Если бы ....

Они уходили один за другим. Уходили навеки, навсегда оставляя в его сердце пустоту и боль. В начале была Талла, подруга Квай-Гона. Да, прямого отношения к Оби-Вану она не имела, хоть и было очень грустно от потери джедая, а вот видеть страдания учителя было невыносимо. Оби-Ван до сих пор помнил каким потерянным был наставник в те далекие дни и как он едва не пал на Темную сторону. Если бы он только мог помочь тогда учителю… Дальше был сам Квай-Гон. Кошмары о той последней, фатальной мисси будут с Кеноби всегда. Потерять близкого друга, наставника, фактически отца, в одночасье было ужасно и безумно больно. Оби-Ван не переставал корить себя за это. Ведь если бы он был чуть лучше, чуть сильнее то ситху было бы не так просто разделить их с учителем. Учитель умер у него на руках, он, Оби-Ван, не смог ничем ему помочь. Лишь пообещал, что обучит Энакина любой ценой. Обучит… Если бы он мог быть лучшим падаваном… Потом была Сири. До ужаса невозможная и язвительная девчонка, ставшая блестящим джедаем. Она оставила в его сердце глубокую рану. Да, они были друзьями не так долго как Оби-Ван и Бент, но было между ними что-то чуть большее чем дружба. И её смерть ощутилась как острый нож, поворачивающийся в ране раз за разом. Она умерла у него на руках, так же как и Квай-Гон, и он так же не мог ничем ей помочь, только принял отданный голубой кристалл. Если бы он только мог остановить её… Потом, его покинула Асока. Нет, падаван его падавана не погибла, просто ушла из Ордена, но и это было больно. Так же как и в случае с Таллой, Оби-Ван ощущал боль своего друга, но уже ученика. Да и самому магистру очень не хватало в их слаженном трио доброй и язвительной, озорной Шпильки. Прозвище, данное ей Энакином, как нельзя лучше характеризировало эту тогруту. Кеноби никогда не называл девочку так вслух, но про себя часто произносил " Шпилька» каждый раз когда слышал об очередной проделке падавана. В добавок ко всему, он знал чтт ощущала Асока. И знал как ей будет тяжело без Ордена. Ведь и сам когда-то давно покинул его, пусть и ненадолго. Он знал каково это, потерять доверие близких людей. Испробовал на себе. Если он мог помочь этой девочке… Но он не сумел. Еще одной зияющей раной стала Сатин. Мандалорская герцогиня, однажды покорившая его сердце. Да, он любил её. Любил вопреки всем запретам. И он за это поплатился. Давний враг, воскресший, словно специально для этой мести, вновь отнял у него дорого человека. И что вышло? Она погибла у него на руках, как учитель, и он вновь не мог ничего поделать. О, ситх отомстил! Отомстил сполна! Если бы он, Оби-Ван, только оказался на Мандалоре раньше, был искусней, если бы он только мог не любить… Затем были друзья-джедаи. Джеонозийская резня навеки отпечаталась в его памяти, кадр за кадром. Если бы только он не попал в эту ловушку, друзьям бы не пришлось лететь на выручку. А еще были сотни, тысячи клонов. Его бойцы, те кого он не единожды вел в бой, которые не единожды прикрывали ему спину и которых не единожды прикрывал он сам. Друзья, товарищи, подчиненные. На первый взгляд идентичные, на деле— такие разные, в смерти— вновь идентичные. Они ощущались как мириады кровоточащих, незаживающих ран. И он будет помнить их всех. Каждое лицо. Каждое имя. Если бы он мог предотвратить войну… Потом было падение Энакина. Самый близкий, самый дорогой сердцу Оби-Вана человек. Его друг, ученик, наставник (в определенных моментах), его «заноза в пятой точке». Энакин Скайуокер. Этот уход был самым болючим. Кеноби все еще помнил тот день, жар Мустафара, жар в крови, жар в глазах Энакина, всегда таких синих. Он помнит жар клинков, жар каждого удара. Он помнит жар каждой фразы, произнесенной Энакином в пылу гнева и битвы. Он помнит каждый удар. Он помнит как поверг своего врага, своего друга. Помнит, как Энакин кричал. Помнит полный боли вопль: " Ненавижу!», сорвавшийся с уст ученика. Он помнит. Ведь его сердце рвалось на куски. Он помнит, что сказал сам. Он хотел сказать еще тысячи, миллионы слов. Но не мог. Горло сдавил ком, те несколько строк дались магистру огромным трудом. Еще труднее было не зарыдать. Громко и отчаянно, как над телом учителя. На руках Оби-Вана Кеноби, от рук этого самого Кеноби погибал, погиб его лучший друг. И он ничего не мог исправить. Если бы он только обучил Энакина лучше… Казалось бы, это проклятье одного имени «Оби-Ван Кеноби», но даже смененное на " Бен Кеноби " оно не переставало приносить боль. Да, он сменил имя, отчасти для конспирации, отчасти потому, что от джедая Оби-Вана Кеноби осталось только имя. Он потерял все и всех, что были ему дороги. От прежнего Кеноби была только оболочка. И вот сейчас, стоя лицом к лицу с Дартом Вейдером, зная что это бывший Энакин Скайуокер, Бэн, нет, теперь снова Оби-Ван Кеноби имел цель в жизни. Да, цель последнюю, но он четко знал за что погибнет от руки ученика. Он погибнет за Люка Скайуокера, новую надежду Галактики. А потом, на другой звезде смерти он увидел, как Дарт Вейдер отдал свою жизнь за того же Люка Скайуокера. На ум пришли слова Падме о том, что в нем еще есть добро, и слова Квай-Гона, что Энакин избран. Теперь он-то понял, что именно учитель имел в виду. Очередная гибель ученика вновь оставила рану в сердце, но еще никогда Оби-Ван Кеноби так не радовался, как в тот момент, когда снова увидел Энакина. Энакина Скайуокера, его друга и брата, пусть и в виде призрака Силы, но рядом с собой. Да, раны в его сердце никогда не затянутся, но это не так важно, когда близкие снова с ним. И теперь Кеноби думал лишь о том, что было бы если бы он мог вернуть время вспять. Прошли бы они все и Галактика тот же путь, если бы он спас Квай-Гона и именно Джинн учил Энакина? Стал бы Скайуокер тем, кем ему было предназначено или Галактика бы погрузилась во мрак навеки? Оби-Ван Кеноби не знал ответов на эти вопросы. Но если бы он только мог…