--monday-like creator feeling--

Келлин Куинн вот так умеет: поет внутрь, а не наружу, поет для себя и в себя, и остается только поражаться. Келлин Куинн вот так умеет: творить мало кому заметное, делать мелочи, которые потом складываются в общее. Келлин Куинн вот так умеет: притягивать к себе взгляды и оставлять на душе отчетливое ощущение собственной незавершенности в сравнении с. Келлину Куинну редко удается что-то высказать так, как хочется, и остается лишь — писать в стол и петь тихим голосом в серебрящиеся пылью зимние дни, тянуть за рукав растянутой кофты, разрывая нитки на швах. Всем вот кажется, что Келлин Куинн вот так просто умеет — показывать боль и соединять их всех вместе, но все совсем не так, и исписанный блокнот хранит в себе что-то большее, но вот ребята говорят, что такое не нужно, и это правда: всем хватает своих проблем, зачем им еще чужие. Келлин Куинн долго плачет по ночам и почти не ест за завтраком, уезжает на весь день и редко появляется к ужину, много пишет и так же много пьет, будто так вот будет лучше, но это совсем не так, совсем не так. Келлин Куинн раз в неделю засыпает, цепляясь за чужую крепкую грудь где-то посреди Вегаса, и он готов молиться на эти моменты, а потом снова наступает эта череда душных беспробудных дней, сливающихся в один вечный понедельник. Келлин Куинн любит понедельники больше сред, но все же отчетливое понедельничное ощущение редко отпускает его до пятницы: тянет за шею пять дней в неделю, на шестой творит человека, на седьмой отдыхает, будто такой себе внутренний Создатель. Келлин Куинн по утрам слушает, как отчетливое понедельничное ощущение шепчет ему в уши об одиночестве и холодных пустозвонных фразах, о чужих серых людях, о злых местах, о северном ветре посреди жаркого штата и теплой осени где-то на севере, Келлин Куинн слушает и пишет, прорывает в рукаве дырку под большой палец, откусывает кожу с внутренней стороны щеки, по рту растекается теплым железом кровь. Келлин Куинн совсем не умеет скрывать страхи, словно какой-то загнанный в угол кролик Роджер, пытается унять внутренних врагов этими ночными субботами в Вегасе, а Вик просто поет ему, и это почти как такая себе любовь; это так просто, как срывать с кого-то одежду по ночам, как терять голову от мыслей. Келлин Куинн стремится найти свой дом, и место не находится, зато находится человек, и это так странно, будто он какой-то древний кочевник, стремящийся вдаль за мечтой, дом которого там, где дышится свободнее и. Келлин Куинн вот так умеет: привязываться к людям и любить каждую их черту, но не цельный, конечный вариант, любить все эти срывающиеся стоны и тихие нашептывания, любить песни, любить фразы, любить то, как утреннее солнце Вегаса играет в чужих кудрявых волосах, любить руки, но. Келлин Куинн ищет дом, а находит временное пристанище, в его понимании маскирующееся под постоянную зону комфорта; в квартире на побережье Флориды пусто и тихо, и Кейтлин вот готовит очередной одинокий ужин, а над Вегасом уже ночь, и «Цезарь» кричит в высоту своим золотым заревом, и он читает там свои строки: Может Может быть мне лучше умереть. Разве Разве Разве это не прекрасно? Келлин Куинн пишет вот: — о синих небесах; — о горячей голове; — о больных воспоминаниях. Келлин Куинн строит вот замки на флоридском песке, рисует японские кроссворды, которые Кейтлин никогда не может разгадать, а на них: «Может, я был не прав?» Келлин Куинн читает вот «Карманный справочник Мессии», чтобы узнать ответы, но выпадает только что-нибудь навроде: «Если много ожидать от жизни, она будет много ожидать от нас», — ни больше, ни меньше, будто на установленном минимуме точности, это все такой себе эффект Барнума, как эти треклятые гороскопы, в которые верит Кейт. Все это бессмысленно и пусто, да, пусто, и отдает какой-то полынью и содой, будто микстура от кашля, которой его отпаивал Джастин в прошлом туре. Келлин Куинн высчитывает: в Сан-Диего встает солнце, Вегас просыпается, сияние неона утихает, сердце замедляется и перестает биться, в голове все липкое и сладкое — как самбука, в самом-то деле, и это, типа, почти как такой летаргический сон, пустофразие и пустосердие — милосердие с привкусом полыни и равнодушия. У Келлина Куинна внутренний понедельничный Создатель просыпается с новыми силами, его ждет тяжелая неделя, и родной аэропорт встречает его летними серебряными объятьями посреди января. Келлин Куинн сворачивает окна и вкладки в браузере, и с ними — свою жизнь издалека, будто включая автопилот. Келлин Куинн просто вот так умеет, и Вик смотрит на чужие слезы в эту субботу в Вегасе, но и сделать ничего не может. Келлин Куинн просто вот так умеет: поет не наружу, а внутрь, сжимает холодными пальцами свое сердце и отдает его другим на блюдечке. Келлин Куинн вот так умеет: делать что-то огромное, как мелочь, и оставлять за собой это неспокойное понедельничное ощущение незавершенности по сравнению с.