Дорога в небо

Можно ли передать словами ту красоту, что веками была дарована лишь ангелам и птицам, а теперь благодаря прогрессу стала доступна и человеку? Там, внизу, землю уже укрыли сумерки — здесь же, в небе, солнце ещё не опустилось за горизонт, ещё протягивало золотисто-алые лучи, окрашивая подбрюшья облаков в нежно-розовый. Подумать только: я считал, что мне, пересёкшему по небу пол-мира, от Индии до Британии, этот вид сделался столь же привычен и обыденен, как придорожная трава. Как же я ошибался! — Мистер Бастейбл, — скрипучий голос капитана Фицджеральда вторгся в мои размышления. — Входит ли столкновение с этой колокольней в ваш сегодняшний лётный план? ...Колокольня? Какая колокольня? Опомнившись, я оторвал взгляд от неба и тут же принялся лихорадочно перекладывать штурвал. Земля накренилась, и шпиль колокольни небольшого городка, над которым мы пролетали, едва не чиркнул по гондоле воздушного корабля. — Набирайте высоту, мистер Бастейбл. Набирайте, не бойтесь, небо вас не съест! И не забывайте делать поправку на ветер. Сделаем ещё круг, и на посадку. Я потянул на себя рукоять, и где-то в недрах огромного корпуса, построенного из дюралюминия, заработали насосы, выпуская из баллонов в газосодержащие камеры сжатый гелий. Сверившись с указателем ветра, я переложил штурвал немного левее, чтобы скорректировать курс. Воздушный корабль, на котором мы проходили лётную практику, носил гордое название "Меркурий", которое досталось ему не иначе как по ирландской манере давать прозвания: ни прежде, ни потом я не встречал настолько тихоходного судна. Занимаемому месту, однако, он подходил как нельзя более: начинающим пилотам скорость ни к чему — напротив, им важней возможность вовремя затормозить. Капитан Фицджеральд наблюдал за мной, предоставив самому управлять воздушным кораблём и вмешиваясь только в критические моменты — как сейчас. Крепко сбитый, с короткой рыжеватой бородой, с вечными язвительными репликами в адрес начинающих пилотов, он смотрелся бы так же естественно на палубе торгового судна моего времени, в морском берете и с трубкой в зубах. К лётной форме вместо берета полагалось кепи, и трубки у него тоже не было: с тех времён, когда воздушные корабли, бывало, вспыхивали от одной искры, в корабельном уставе были прописаны строгие предосторожности в обращении с огнём, и уж ни о каком курении не могло быть и речи. Несколько минут он стоял молча, глядя, как я закладываю поворот, затем шагнул ко мне, перехватывая рукоятки штурвала: — Свободны, мистер Бастейбл. На посадку заведу я, вы в сумерках мимо мачты промажете. Я нисколько не обиделся: капитан говорил чистую правду, лётные навыки, даваемые этими краткими курсами, были не настолько обширны, чтобы я смог посадить воздушный корабль в условиях плохой видимости без риска разбиться. Когда внизу показались огни лётной базы, капитан Фицджеральд внезапно проговорил, словно ни к кому не обращаясь: — Небо или забирает всего тебя, или лучше в него не соваться. Разве только пассажиром, — затем серьёзно и спокойно посмотрел на меня: — Вы ведь тоже это поняли, мистер Бастейбл?