Никогда больше.

– Джин, у меня совещание, между прочим, – ворчит альфа и уже в сотый раз стучится в дверь ванной комнаты. – Еще пять минуточек, – в сотый раз звучит ответ. В итоге Намджун не выдерживает и заходит в ванную, выпуская пар из помещения и оставляя свои вещи где–то неподалеку. – Попался, – улыбается мужчина и прижимает мокрое тело мужа к себе, попадая под горячие струи воды. Сокджин заливисто смеется и позволяет расцеловывать свою шею, наклоняя голову набок. – У тебя же совещание. – Плевать. *** – Что сегодня на ужин? – слышится из коридора басистое, чуточку усталое оповещение о том, что хозяин семейства дома. В дверях тут же возникает светлая макушка, принадлежащая Джину с маленьким сынишкой в костюмчике медвежонка на руках, который дарит улыбку Намджуну. – Все-таки купил тот наряд для Чонгука? – Не удержался. Только посмотри, какой миленький мишка, – омега улыбается и передает сына мужу, а сам снова бредет на кухню, чтобы подать ужин своему уставшему мужчине. – И правда, мило, дорогой. *** – Устал за день? – поправляя подушки, спрашивает Джин и после втирает какой-то антивозрастной крем в лицо. Джун говорит ему, что в двадцать пять он выглядит так же прекрасно, как и в девятнадцать, когда они познакомились, но разве упрямая омега будет слушать голос разума? Намджун решает просто смириться и стараться не задевать каждое утро кучу различных баночек в шкафчике над раковиной. – Этот Чхве просто козел, снова изменяет условия контракта. Я уже начинаю подумывать, что семь лет за убийство – не много совсем, – закатывает глаза Намджун и притягивает в свои объятия Ким Сокджина, что беззвучно смеется и проводит ладонью по щеке кареглазого с такой нежностью, что сердце щемит. – Я скучаю, Джинни, – шепчет Намджун, а у самого слезы на глазах, и противный ком в горле. – Я знаю, милый. Я тоже, – омега оставляет лёгкий поцелуй на губах младшего и слабо улыбается, запуская руку в короткие волосы Джуна. – Не уходи. – Не могу, прости. Я люблю тебя. Намджун просыпается будто с пеленой перед глазами и уже в который раз пытается нащупать что-нибудь теплое рядом с собой, но натыкается лишь на холодную пустоту, идеальную гладь вечно смятых ранее простыней. Его мужа нет. Его вечно улыбающегося Джинни нет рядом, и никогда больше не будет. Их сыну никогда не суждено было родиться и сделать первые шаги. Сам же блондин не улыбнется ему с утра, не пообещает, что освободит душ через пять минут. Если бы он знал. Ох, если бы он знал, то никогда бы не позволил сесть Джину в то такси. – Я тоже тебя люблю, – говорит в пустоту альфа и покидает свою кровать, чтобы смыть с себя ощущение скорби и усталости. Шесть утра, скоро на работу. Еще один день без Сокджина начинается. Ненужный и унылый двухсотый день.