раз осмотрев, негромко сказал. — Пойдем домой. — А как же твое дело? — Джон неловко улыбнулся. — Здесь все предельно ясно. Следует допросить жену по поводу ее нового любовника, — Шерлок улыбнулся уголками губ, слыша, как быстро раздает указания Лестрейд. На сегодня он и так сделал достаточно. — А мы поедем домой. Солдатам пришло время возвращаться домой.