До встречи с тобой, ебанный Чимин.

Юнги с утра, как и запланировал пошёл в салон красоты. На улице уже грело солнце и ветра почти не было, людей, что странно, тоже. Было тихо и непривычно, такое ощущение, что весь город вдруг вымер, стёрся с лица земли. Деревья в парке, через который проходил Юнги, даже не шелестели листвой, что усиливало чувство одиночества, тоски и грусти. Наконец, он был рядом с салоном, вывеска которого гласила: «Bajoo». Неоновые буквы не светились, потому что бессмысленно, однако в самом заведении кипела работа. — Йоу, – к парню подошёл татуированный мастер, который и будет его красить. Удар кулаками в знак приветствия, а потом начало процедуры и беседа, точнее монолог. Да, мастер хотел завести разговор с клиентом о таком резком решении, о том, что было интересного в жизни этого парня и почему на нём столько тату. Однако, клиент молчал, смотря в зеркало на своё отражение, сильно задумавшись о своей будущей жизни. Через час-два в отражении Юнги видел бледного парня с чёрными волосами, будто ночь. — Спасибо, – благодарно произнёс тот и дал деньги за процедуру, которых, кстати, было немногим больше. Просто потому, что не было мелочи или было лень искать, – Бывай, – кинул Юнги на прощание, а потом и покинул салон. Он был счастлив и его душа чуть ли не порхала, ведь он правда решил отделаться от прошлого. От этого Пак Чимина. Только мысль о этом мальчишке заставила душу лишиться крыльев и замертво упасть на один уровень с погибшими бабочками. Ему было радостно, но грусть поглотила вновь. «Что сделать? Как забыть? Напиться? Вероятно. Вечером», – думал тот подходя к заведению. Чимина, который стоял рядом с дверью, он не заметил, точнее сделал вид. Но бабочки внутри начали трепыхаться. «Нет, Юнги, ты не должен», – подумал парень и зашёл в заведение. Переодевшись он принялся за работу и сегодня был удивительно собран. Первые несколько минут. Парень слышит звон колокольчиков и поднимает взгляд на дверь, в дверях стоит Чимин и смотрит в упор на своего возлюбленного. После этого Юнги роняет поднос с едой и чаем, что, собственно, оказывается на посетителе. Откровенно говоря, толстый мужчина с лоснящимися губами, вторым подбородком и узкими глазами, которые недобро сверкали, поднялся на ноги с трудом и хотел было уже ударить Мина за то, что тот испортил его дорогой костюм, но перед темноволосым появился владелец. — Простите его, у мальчика тяжёлые времена. Я возмещу ущерб. Сколько вам нужно? – говорит старикашка и тяжко вздыхает. — Сколько? – повторяет вопрос упитанный немолодой человек и хитро щуриться, называя сумму явно превышающую стоимость даже костюма Гуччи. — Это слишком много! – вступается Юнги и подходит вплотную к «пострадавшему», – даже если бы я покалечил вас, такую сумму бы не спросили, – выплёвывает Мин, а потом достаёт из карманов брюк свой кошелёк и выгребает всё до копейки на стол, – Этого достаточно, пожалуйста, пройдите на ху...кхм...выход, – шипит тот, будто недовольный кот, а посетитель что-то ворчит, забирает свой пиджак с деньгами и выходит из помещения, задевая Пака плечом. — Мин Юнги, – строго говорит Сонги, а после хватает парня за руку и утаскивает в сторону подсобки-раздевалки, – переодевайся и иди домой. Неделю, не меньше, чтобы я тебя не видел. Если ты, конечно, не хочешь нарваться на ещё большие неприятности, – совсем беззлобно шепчет дедушка, а парень улыбается. Улыбается, но совсем грустно и хмуро, кажется, что вот-вот заплачет. Кажется, ещё немного и сам хрупкий Юнги треснет на части или рассыплется белыми частицами на пол и улетит с лёгким дуновением ветра. Но тот лишь благодарно кивает, после переодевается. — Спасибо Вам, – с уважением говорит тот и всё же выходит из заведения. Хочется быстрее домой, быстрее ткнуться носом в подушку и поддаться временной слабости. Но его останавливают, хватая за тонкое запястье и резко прижимая груди. Мин сразу понимает кто это и зачем, стоит так несколько секунд, а потом вырывается всеми силами. Пак сильнее и больше, он ощущает, как трясёт парня и не отпускает, удерживает столько, сколько может. Он приближается к уху и совсем легонько касается того, обдавая горячим дыханием: — Поговорим? – настойчиво спрашивает Чимин и тянет носом запах Юнги вперемешку со влагой. Кажется, погода испортилась. Совсем обычное явление для этого времени года. — Нам не о чем говорить, – выдавливает из себя Мин и опять пытается вырваться, но тщетно. — Ты даже не даёшь мне шанса, – напирает Пак, и Шуга в его руках сжимается в маленький комочек. — Потому что не хочу. Блять! Да как ты не поймёшь?! Оставь меня в покое не следи за мной! Не трогай меня! Не дыши на меня, не пытайся наладить контакт, не делай ничего! – почти кричит Мин, а сам глотает очередные слёзы, а затем чувствует влагу на своём плече. Чимина задевают эти слова, и теперь уже он не может сдерживать эмоции. Ведь он тот ещё ребёнок, а Юнги этого ребёнка обидел и теперь чувствует себя мерзко. Он поворачивается лицом к Паку, когда тот ослабляет хватку, и в этот момент начинается дождь. Сначала мелкий, а затем сразу же крупный и тяжёлый. Льющий сплошной стеной, и парни сразу промокают. Чимин снимает куртку и укрывает ею хёна, после чего быстрее ведёт домой. *** И вот они уже сидят в комнате Чимина. Юнги кутается в большую толстовку, подобно коту, и подбирает пальцы на озябших ногах. Тёмноволосый сидит на стуле и в упор смотрит на Пака, который немного ехидно ухмыляется. — Тебе всё же придётся меня выслушать, – говорит тот, позабыв про обиду, а Шуга резко меняется в лице. — Я не хочу! – повышает голос тот и соскакивает со стула. — Сядь и слушай. — Не смогу, – бурчит он себе под нос, а затем порывается выйти из комнаты, однако его резко останавливает, вжимая в стену. Бешеный Чимин, грозный Чимин, охуенный Чимин, который, кажется, рычит. А Юнги давиться воздухом, потому что ему нравиться, но поддаваться он не собирается. У Пака лопаетса терпение, и он поднимает Юнги на руки и усаживает на кровать, грозно смотря на того. — Надо будет, наручниками пристегну, – шипит тот, а потом присаживается на корточки и заглядывает прямо в глаза Юнги, – слушай меня. Только вот Шуга не слушает и затыкает уши руками, показывая своё нежелание. И вот Чимин вновь взрывается вновь и всё-таки поднимается на ноги, доставая из шкафа с одеждой, из самого дальнего его уголка чёрную коробочку. Юнги жмурится, а затем чувствует, как его грубо опрокидывает на лопатки и заводят руки над головой, обещенно пристёгивая те. — Теперь ты слушаешь меня, – шипит Чимин и наблюдает за тем, как теряется старший и дёргает руками, стремительно становясь пурпурным. Такой Юнги возбуждает, но сейчас не до этого. И Чимин начинает рассказ: повествует, что встречался с Соан только ради Юнги, только ради того, чтобы помочь тому. Говорит, что вовсе не хотел этого, и его заставили. Юнги слушает, верит, но дует щёки и хмурит брови. Чимин смеётся и крепко сжимает хёна. — Я рад, что всё прояснилось, – говорит Мин и дёргает руками, – но будь добр, отстегни. — Нет, – по-садистски тянет Чимин и льнёт к шее Юнги, кусая нежную кожу, – я ещё не наигрался, – говорит тот и проходится языком по шее, от чего Юнги хрипло стонет. Чимин решает обойтись без особых прелюдий, стягивает с хёна свою толстовку, и не отказывается от грязного и пошлого поцелуя в губы, а в этот момент выдавливает смазку на пальцы. Он вводит сразу три и не рассчитывает на такую дурманящую узость внутри старшего, Юнги же сдавленно стонет и сам двигает бёдрами на встречу к Чиминовым пальцам, насаживаясь. Ведь он скучал, очень сильно по самому Паку и по сексу с ним. Шуга дёргает руками, чтобы обнять парня, но грёбанные наручники, которые натирают кожу на запястьях. Чимин же лишь скалиться в улыбке и высовывает пальцы, ловя разочарованный вздох губами. Отлучается он буквально на несколько секунд, а затем Юнги чувствует, как в него проталкивается что-то круглое и холодное вовсе не из-за лубриканта. Это что-то шарообразной формы и вроде не очень большое. Шуга стонет и хватается цепкими худыми пальцами за изголовье кровати, сводя ноги вместе. Его смущает то, что он лежит весь раздетый, а Чимин одет полностью. Темноволосый стыдливо краснеет, а затем вскрикивает от удовольствия, когда второй шарик, в этот раз немногим больше, проникает в его нутро. Чимин ухмыляется и припадает губами к розовым соскам, играя с ними и покусывая те. Юнги стонет ещё пуще и подаётся вперёд бёдрами, давая понять, что хочет большего. Через несколько минут в Юнги уже 5 шариков, а парень готов кончить от этих подзабытых ощущений наполненности, но Чимин торопливо вытаскивает «игрушку» и откладывает в сторону. Ему самому плохо, в штанах уже давно тесно, поэтому он приспускает те вместе с боксёрами до колен и резко входит в Шугу, заставляя сцепить ноги за спиной для общего удобства. Пак двигается быстро и рвано, а Юнги мечется по кровати от переизбытка эмоций, ему слишком хорошо. Изо рта уже давно стекает тоненькая струйка слюны, которую парень не в силах проглотить, саднящая боль на запястьях уже кажется наслаждением, а Шуга подаётся бёдрами вперёд, подстраиваясь под Чимина. Юнги сдаётся первым и белёсая жидкость теперь на его животе, а комнату заполняет пронзительный полукрик/полустон. Пак толкается ещё несколько раз и тоже кончает в горячее нутро, после чего выходит из хёна и ложиться рядом, отстёгивая наручники и прижимая хрупкое тело к себе. Юнги поворачивается лицом к Чимину и мажет губами по шее, щурится и прикусывает кожу. — Хитрый лис, – фыркает Чимин, а Юнги усмехается. Они забываются безмятежным сном, вместе. *** Рыжая макушка Юнги мирно покоилась на плече у Пака. Чимин же перебирал прядки волос и целовал старшего в висок, щёки, нос и вообще куда только мог. На столе стояла неоткрытая бутылка шампанского и фрукты. Нежность витала в атмосфере и Юнги засыпал, чувствуя домашний уют. Хотя здесь и домом не пахнет. Отель в Сиэтле, где они остановились на время. Прошло уже два года, а их любовь всё только крепла, а о расставании они даже не думали. Чимин тихо тянется к бутылке шампанского, убирает фольгу сверху и откручивает проволоку, после делает небольшое колечко, как он думает как раз для тоненького пальца Юнги. Пак нежно целует старшего в губы, а тот отрывает голову от плеча и немного сонно хлопает глазками, ей богу, как ребёнок. Чим опускается перед Шугой на колено и протягивает руку с колечком вперёд, старший же смотрит таким взглядом, мол «и чё это?», а Пак всё так же стоит, краснеет и, наконец, произносит: — Юнги, выходи за меня. Рыжий мигом заливается краской, а потом легонько толкает младшего в плечо, а тот строит такую мордочку, будто расплачется сейчас. — Эй, ты чего? – спохватывается Юнги и смотрит глаза в глаза, пугаясь такой реакции. — Ты не хочешь? – ноет Пак, а у Юнги досада на сердце и мерзкое ощущение, будто он ребёнка обидел. Шуга сползает вниз и крепко сжимает своё любимое чудо в руках. — Дурак ты, Пак Чимин, – смеётся тот и отстраняется, мимолётно целуя в губы. Юнги протягивает руку вперёд и вот на его безымянном пальце оказывается кольцо из медной проволоки от шампанского. Но это кольцо уже настолько дорогое для Мина, что ни за что не променяет на дорогие украшения. Пак сваливает старшего на пол и крепко сжимает того, шепча на ухо: — Я люблю тебя, Юнги. Больше всего на свете люблю. — Знаю, Чимини, – говорит тот и сжимает футболку младшего в руках, – Раздавишь,– бурчит Мин, а Пак не отпускает, ещё крепче сжимая в своих объятьях хёна. Всё же Юнги любит безумно, до бабочек в животе, которые вновь порхают не первый год. Чимин тоже любит нежно, сладко и даже немного приторно. Купает своего парня в любви и заботе. Но даже здесь не обходится без ругани. Их ждут сотни ссор, тысячи споров и ещё много препятствий. Но они знают, что будут вместе и никогда не расстанутся. Ведь им друг без друга катастрофически плохо.