Риск

      Айви слишком привыкла слушаться и подчиняться. Прислуживать, угождать и терпеливо выполнять все, что говорила ей ее мать. И она никогда не задумывалась о том, что жизнь могла бы измениться, если бы она попробовала принять иное решение и сказать хотя бы раз Виктории «нет».       Она играла ненависть к Джасинде и старалась избегать контакта с Люси, но в душе… Она завидовала их любви, которая была видна невооруженным глазом. Привыкшая к требовательному тону и резкости матери, Айви не знала, каково это — просто и искренне любить кого-то, любить просто так, ни за что.       Несмотря на ее вечную собранность и организованность, она день за днем тонула в одиночестве и страхе потерять единственного человека, который, по ее мнению, был важен для нее в жизни. Она из последних сил цеплялась за свою мать, стараясь заслужить ее одобрение, закрывала глаза на свои желания и прежде всего думала о том, чтобы Виктория была довольна.       Поэтому, в душе прекрасно понимая, с какой бы радостью Джасинда провела Хеллоуин с дочерью, Айви согласилась развлекать девочку, потому что об этом ее попросила мать. Если только Виктория Белфри способна что-либо просить своим командным тоном. И, когда Люси пропала, первой эмоцией Айви был страх, страх, что Виктория разозлится на нее, но потом что-то изменилось.       Она нарисовала в голове образ девочки в ее пресловутом костюме скелета и с сумочкой-тыквой — горящие обидой глаза, надутые пухлые губы, насупленные брови, сжатые кулачки… Была ли она хотя бы раз нежна с племянницей? Обнимала ли ее? Понимала ли сама, что эта девочка — не чужая ей?       Совершенно другой страх сковал ее, и Айви бросилась к единственному человеку, который мог ей помочь. Тщательно скрывая волнение, она язвительно переключила внимание Джасинды на вечно шастающего рядом Генри, стараясь не думать о заполнившем ее с новой силой чувстве зависти — почему у ее сестры было все, а у нее — ничего? Это было несправедливо.       Долгое время она сдерживала эмоции. Айви уже и не помнила, когда в последний раз по-настоящему кому-то выговаривалась или плакала. Эмоции были под запретом рядом с Викторией Белфри, только собранность, уверенность в себе и сухой расчет, ничего лишнего. Но больше сдерживаться больше не было сил.       — Айви?       Она вздрогнула, подняв глаза, и, увидев стоящего рядом Генри, торопливо вытерла ненавистные слезы, собралась и с легким презрением взглянула на него, поджав губы. Ее мать весьма нелестно отзывалась об этом парне, поэтому Айви заранее воспылала к нему ненавистью, но сейчас, когда он застал ее в слезах, испытывала скорее робость и смущение, что напрягало ее еще больше.       — Прости, не помню, чтобы вызывала такси, — максимально резко отозвалась она, крепко сжимая в руке платок, словно он был единственным, что могло спасти ее.       — Я просто ищу Люси. Джасинда отправила мне список, где она может быть, и…       — Она заставила тебя искать свою дочь? — Айви вскинула бровь и фыркнула. — Ты действительно отчаялся, даже для такого писателя, — она не сдержалась и закатила глаза с усмешкой.       — Вообще-то я продал книгу. И вообще — если ты не хотела провести этот день с Люси, то почему не позволила сделать это Джасинде? Ты не можешь не понимать, как она была бы счастлива.       — Сомневаюсь, что моя мать это бы одобрила.       — Но почему ты позволяешь ей заставлять тебя делать вещи, которые ты не хочешь? — непонимающе спросил Генри и сел рядом с ней на скамейку. Айви вздрогнула, осознавая, что не может отодвинуться дальше, и испуганно взглянула на него, не понимая, почему он вообще разговаривает с ней.       Она хотела в своей манере, являющейся точной копией обращения ее матери, огрызнуться, но осеклась, увидев заинтересованность в глазах Генри. В этом было что-то новое и непонятное для нее, что-то, чего не было раньше. Никто никогда ничего не спрашивал у нее, не интересовался ее жизнью. Всегда были только приказы, но сейчас…       — Потому что без одобрения матери у меня не останется ничего, — сипло выдохнула Айви, безнадежно взглянув на него. — Можно разделить мою сестру с дочерью, но они всегда будут вместе. А я одна, — впервые озвученные мысли сдавили ее, и она опустила глаза, плотно поджав губы. Поняв, как нелепо она выглядит, Айви собралась и продолжила чуть резче: — Не то чтобы я думала, что ты поймешь. Ты уже часть их мирка…       — Хочешь поговорить об одиночестве? — спросил Генри, вскинув бровь. — Знаешь, до прошлой недели вся моя жизнь состояла из существования в крошечной квартире, где я жил сам по себе с незаконченной рукописью и призраками несуществующего прошлого…       — Призраками? — ее зацепило это слово, и она нахмурилась.       — Знаешь, ты не одна здесь с багажом проблем.       — И как ты справляешься с… одиночеством? — Айви повернулась к нему, смутно пытаясь понять, почему вообще решила довериться этому парню, которого она даже не знает. Но чувство похожести давало ей надежду на то, что хотя бы он сможет ей помочь.       — Рискую, — помедлив, ответил он. — И просто пытаюсь все понять, в том числе свое место в этой жизни. Как и ты, — добавил Генри, и Айви сглотнула. Пару секунд она мешкала, обдумывая все за и против, а потом протянула руку.       — Давай сюда свой список, — скользнув взглядом по сообщению, она невольно улыбнулась: — Дом с привидениями, однозначно. Она там.       — Отлично! — вскочил Генри, убирая мобильный. — Пошли.       Пробормотав что-то невнятное, она изумленно уставилась на него, но потом… Решение пришло само, и это было ее решением. Она поняла, что хочет пойти с ним.

***

      Генри был… другим. Он пытался шутить, нес какие-то глупости, которые почему-то ее смешили, и, как бы она ни старалась сдерживать смех, порой это было невозможно. Он говорил практически без остановки о своей изданной книге, о новой идее и отсутствии вдохновения, о призраках, одиночестве, и с каждым словом Айви все больше и больше проникалась к нему.       Однако все закончилось, стоило им только увидеть Люси. Это был не ее мир, Генри не принадлежал ей — он был частью жизнью Джасинды. Остро поняв это, Айви, глубже затолкнув в себя непонятно откуда взявшееся чувство тепла, предложила сестре вместе с дочерью и Генри погулять оставшееся время на празднике, пообещав взять на себя мать. Ей хотелось показать Генри, что и она на что-то способна. Это было странно и ново, но казалось правильным.       Прекрасно понимая, что она не готова идти домой и объясняться с матерью, Айви зашла в ближайшую забегаловку и решила остаться здесь, чтобы разобраться в себе. Но через пару минут дверь отворилась, и Генри тяжело опустился на стул за пустым столиком. Идея пришла спонтанно, и уже через пару секунд Айви стукнула донышком бутылки о поверхность стола, вынуждая Генри вздрогнуть.       — Кошелек или жизнь? — с улыбкой спросила она, наклонив голову набок.       — Что это? — изумленно осведомился он, непонимающе глядя на нее, и улыбка Айви стала чуть шире.       — Явно получше дряни в твоем бокале, — самодовольно заявила она. — Ты очень помог мне сегодня, и я хочу отблагодарить тебя. Это подарок за то, что выслушал меня — никто раньше никогда не делал ничего подобного для меня. Так что теперь, — она наполнила его бокал и вскинула голову, встретившись с ним взглядом, — ты будешь пить со мной до тех пор, пока я не стану достаточно смелой, чтобы поговорить с мамой обо всем, что я натворила.       — Считаешь, что я достоин?       — Давай узнаем это, — Айви многозначительно подняла свой бокал, и Генри, помедлив, сделал то же самое и медленно улыбнулся.       Возможно, она решила покуситься на чужое, поверив в то, что она еще не до конца потеряна и у нее еще есть шанс исправить свою жизнь и сделать ее лучше. Возможно, потом она будет сожалеть обо всем, на что решилась в этот день, но сейчас ей было слишком хорошо. Впервые за долгое время она улыбалась широко и искренне, и ее грело совершенно новое, ни с чем не сравнимое чувство, которое никогда ранее не тревожило ее.       Но сейчас, кажется, она была к нему готова.