Но где-то есть тот дом, где мы всегда будем желанны, А в этом доме тот, кто всегда нас поймёт и простит. (Flёur — Расскажи мне о своей катастрофе)
Телепатический вызов застал Эрика в душе, когда время уже значительно перевалило за полночь. «А ты умеешь поймать момент», — вместо приветствия заявил Эрик, думая как можно отчетливее, чтоб Чарльзу не приходилось влезать слишком далеко в его голову. За прошедшие полгода они с Чарльзом очень быстро отработали нужную степень глубины мысленного контакта, ведь теперь, когда Эрик официально «великое зло», от которого добрые мутанты защищают людей, им лучше лишний раз не светиться вместе. А обсуждать дальнейшую стратегию действий по телефону не очень-то безопасно. «Что-то ты раньше времени вышел на связь, тебя там ещё не сожрали жаждущие мира?» — Эрик посмеялся над собственной шуткой, выдавливая на ладонь шампунь. Но Чарльз веселья не поддержал, более того, от него исходили лёгкие волны тревоги, которые он, похоже, даже не старался фильтровать. Эрик насторожился. «Чарльз, что произошло?» «Эрик, пожалуйста, скажи, что Питер с тобой». «Какой Питер?» «Чёрт… Питер — скоростной парень, который помогал тебя вызволять. Он пропал. Его мать приехала сегодня ко мне. Говорит, что он собирался тебя искать». Эрик не мог понять странных интонаций в голосе Чарльза, но решил пока на этом не фокусироваться. «О, я не знал, как его зовут. Нет, со мной его нет, у нас пока тишина. Парень — подросток, может, в загул ушёл, тем более с его-то возможностями. Побегает и вернётся». «Да нет, его нет уже больше недели. Его мать говорит, что он никогда не пропадал так надолго и вообще обычно предупреждал о своих планах. Даже о нас ей рассказал, представляешь, правда, как я понимаю, без особых подробностей. Говорил, что пойдёт тебя искать, как только станет совершеннолетним. И она очень надеялась, что он решил воплотить свои планы раньше срока, а не вляпался во что-то похуже. Всё-таки он очень доверчивый и самонадеянный. Что, собственно, мы сами подтвердили на практике. Я совершенно не представляю, где он может быть, я его не слышу. Хотя как раз это может быть побочным эффектом его мутации. В общем, будем искать дальше». «Стой, Чарльз. Не отсоединяйся. Как думаешь, его могли узнать после того, как мы так эпично сбежали? Нас видела огромная толпа людей, может, ты кому-то из них забыл стереть память?» Эрик выбрался из душа, поспешно вытираясь одной рукой, второй открывая шкаф с одеждой. «Чарльз? Почему ты молчишь?» «У меня тогда не было дара, помнишь?» «Я думал, ты сделал это после того, как всё закончилось!» Чувство вины и досады и параллельно какого-то совершенно дикого ужаса забило телепатический канал и стукнуло Эрику в голову так, что у него потемнело в глазах. «Чарльз, ты идиот! Как можно было прохлопать такое? У него слишком сильный дар, чтобы его могли проигнорировать. Я тоже хорош, надо было сразу понять, что пацана нужно как минимум держать под присмотром, чтоб не вляпался, а лучше забрать к нам. А теперь его взяли. Всё, вырубай свои страдания, надо его найти и вытащить, переживать будешь потом! Сколько, говоришь, его нет, неделю? Вряд ли его убили, но сотворить могли уже много чего. Прикрой меня в аэропорту, я вылечу ближайшим рейсом». «Один?» «Да, мои сейчас в Европе, не знаю пока, как надолго. Но думаю, мы сами справимся». Чарльз, которого всё ещё трясло, только послал бессловесную волну согласия и отключился. Все посты в аэропорту Джексонвилла Эрик прошел без проблем — никто не узнавал его лица, которое до сих пор периодически мелькало по ТВ, не пытался досмотреть багаж. Чарльз знал своё дело. Уже в самолёте, когда срочные дела отошли на второй план и оставалось только ждать, Эрик закрыл глаза и попытался расслабиться. Лишь бы всё получилось, лишь бы они успели до того, как… Эрик не хотел представлять, что конкретно могут сделать с парнем в лабораториях, но в его голову упорно лезли фотографии искалеченных, замученных насмерть товарищей, да и собственные воспоминания о пребывании в концлагере, во власти Шоу, изучающего его дар, отнюдь не добавляли оптимизма. Эрик вспомнил довольную физиономию, заглядывающую сквозь толстое стекло за секунды до того, как это самое стекло разлетелось на тысячи мелких осколков. Вспомнил не по-мальчишески уверенную руку на своей шее и весёлый трёп, основательно разряжавший накаленную атмосферу. Чёрт, как же страшно было представлять шумного пацана бледным и неподвижным, лежащим на железном столе… Так, стоп. Хватит. Эрик достал из кармана небольшой металлический шарик и принялся катать его между ладонями, концентрируясь только на своих ощущениях и больше ни на чём. Он даже не применял своего дара, ему ни к чему сейчас было внимание других пассажиров. И всё же где-то на границе сознания скреблось странное чувство. Такое ощущение, что Чарльз чего-то недоговаривал. Эрик приехал в поместье ранним утром. Его встретил совершенно замученный Чарльз, с покрасневшими от недосыпа и переживаний глазами. Они даже не стали ничего говорить в знак приветствия, только молча кивнули друг другу, и Эрик прошел наверх, оставить свои вещи и переодеться с дороги. Одна из комнат в доме Чарльза так и оставалась его, ещё с тех давних пор, когда они жили здесь все вместе. Когда они вернулись из Вашингтона, и Эрик на несколько дней застрял в Вестчестере, пережидая первую волну шумихи, он очень удивился, что Чарльз так и не занял комнату ничем за все эти годы. Чарльз тогда в ответ лишь пробубнил что-то грубовато-невнятное и быстро слинял. Сейчас Эрик обнаружил Чарльза у закрытых дверей библиотеки. Тот нервно щелкал переключателем своего кресла и настороженно поглядывал на дверь. — Что происходит? Почему ты не… внутри? — Эрик хотел спросить, почему Чарльз не заходит, но вовремя осёкся. Получилось не очень, но Чарльз даже не обратил на его заминку никакого внимания. — Там мать Питера, — Чарльз запустил руку в свои всё ещё слишком длинные волосы и нервно подергал за прядь. — И? Что с ней не так? Вряд ли она меня испугается, раз уж надеялась, что её сын со мной. — Эрик, ты сейчас узнаешь кое-что очень важное. Предупреждаю заранее, просто на всякий случай. Эрик с каждым словом напрягался всё сильнее. Он не стал ничего отвечать, просто отодвинул кресло Чарльза с дороги и распахнул дверь. В первые секунды женщина, обернувшаяся на звук открываемой двери, показалась ему ничем не примечательной. Потом она сделала шаг вперед и как-то жалобно заглянула ему в лицо. Внезапное узнавание прошило Эрика насквозь, заставив замереть на полувздохе. — Магда… — выдохнул он еле слышно, в то время как осколки в его голове складывались в цельную картину.***
Первым, что почувствовал Питер, была сильнейшая тошнота. Все вокруг плыло и вращалось, страшно было представить, что будет, если он откроет глаза. Всё тело было ватным и непослушным, даже пальцы шевелились с трудом. Сил не было даже на то, чтобы ужаснуться своему явно бедственному положению. Перевернуться на спину и приоткрыть глаза он смог, казалось, только вечность спустя. Он лежал на старом ватном матрасе в абсолютно пустой бетонной комнате без окон. Раздетый до футболки и трусов, что совершенно не прибавляло оптимизма. «Ну хоть не совсем голышом», — попытался успокоить себя Питер. Получилось откровенно хреново. На небольшой железной двери замков не было видно, лишь небольшое окошко, сейчас закрытое. И в комнате помимо матраса не было ничего, даже раковины с водой. Пить хотелось ужасно. Питер попытался сесть, но это определенно было плохой идеей, его чуть не стошнило. Он осторожно ощупал свою голову, опасаясь найти в ней как минимум дырку, но никаких повреждений не обнаружил. Только шея сильно чесалась и ныла. Питер нащупал чуть ниже уха припухлость, похожую на воспаление от укуса насекомого, и тут до него дошло наконец, что произошло. Его вырубили дротиком со снотворным или чем-то подобным. А ведь он просто вышел во двор, чтоб проверить почтовый ящик. В кои-то веки обычным, человеческим шагом. Захотелось заодно подышать свежим воздухом, не бьющим в лицо на большой скорости. Вот и подышал. Интересно, долго они его караулили, прежде чем смогли вот так вот взять тёпленьким? Чёрт, ну кто же знал, что всё так выйдет. Интересно, что им от него надо. В глазах немного прояснилось и Питер смог осторожно встать, держась за холодную стену. В глазах потемнело, но быстро отошло. Питер глубоко вздохнул и попытался ускорить своё сознание. Слегка, пока только для проверки. Проверка провалилась с треском. А вот это уже было плохо. Очень-очень плохо. Питер пробовал снова и снова, чувствуя, как внутри назревает паника. Он стукнул ладонью по стене и чуть не взвыл от боли. Как же все хреново-то, а. Дверь открылась лишь несколько безумно долгих часов спустя. Питер к тому времени уже полностью пришел в себя, исходил всю комнату вдоль и поперек, осмотрел дверь и окошко в ней по всему периметру, перевернул матрас, сам не зная, что хотел там найти. И пытался ускориться не менее сотни раз. Ни одно из его действий не привело хоть к какому-нибудь результату, кроме отменно накрученных нервов. Трое вошедших были одеты в одинакового кроя и цвета военную форму без каких-либо опознавательных знаков. Двое встали по бокам от сразу же закрывшейся двери, третий шагнул вперед. Они не были вооружены, но у того, кто стоял ближе всего, в руках был электрошокер. Питер молча смотрел на них, ожидая каких-либо действий. Но тут дверь снова открылась, и вошел высокий лысый мужчина в белом халате. Он внимательно посмотрел на Питера сквозь узкие очки и неприятно улыбнулся. — Как вы себя чувствуете, молодой человек? — очень вежливо и даже ласково спросил он. Питеру стало невероятно жутко. В фильмах-ужастиках такие люди всегда оказывались маньяками или психопатами. И сейчас такой ужастик происходил с Питером наяву. Он лихорадочно думал, что в таких случаях надо говорить, но жуткий мужчина решил не дожидаться ответа. Он подошел к Питеру и протянул руку к его шее. Питер отшатнулся. — Тихо, тихо, не делай резких движений, ты же не хочешь, чтоб тебя снова вырубили? А то мы можем. Ты очень опасное… существо. — Я не существо! — возмутился Питер и тут же прикусил язык. Не стоит дразнить своих тюремщиков. Тем более сейчас, когда его силы куда-то пропали. — Как знаешь. В любом случае, ты очень опасен для общества. И будет лучше тебя от него изолировать. Мы вкололи тебе сыворотку, временно блокирующую твои способности, но она не слишком долго действует. Зато её у нас много, не переживай. Можешь мысленно поблагодарить своего собрата, который оставил нам замечательный образец во время нападения на Белый дом. Лично поблагодарить уже вряд ли выйдет, увы, — мужчина снова ласково улыбнулся, приводя Питера в первобытный ужас. — Через несколько часов действие сыворотки закончится, и мы сможем полюбоваться на тебя во всей красе. Посмотрим, что полезного мы сможем извлечь из твоих талантов. Отдохни пока, попей водички, твоя новая комната скоро будет готова. Он вышел, за ним последовали трое военных. Правда, один из них тут же вернулся со свертком и небольшой пластиковой бутылкой минералки. Оставил все это на пороге и вышел уже насовсем. Послышался звук задвигающегося засова. Питер медленно подошел к двери, тщетно попытался приоткрыть окошко. Затем схватил бутылку и жадно выпил всё, что в ней было. Сверток оказался серыми спортивными штанами, которые Питер тут же натянул. Что ж, уже неплохо. Судя по словам стрёмного мужика в халате, его силы скоро вернутся. И фиг его тогда кто удержит. И только когда в глазах снова потемнело, Питер понял, что пить так щедро предоставленную воду было слишком опрометчиво.***
В следующий раз он пришел в себя в квадратной комнате без дверей, примерно пять на пять метров размером. А точнее даже не в комнате, а в большой квадратной яме, глубиной в пару этажей и с решёткой вместо потолка. Странной какой-то решёткой. Что с ней не так, Питер сходу понять не смог. По углам комнаты-ямы виднелись камеры, направленные точно на него сквозь крупные ячейки. Питер прошел вдоль стен, рассматривая их внимательнее, но не нашёл даже намёка на дверь. Металлический пол неприятно холодил босые ноги. Сверху раздались шаги и голоса, и Питер увидел того самого неприятного мужика в компании ещё двух в таких же белых халатах. Судя по звукам, вне пределов видимости находились ещё несколько человек. Скорее всего, охрана. Ну ничего, как только он разгонится, его никакая сетка не удержит. Надо только немного подождать. — Если ты надеешься сбежать, как только действие сыворотки прекратится, то зря, — заверил его стрёмный мужик, внимательно наблюдая за Питером, — эта комната была отстроена специально для тебя. Мы знаем, что ты можешь взбежать по стене, но поверь мне, прикосновение к этой замечательной сетке тебе не понравится. Очень-очень не понравится, — мужчина довольно ухмыльнулся, — хотя ты еще в этом убедишься, ты же обязательно попробуешь, да? Питер уговаривал себя не переживать раньше времени, но слова мужчины его знатно напугали, хоть он и старался этого не показывать. — Конечно попробуешь. И это хорошо. Мы все здесь очень хотим понаблюдать за тем, как ты перемещаешься. Видишь эти камеры? Они снимают видео с частотой более тысячи кадров в секунду. Мы сможем записать каждое твоё движение, разве это не здорово? Питер подумал, что здорово это было бы в немного другой ситуации, исключающей похищение и насильное удержание в плену. Но от комментариев вслух разумно воздержался. Мужчины сверху быстро перестали обращать на Питера внимание. Они что-то обсуждали между собой, внизу были слышны только обрывки тихих разговоров и звуки передвигаемых тяжелых предметов. Пару раз сквозь сетку заглядывали любопытствующие люди в форме. Питер чувствовал себя обезьянкой в зоопарке, как минимум. Было очень неприятно, но он старался не обращать на это внимания, концентрируясь на внутренних ощущениях, напрягая мышцы, ожидая, что вот-вот в них появится сила, которая позволит ему вернуться в привычный ритм. Тем временем люди наверху установили несколько прожекторов, направленных вниз, и включили их. Питер прикрыл рукой глаза, потому что комната мгновенно наполнилась слишком уж ярким светом. Зажарить его решили, что-ли? — Эй, а можно как-то не настолько ярко светить, а? Совесть имейте! Его возмущённый вопль был полностью проигнорирован. — Да уж, какая совесть, о чем я… — пробормотал Питер себе под нос. Смотреть наверх больше не получалось — свет слишком сильно слепил. Камеры внезапно загудели, начав запись. Видимо, по расчётам наблюдателей, действие сыворотки должно было закончиться с минуты на минуту. Но ни через минуту, ни через десять минут Питер ничего не почувствовал. И не сказать, что он не пытался ускориться. Пытался, и еще как. Только вот результат был нулевой. Полчаса спустя люди сверху начали взволнованно переговариваться. Ещё через час ему велели прекратить саботаж и не выделываться. Питер на это только развёл руками. А вот когда по металлическому полу пустили первый пробный разряд тока, стало совсем не смешно. В течение следующих двух дней его обследовала куча врачей, которые пытались понять, почему, несмотря на то, что даже следов сыворотки в крови Питера не осталось, его способности так и оставались заблокированными. К тому же оставалось загадкой, как его тело, с совершенно обычными, среднестатистическими характеристиками, могло развивать такую скорость и выносить повышенные нагрузки, возникающие при ускорении. Однажды, лёжа привязанным к кушетке под очередными слепящими лампами, он даже услышал, как за дверью кто-то кричит, что «эти придурки приволокли обычного человека, похожего на того бегуна» и ответное блеяние, заверяющее, что в его крови отчётливо выделяется ген-икс, просто по какой-то причине он не проявляет себя. И вот после этого начался настоящий ад. Эти чудовища знали, что способности проявляют себя в стрессовой ситуации. И они готовы были сделать очень многое, чтобы способности Питера проявились. В течение следующих слившихся в единый бесконечный кошмар дней его планомерно и сосредоточенно мучили — обливали ледяной водой, били током, кололи адреналин. Не оставляли в покое ни на минуту и ни разу не вырубали этот чёртов свет. И даже если бы Питер действительно срывал им планы из чистого упрямства, он бы уже давно передумал.***
Нынешняя сессия, во время которой ему «всего-навсего» не давали спать, длилась уже третьи сутки. Питер полулежал, привязанный ремнями за руки, за ноги, торс и шею к большому медицинскому креслу в ярко освещенной комнате. Раз в несколько часов сменялись его тюремщики, которые следили за тем, чтоб он не уснул — трясли, кричали, били по лицу. Питер уже давно ничего не соображал, все плыло перед глазами, в ушах шумело. Всё это время ему не давали есть, только изредка поили, но этого было чудовищно мало. Какое-то время назад его облили ледяной водой, когда он отключился. Волосы еще были влажные, но капли, которые Питер старательно пытался поймать ртом, уже перестали стекать по лицу. Он вяло пытался вспомнить, сколько вообще человек может прожить без сна, но расплывающееся сознание отказывалось подчиняться. Один из регулярно сменяющихся экзекуторов, судя по звукам, сосредоточенно раскладывал на находящемся вне зоны видимости столике какие-то металлические предметы, тихо насвистывая себе под нос. Похоже, что после запланированного им раунда Питер перестанет быть целым и невредимым физически. А он-то гадал, почему ему ещё не попытались ничего отрезать. Оказывается, тогда просто время ещё не пришло. Зато, похоже, пришло сейчас. Питер понял, что его трясёт, да так, что кресло под ним начало греметь. Осознание того, что его временная вымученная апатия ни в коем случае не защитит его от того, что ему предстоит, выдернуло его из дурного тумана. Мужчина обернулся к нему и покровительственно похлопал по голой коленке. Питера передёрнуло. Он в который уже раз задёргал руками и ногами, будучи не в силах смириться с неизбежным. Правда, дальше этот мужик лапать его не стал, зато снова отвернулся к своим скальпелям. Теперь Питеру начало казаться, что трясётся вся комната. Хотя, судя по тому, что его мучитель подскочил и обернулся к выходу, это ощущение не было субъективным. Питер ещё раз дёрнул руками, ощущая, как все волоски на его теле встали дыбом, будто наэлектризованные. Вдруг послышался скрип, а затем жуткий скрежет сминаемой в ком двери. Скрежет, который показался Питеру чуть ли не хоровым пением ангелов. Под звук грохочущего в ушах пульса он наблюдал, как урод в белом халате падает, заливаясь кровью, толчками вытекающей из горла, пробитого одним из заготовленных им же скальпелей. Затем почувствовал, как расстёгиваются пряжки сразу всех удерживающих его ремней. И наконец, сквозь стремительно набежавшие слёзы увидел такое знакомо-незнакомое лицо, которое последние дни старательно представлял себе, восстанавливая по крупинкам из коротких воспоминаний, пытаясь спрятаться от окружающего кошмара и мечтая о спасении. — Папа… папочка… И уже когда сильные руки осторожно подняли его, и весь мир вокруг закачался и поплыл, Питер, жалобно всхлипнув, добавил: — Они забрали мои силы, — и наконец отключился.***
Эрик привёз Питера в дом Ксавье среди ночи, злобно сверкая глазами и не отвечая толком на вопросы. Хотя при виде его перекошенного лица и забрызганной кровью одежды все вопросы как-то сходили на нет. Даже Чарльз не стал ничего говорить, просто переключил своё внимание на Питера, который выглядел целым, если не считать синяка на скуле и разбитой губы, но, похоже, был без сознания. И вот теперь он спал уже вторые сутки. Просыпался периодически, жадно пил, по стеночке доползал до туалета, снова пил и отключался. Просыпался, ел и снова засыпал. Ничего внятного от него добиться не удавалось. Чарльз делал несколько попыток заглянуть к нему в голову, но у него ничего не вышло. Это был даже не блок, как у Эммы, и не полностью прячущий сознание шлем Эрика, просто глухая вата. Как будто у Питера не было никаких мыслей и эмоций. Чарльза это сильно тревожило, но делиться своими опасениями он не стал, чтобы не пугать… родителей Питера раньше времени. Магда сидела рядом с сыном почти всё это время, держа за руку и вытирая со своего лица периодически набегающие слёзы. Эрик заглядывал несколько раз, но быстро уходил, совершенно не представляя, что можно сказать или сделать в такой ситуации. Он всё ещё пытался уложить в голове осознание того, что вот там, за закрытыми дверями, спит совершенно родной человек, его плоть и кровь. Не просто брат-мутант, а самый настоящий родной сын. Хотелось сесть рядом с ним, рассмотреть внимательнее, возможно даже подержать за руку. Но присутствие Магды сбивало с толку. Эрику почему-то казалось, что если он войдет туда и сядет рядом, то он будет претендовать на становление частью их семьи. Отец, мать и сын — семейная идиллия. Дичь какая-то. Эрик не чувствовал абсолютно ничего к этой совершенно чужой женщине, с которой когда-то давно, целую Питерову жизнь назад, у него случились скоротечные, но такие вот плодотворные отношения. Чудо, что он вообще её узнал, на самом деле. Хотя сейчас ему казалось, что он узнал её именно потому, что был подсознательно готов её увидеть. Потому что подозревал, что Питер не просто тот, с кем его пути пересеклись, случайно или нарочно. А кто-то более важный. Недаром Эрик так сильно перепугался за него, хоть и пересекался с ним всего однажды. Неужели кровное родство работает именно так? А еще Эрика очень тревожили слова Питера, сказанные там, в залитой кровью лаборатории. Забрали силы… Как можно забрать силы у мутанта? Разве что заблокировать их, как это делал Хэнк для себя и для Чарльза. Но ведь это временно, так или иначе. Хэнк говорил, что постоянный эффект на этом этапе развития науки и понимания механизма мутации невозможен. Но даже если вдруг нашлись учёные поумнее гениального в своём деле Хэнка, зачем им забирать силы Питера и продолжать его мучить? Какой в этом резон? Эрик маялся всё сильнее, исходил свою комнату вдоль и поперёк, не находя себе места. Хотелось снова рвануть в лабораторию Хэнка и помотать тому нервы на предмет результатов исследования крови Питера. Которую удалось взять с огромным трудом. Питер поначалу страшно перепугался, а потом долго не мог понять, зачем его снова кто-то хочет колоть острыми предметами, раз он теперь «дома, в безопасности». Магда не смогла его уговорить, возможно потому, что и сама в этот момент плакала от осознания того, через какие ужасы пришлось пройти её сыну. Зато когда на шум зашёл Эрик, он смог спокойно и коротко объяснить необходимость процедуры. Питер почти моментально затих, позволяя взять у себя кровь, хоть его и продолжало потряхивать. И вот теперь Хэнк, окопавшись в лаборатории и уткнувшись в микроскоп, пытался понять, что же такого умудрились натворить эти изверги. Пока абсолютно безуспешно. И молчаливое напряжённое стояние Эрика над душой ему совсем не помогало, за что тот был довольно быстро изгнан за пределы святая святых. Правда, несколько нескончаемо долгих часов спустя сконфуженный Хэнк сам пришёл к нему и сообщил о полном отсутствии результатов. Следов хоть каких-либо изменений генома он не нашёл. Никаких посторонних препаратов в крови, никаких аномалий. Обычная кровь мутанта с геном икс. — Слушай, похоже, что он в норме. Ты уверен, что с его способностями что-то случилось? Может, он отоспится и снова забегает? — уверенности в голосе Хэнка слышно не было. — Очень на это надеюсь. Но, чёрт побери, я знаю, насколько ему мешают запоры, стены и охрана, когда он хочет сбежать. И я видел, как была защищена та лаборатория! Если бы его силы были при нём, он бы не стал ждать, пока его спасут. Ушел бы как сквозь открытую дверь, и ещё бы усы всем пририсовал по дороге. Нет, Хэнк, ты что-то проглядел. Ты же сам сейчас весь в сомнениях, значит, копал недостаточно глубоко! — Возможно, проблему надо искать не в крови. Но для этого надо, чтоб он пришёл в себя и позволил себя осмотреть. Правда, после того, через что он прошёл, ему вряд ли понравится идея повторения исследований, пусть и более… гуманного. Эрик только сжал зубы в бессильной злости. Он сам до сих пор готов был растерзать любого, кто попробует сунуться к нему с иголками или медицинскими инструментами. Хотя, казалось бы, столько лет прошло. Когда он увидел лежащего в кресле Питера и мужчину в белом халате, сжимающего скальпель, его накрыло такой адской пеленой ужаса, что даже сейчас он не мог хотя бы относительно спокойно вспоминать этот момент. Хорошо что Питер отключился и не увидел, на какие кровавые ошмётки Эрик разорвал его мучителя, нашпиговав заготовленными инструментам, и в какие стружки смолол всё, до чего смогла дотянуться его сила, прежде чем покинуть проклятое место. — Послушай, давай пока будем надеяться, что всё само наладится. Не будем паниковать раньше времени, хорошо? — Эрик почувствовал руку Хэнка на своём плече и наконец вернулся в реальность. Да уж, ему действительно стоит взять себя в руки. Сейчас его злость точно ничем не поможет. Ему надо вытаскивать сына из кошмара, а не присоединяться к нему в рефлексии. Это сейчас Питер спит, и откат немного отсрочен. На то, что этого самого отката удастся избежать, Эрик даже не надеялся. Ближе к вечеру второго дня Питер наконец проснулся. Эрик не застал этот момент, так как всё ещё сидел, окопавшись в своей комнате. Так что новости ему принес Чарльз. Эрик честно зашел проверить, как он, но там всё ещё сидела Магда, уже гораздо более спокойная и даже веселая, она рассказывала сыну что-то, похлопывая по руке. Питер сидел, откинувшись на подушки, и что-то жевал, внимательно слушая мать и улыбаясь ей в ответ. Так что Эрик только кивнул им обоим и вышел, не желая мешать. На следующее утро Магда уехала, оставив Питера в школе. На этом настоял Чарльз, уверяя, что Питеру сейчас лучше будет с такими же, как он, и что здесь ему быстрее помогут решить проблему с его исчезнувшими способностями. Магда, правда, заикнулась было о том, что, возможно, будет лучше, если способности останутся в заблокированном состоянии, что, может быть, Питер сможет жить обычной жизнью, что если он будет жить в одном ритме со всеми, он заведет наконец друзей и устроит личную жизнь. Но потом сама же и отмахнулась от своих идей и попросила не говорить о её словах Питеру. А Чарльз порадовался, что её короткую речь не слышал Эрик. Тот бы точно не стал молчать в ответ на такие идеи. Даже если они были вызваны заботой и беспокойством. Вопреки всем опасениям, Питер не стал отказываться от осмотра Хэнка, рассказал без особых подробностей, что с ним делали, и до странности спокойно и вежливо выразил надежды, что Хэнк сможет помочь ему с его проблемой. Присутствующий при осмотре Чарльз снова попробовал подключиться к сознанию Питера, на этот раз уже спросив разрешения и предупредив о том, что не полезет глубже, чем будет необходимо. Но снова наткнулся на вязкую глухую пустоту. Питер с любопытством ждал, когда же он услышит обещанный голос в голове, но так ничего и не дождался. Следующий час они сидели друг напротив друга и разными способами пытались установить хоть какую-то ментальную связь. Питер утверждал, что мысленно громко поёт песни и старается так, что его уже должны слышать даже те, у кого телепатических способностей сроду не водилось. Прежняя теория Чарльза о том, что он не может читать мысли Питера из-за того, что тот слишком быстро думает, рассыпалась в мелкую пыль. Во-первых, сейчас Питер мыслил с обычной скоростью, а Чарльз прочесть его мысли так и не мог. Во-вторых, даже полностью при способностях он не жил в ином временном восприятии постоянно. Да, он мог на какое-то время ускорить свое сознание так, что мир вокруг казался замершим. В такие моменты он мог спокойно ходить мимо застывших людей и предметов, мог обдумать ответ на каверзный вопрос и пробежаться в обычном человеческом ритме. А при достаточном количестве энергии (которая, между прочим, штука далеко не бесконечная) мог ускориться ещё и физически, а вот тогда уже нужно было быть гораздо более осторожным — беречь глаза и уши от бьющего в лицо ветра и двигаться, держа в поле зрения конечную цель и изо всех сил стараясь ни во что не врезаться. Потому что за физическим ускорением разум уже не успевал. В общем, причина невозможности телепатического контакта была явно не в скорости. И ещё, как немного смутившись признался Питер, способности у него пробудились довольно поздно — через пару месяцев после его шестнадцатого дня рождения, как раз к тому моменту, когда у него уже было достаточно мозгов, чтобы не убиться самому и никого не угробить. И нет, его милое маленькое хобби не стало следствием проявления мутации. Она лишь увеличила его масштабы. Чарльз с Хэнком на этих словах как-то слишком понимающе переглянулись, а Эрик заинтересованно прищурился. Надо будет потом выяснить, о каком хобби шла речь, да еще с такими интересными интонациями. Эрик во все эти осмотры, тесты и разговоры не вмешивался, просто тенью присутствовал рядом, внимательно наблюдая и слушая. Питер периодически поглядывал на него, но Эрик только кивал, показывая, что он здесь и никуда не уйдёт. На самом деле его очень сильно тревожило происходящее с Питером. И показной весёлостью и бодростью Эрик тоже не обманулся. Он видел, насколько напряжённо тот держится, как еле заметно вздрагивает на любой громкий звук, как старается держать в поле зрения дверь, окна и всех присутствующих. Как же Эрику хотелось просто закатать пацана в одеяло и унести подальше отсюда. Но во-первых, Чарльз и Хэнк действительно могли помочь, и мешать им было глупо, а во-вторых, он был не уверен, как Питер вообще отреагирует на его гипотетические попытки наладить родственные отношения в целом и на его собственнические порывы в частности. Слова, произнесённые Питером в лаборатории после всех испытаний и внезапного спасения, вообще ничего не значили, он был слишком не в себе. Так уж получилось, что за весь этот суматошный день остаться наедине у них так и не вышло. Вечером Эрик сидел в библиотеке и всерьёз прикидывал, не стоит ли ему напиться. Не до полной отключки, конечно, просто хотелось, чтоб мозг перестал жужжать как пчелиный улей. — Привет, — Питер бесшумно втёк сквозь приоткрытые двери, — можно я тут посижу? Эрик кивнул и похлопал рукой по дивану рядом с собой. Питер осторожно приблизился и сел, сложив руки на колени, как хороший мальчик. — Не помешаю? — Питер указал глазами на бутылку виски и пустой бокал, стоящие на журнальном столике у дивана. — Нет, даже лучше, составишь компанию, — Эрик прикинул, стоит ли ему попробовать улыбнуться для налаживания контакта, но быстро отмёл эту мысль как непригодную. — Я несовершеннолетний. Просто на всякий случай, — Питер неловко усмехнулся и умолк, глядя на свои пальцы. — Ну, до зелёных чертей тебя спаивать никто не собирается. А вот пара глотков точно не повредит. Сможешь хоть немного расслабиться, а то звенишь весь. Эрик встал и направился к бару за вторым бокалом. — Серьёзно? Да вроде нормально всё, — судя по интонационно слитому окончанию фразы, Питер понимал, что сыграть полный порядок у него не выходит. — Ну, нормально так нормально, — Эрик пожал плечами. Похоже, решил поддержать игру. Налил в оба бокала виски и протянул один Питеру, устраиваясь на прежнем месте. Питер взял бокал и заглянул в него, покачал, глядя, как перетекает жидкость. — На самом деле мне совсем скоро будет восемнадцать, так что я думаю, что уже можно. — Я тоже не думаю, что если попробовать алкоголь до совершеннолетия, он превратится в тыкву, — Эрик немного расслабился. Он опасался, что разговор не будет клеиться, но вроде бы пока всё шло нормально. Питер усмехнулся и сделал глоток. И тут же дико закашлялся. — Кажется, это я сейчас превращусь в тыкву, — просипел он. — Дыши поглубже, сейчас пройдет, — господи, он учит своего сына пить крепкий алкоголь. Наверное, в идеале всё не так делается, но как именно, Эрик не знал и поэтому просто плыл по течению, надеясь, что всё как-нибудь само получится. Он сделал крупный глоток, даже не пытаясь распробовать вкус. — Ух, — Питер, наконец, продышался и откинулся на спинку дивана, — голова кружится. Я раньше пробовал только пиво, от него такого эффекта не было. Он замолчал, и следующую пару минут они просто сидели молча. — Мама уехала домой, — нарушил тишину уже немного захмелевший Питер, — убедилась, что со мной всё в порядке, и уехала. С её точки зрения, в порядке, — Питер отхлебнул ещё глоток и втянул ноги на диван. — Мы решим эту проблему, Питер. Хэнк сейчас проверяет твою кровь и свою сыворотку, пытается понять, почему она на тебя так повлияла. Он разберётся, — Эрик постарался вложить в свои слова как можно больше уверенности. Питер только кивнул, но потом всем корпусом развернулся к Эрику и посмотрел на него слегка расфокусированным взглядом. — Слушай, а я и не думал, что ты здесь живёшь, — вдруг выдал он, — думал, ты скрываешься где-нибудь далеко-о-о-далеко. А ты вот прямо здесь, у профессора дома. Типа прятаться надо у всех на виду, чтоб никто не додумался, да? И вообще, я считал, что после того, что было, вы в контрах. — Так и должно казаться со стороны. На самом деле я действительно был далеко отсюда. Но со мной связался Чарльз. Хотел узнать, не я ли тебя сманил. Твоя мама, когда ты пропал, решила, что ты сбежал, чтоб найти меня. — Я собирался, да. Только не успел. Но я бы обязательно сказал ей о своём уходе. Я вообще честный, несмотря на всё остальное, — Питер неопределённо взмахнул рукой, а Эрик сделал в уме пометку на будущее — узнать, что там за «остальное» такое. — Слушай, так ты, получается, специально из-за меня здесь? Тебя мама попросила, да? — Нет, меня никто ни о чём не просил, я сам решил приехать. Ну а что, тебе меня можно спасать, а мне тебя — нет? Тем более вляпался ты из-за нас. — Думаю, рано или поздно я бы вляпался в любом случае, меня давно копы пасли. У них не было доказательств, и я считал это гарантией своей безопасности, — Питер пожал плечами и осторожно сделал ещё один глоток, — но сейчас я понимаю, что тем людям достаточно было просто подозрения. Вообще, удивительно, как они раньше меня не взяли. И никто бы даже не узнал, о том, что я такой есть… — Питер замер уставившись в одну точку. Потом встряхнул головой и широко улыбнулся. — Значит, ты реально приехал из дальних далей, чтоб меня спасти! Офигеть. Я теперь прямо вип-персона. Спасибо, чувак! Эрик рассмеялся, качая головой. А Питер широко зевнул, чуть не вывихнув челюсть. — Слушай, вип-персона, ты этой ночью спал вообще? — Спал, конечно, — заявил Питер настолько честным тоном, что было абсолютно ясно, что он врёт. — Так, давай ты сейчас ляжешь прямо здесь, я всё равно собираюсь дочитывать книгу и буду тут сидеть. Заодно покараулю тебя. Питер благодарно кивнул, потом замялся: — Слушай, а можно дурацкий вопрос, а то я весь день гадаю хожу… — Я знаю, что ты мой сын, — Эрик помедлил долю секунды и всё-таки взял Питера за руку. Тот с надеждой заглянул Эрику в глаза и, судя по всему, усмотрел там что-то очень для себя важное, потому что тут же расплылся в широченной улыбке и полез обниматься. Эрика это поначалу шокировало, но он вынужден был признать, что обнимать собственного сына — это очень здорово. Кажется, им многое предстоит наверстать. Когда пару часов спустя в библиотеку заглянул Чарльз, чтоб пожелать Эрику спокойной ночи, он обнаружил на диване сладко дрыхнувшего Питера, укутанного в плед по уши — наружу торчали только серебристая прядь волос и голая пятка. В близко приставленном кресле полулежал, вытянув ноги, Эрик и очень задумчивым взглядом смотрел в потолок, сцепив руки на животе. На полу у кресла лежала так и не открытая книга. Следующую ночь Питер снова спал на диване в библиотеке. Эрик, отоспавшийся днём, снова засел с книгой, на этот раз по-настоящему. Правда, уже на рассвете, перелистнув последнюю страницу и захлопнув обложку, он решил, что со всем этим надо что-то делать. Вечером Питер не пришёл, и Эрик решил зайти к нему сам. Ему пришлось стучать и громко заверять, что это именно он, а не кто-то другой. Только после этого Питер открыл дверь, бледный и взъерошенный. И запер её снова, когда Эрик вошёл. Затем сел в кресло и уткнулся лицом в ладони. — Я решил попробовать спать сегодня один. А то как-то неудобно выходит… Но, по ходу, я не могу, — Питер глубоко дышал, стараясь успокоиться, его заметно трясло. — Так, мы вот что сделаем, — Эрик подошёл к кровати, взял с неё подушку и сунул Питеру, потом вернулся за одеялом, — вставай, пойдём со мной. Питер послушно побрёл следом. Он думал, что они снова пойдут в библиотеку, но Эрик свернул в другую сторону. Остановился у двери в конце коридора и на секунду сощурился. Щёлкнул замок, и дверь открылась. За дверью была комната, побольше, чем у Питера. Как и кровать, на которую Эрик сгрузил одеяло. — Так, слушай и смотри внимательно. Окна заперты на металлические замки, — Эрик отодвинул шторы, демонстрируя то, что он говорит правду,— дверь, — замок щёлкнул дважды, повинуясь металлокинезу, — тоже заперта. Если хоть кто-то попробует сдвинуть хотя бы на миллиметр какую-то часть механизма, я это почувствую и проснусь. Больше сюда попасть неоткуда. Там ванная и туалет, — Эрик приоткрыл вторую дверь в комнате, — окон там нет, других дверей тоже. Сюда никто не сможет войти незамеченным. И любой, кто попробует, сильно пожалеет. Так что давай ложись, устраивайся. Я переоденусь и вернусь. Кровать большая, мы вряд ли будем друг другу мешать. С этими словами Эрик скрылся в ванной, взяв с собой пижамные брюки и майку, лежавшие в кресле. Питер несколько секунд ошалело моргал, затем забрался в постель, улёгся поудобнее и натянул одеяло до самого носа. — Блин, ты извини, от меня столько проблем… — пробормотал Питер, когда Эрик вернулся и забрался под своё одеяло. — Это не так. Вообще, я удивлён, что ты так ровно реагируешь на то, что с тобой произошло. Любой другой на твоём месте давно бы уже сорвался. Возможно, тебе тоже стоит немного себя отпустить. — В каком смысле? — Ну не знаю, покричать, разбить что-нибудь, поплакать, в конце-концов, — убить всех, кто причинил тебе боль. Этого Эрик вслух произносить не стал, хотя метод был самым действенным. — Пока не получается, — честно признался Питер. — Думаешь, поможет? — Мне помогало. Других способов я не знаю. Питер судорожно вздохнул. — Раньше, когда мне было страшно или я сильно волновался, я просто бегал, пока не заканчивались силы. А сейчас у меня такое ощущение, что мне к рукам и ногам привязали гири. Двигаюсь как в толще воды. Никак не могу привыкнуть. Вообще, я нормально жил на обычной человеческой скорости тоже — на постоянную беготню никакой еды и обуви не напасёшься. А сейчас так тяжело, даже просто ходить. Эрик встревоженно посмотрел на него, приподнявшись на локте. — А ты говорил об этом Хэнку? Что тебе ходить тяжело? Хуже не стало за то время, что ты здесь? — Хэнк сказал, что моё тело привыкло двигаться с ускорением и тратить меньше энергии, и что я, возможно, применял свои силы даже в спокойном состоянии неосознанно. И что организм просто непривычен к обычным нагрузкам, — Питер поморщился и отвернулся, судорожно вздохнув. — Сказал, что надо привыкнуть. — Значит, завтра пойдём гулять. Питер снова повернулся и удивлённо посмотрел на отца. — В смысле? Куда? — Вокруг этого дома большой парк. Деревья, куча дорожек. Сначала просто побродим. Потом будем бегать. — Ты серьёзно? — Абсолютно. И не надо так скептически на меня смотреть. Проветришь голову, придёшь в форму. Мне, честно сказать, тоже не мешало бы. Обстановка, в которой я провёл последние годы, как ты понимаешь, не сильно способствовала физической активности. Вот и займёмся делом. Питер долго смотрел в потолок, потом, поддавшись внезапному порыву, подвинулся поближе и обнял отца, устроившись головой у него на плече. Эрик приобнял его сам, удивляясь тому, как легко мальчик шёл на физический контакт, и тому, как естественно это ощущалось. Хотя какой он мальчик — плечи вон как бы не шире, чем у самого Эрика, да и рост у них почти одинаковый. А всё равно ребёнок. Со смешными лохматыми кудряшками. Эрик осторожно взял одну прядку и пропустил её между пальцами, наблюдая, как она сворачивается в колечко. Видимо, раньше волосы у Питера распрямлялись от постоянного ветра, бьющего в лицо. Интересно, они всегда были такого цвета или поседели, когда активировалась мутация? Эрик решил было спросить, но понял, что Питер уже спит. Вот так вот уютно устроившись у него под боком и обхватив рукой поперёк груди. Ещё бы ногу сверху положил. Хотя с него станется. Эрик сказал себе, что подождёт минут пять, чтоб Питер покрепче уснул, и подвинет его. И почти сразу же провалился в сон. Разбудил его взволнованный голос Чарльза в голове. «Эрик, не хочу тебя пугать, но Питер пропал. В его комнате пусто, кровать заправлена, похоже, он там даже не ночевал». Эрик встрепенулся было, спросонья не сильно понимая, что происходит, но тут же обнаружил, что, во-первых, уже утро, во-вторых, правая рука у него затекла до полной нечувствительности, как и весь бок, а в-третьих, Питер за ночь действительно умудрился не только закинуть на него ногу, но и практически улечься сверху. Как только не раздавил? От резкого движения Эрика он не проснулся, зато, наконец, отцепился и перевернулся на другой бок, подгребая под себя оба одеяла и вцепляясь уже в них. Эрик сел и ошалело потёр освобождённое плечо, которое потихоньку начало покалывать. «Эрик, ты меня слышишь?» «Слышу, извини. С ним всё в порядке, он у меня. Спит». Чарльз изумлённо затих, а Эрик внезапно смутился. «Что? У ребёнка стресс. Держится, конечно, молодцом, но ему сейчас тяжело». «Но зато у вас с ним всё в порядке, я смотрю. Контакт налажен, ты прямо образцовый отец». Эрик закатил глаза, надеясь, что Чарльз уловит это через телепатическую связь. Судя по ответному смешку, уловил. Часы на тумбочке показывали половину девятого. Ложиться досыпать смысла уже не было. Хотя Эрик и так вполне себе выспался, несмотря на непривычное соседство и не совсем удобное положение. Что на самом деле было удивительно, потому что он точно не привык делить с кем-либо свою постель. Все его немногочисленные романы длились слишком недолго, чтобы он успел к такому привыкнуть. А тут на тебе. Уснул в обнимку с собственным сыном. С другой стороны, он слишком мало спал последние дни, может, поэтому его так легко срубило. Эрик ещё раз посмотрел на Питера, руками и ногами обнимающего одеяла, помассировал пострадавшее плечо и ушёл умываться.***
Прошла всего пара недель, а Питер уже перестал жаловаться на усталость и, кажется, начал получать хоть какое-то удовольствие от ежедневных пробежек. Вряд ли, конечно, обычный человеческий бег мог сравниться с привычным Питеру способом перемещения, но это было лучше чем ничего и помогало немного прийти в себя. Ну и эндорфиновых выбросов от физической нагрузки тоже никто не отменял. Правда, по утрам Питера было не поднять. Хотя Эрик особо и не старался, разве что для вида. Честно сказать, ему самому вскакивать рано утром и куда-то бежать до ужаса не хотелось. Прошли те времена, когда его постоянно куда-то несло, а сон был только досадной необходимостью. Сейчас хотелось подольше поваляться в постели, просыпаться постепенно и с удовольствием. И желательно попозже. А вот к вечеру как раз появлялась энергия и желание что-то делать. И после пары вымученных утренних пробежек они решили, что вечерние занятия как-то получше будут. Точнее Питер предложил, а Эрик согласился, радуясь, что идею озвучил не он. Признаваться в собственной слабости очень не хотелось. Почти каждый день Хэнк брал у Питера анализы, пытаясь сравнить их с предыдущими в поисках хоть какой-то зацепки, делал уколы с антидотом от сыворотки и чем-то ещё, что, по его словам, могло помочь. И с каждым днём всё сильнее мрачнел. Эрик уже перестал спрашивать его о результатах, всё равно сам расскажет, если наконец найдёт причину. Все эти две недели Питер так и жил в комнате Эрика, перетащив туда свои немногочисленные вещи. Они не то чтобы обговаривали этот вопрос, но Питер решил, что раз его пустили один раз, то ему можно и дальше там обживаться. Что он, собственно, и делал. Эрик всё ждал от себя какого-то внутреннего отторжения, раздражения от присутствия на своей территории другого человека, но так и не дождался. Его подсознание упорно отказывалось идентифицировать Питера как инородный элемент. Так что в итоге он просто махнул рукой, пустив всё на самотёк. Тем более что Питер вёл себя на удивление деликатно — не лазал в отцовских вещах, не перекладывал ничего, не спросив разрешения, и не разводил бардак. Разве что по ночам упорно изображал из себя кракена, утягивающего корабль под воду. Эрик быстро научился подпихивать ему вместо себя подушки, потому что всерьёз начал опасаться того, что его задушат во сне. Дополнительными подушками пришлось обзаводиться чуть ли не в экстренном порядке. А вот ожидаемый Эриком откат от пережитого так и не наступал. Попытки вывести Питера на разговор о произошедшем с ним ни к чему не привели. Разве что к тому, что он сам начал задавать вопросы. Как Эрик его нашёл, к примеру, и что сделал с работниками лаборатории. Рассказать о выработанных методах поиска не составило проблемы, а вот признаться сыну, что вырезал большую толпу людей, пусть даже спасая его, было сложнее. Эрик, естественно, ни минуты не жалел о содеянном, но понимал, что мальчик, выросший в мирной обстановке, может мыслить совсем не так, как он сам. Но после недолгих раздумий Эрик решил быть честным. Сын имеет право знать, кто его отец. Но вместо ожидаемого страха или отторжения Эрик увидел в глазах Питера лишь мрачное, злое удовлетворение. И он не знал, радоваться ли тому, что Питер понимает и разделяет его методы, или всё-таки пугаться. Сейчас Питер по-турецки сидел на кровати и листал книгу, которую накануне уволок из библиотеки. Его всё ещё влажные после душа волосы на вид казались более тёмными, чем обычно, и на полкомнаты пахли клубничным шампунем. Широченная тёмная майка с яркой мультяшной лошадкой, которую Питер умудрился откопать в запасах одежды, припасённых для студентов, висела на нём, как на вешалке. И из-за всего этого вообще-то далеко не мелкий Питер казался обманчиво хрупким. Эрик посмотрел на него искоса, натягивая на себя водолазку, и поймал себя на желании остаться здесь и никуда не идти. Сидеть и караулить, чтоб никто ребёнка не забрал и не обидел. Правда, он быстро взял себя в руки, выгоняя из головы навязчивые мысли. Забота заботой, но нельзя же постоянно пасти взрослого парня, хоть тот и ведёт себя так, как будто совершенно не против. Эрику уже начало казаться, что они просто в быстром темпе проходят всё то, что должны были пройти за годы жизни Питера, начиная с его рождения: на руках сына он уже носил, в постель свою пустил, пряча от кошмаров, сказки порассказывал (ну, если считать за сказки не самые болезненные истории из жизни самого Эрика, большая часть из которых была об их с Чарльзом похождениях во время поисков других мутантов). Теперь папочке надо ненадолго уйти, чтобы поговорить с дядей Чарльзом о чём-то очень важном. Он тихо усмехнулся ходу своих мыслей, но Питер всё равно услышал и вскинул голову, вопросительно на него глядя. Но Эрик только покачал головой. — Слушай, я ненадолго уйду, Чарльз хотел что-то обсудить, посидишь один пару часов? — Да, конечно, не проблема, — Питер широко улыбнулся и похлопал рукой по обложке книги, показывая, что ему есть чем заняться. Вообще, Эрик почти каждый вечер проводил с Чарльзом в библиотеке, которая в этом доме, похоже, выполняла ещё и функцию гостиной, где можно было отдохнуть и пообщаться. Но Питер обычно приходил туда вместе с ним и лазал в поисках интересного чтива или сидел в дальнем кресле с ногами, жадно заглатывая найденное и стараясь не мешать отцу и Чарльзу. Те играли в шахматы и тихими мирными голосами обсуждали планы чёрно-белой мутантской эпопеи. Очень глобальные и смелые планы, надо сказать. Как по протяженности во времени, так и по масштабам. Но в этот раз, похоже, им надо было поговорить наедине. Эрик кивнул Питеру, подавив желание подойти и потрепать по волосам, и вышел, прикрывая за собой дверь и запирая на замок. Ключ Питер носил при себе и постоянно запирал дверь, даже если Эрик просто выходил на кухню за чашкой кофе. Эрик этому не препятствовал, надеясь, что само пройдёт со временем. Он слишком хорошо помнил, как сам после освобождения из лагеря чуть ли не баррикады у всех дверей и окон выстраивал, чтобы хотя бы относительно нормально выспаться. Очень относительно, учитывая жуткие кошмары. Оставалось надеяться, что Питера травмировало не настолько сильно и у него эта паранойя не растянется на годы. В конце концов, он не так долго пробыл в плену, и у него есть тот, кто его защитит и поддержит. Как же самому Эрику этого не хватало в своё время. Он, конечно, всё это пережил и стал сильнее, закалился телом и духом. Но это совсем не то, чего он хотел бы для своего ребёнка. Эрик тряхнул головой и двинулся в сторону библиотеки. Чарльз уже был там — аккуратно расставлял шахматные фигуры на доске, но делал это как-то автоматически, мыслями явно пребывая не здесь. Его нахмуренные брови заставили Эрика насторожиться. Ох, не об их дальнейших планах и не о перспективах возобновления школьной деятельности пойдёт речь. Но Чарльз не торопился начинать разговор. Он не глядя кивнул устроившемуся напротив Эрику, продолжая расставлять фигуры. Когда последняя чёрная пешка встала на место, он откинулся на спинку своего кресла, сцепив пальцы рук и положив их на колени. И наконец посмотрел Эрику в глаза. Тот подобрался, окончательно понимая, что новости будут плохие. — Как Питер? Я видел вас из окна, вроде бы ему лучше. — Чарльз, не тяни кота за яйца. — Чёрт, я даже не знаю, как тебе такое говорить, но… в общем, судя по нашим наблюдениям за образцами крови Питера, так сказать в динамике, почти наверняка способности к нему уже не вернутся. — Почти? — у Эрика каким-то чудом получилось произнести это ровным тоном. — На самом деле не почти, а наверняка. Мы не хотели говорить этого раньше, надеялись, что всё наладится, но сыворотка всё-таки повлияла на Питера слишком сильно. Из-за очень высокого метаболизма и резко возросшего уровня кортизола, она дала чрезмерный эффект. Обычно кортизол и адреналин способствуют как раз проявлению способностей, но, как оказалось, при наличии в организме сыворотки они усиливают её действие. А Питер довольно долго был в условиях чрезмерного стресса. И если поначалу ещё были реальные шансы, что его организм справится сам, то с каждым последующим днём они таяли всё быстрее. На самом деле, по словам Хэнка, последний рубеж был пройден ещё три дня назад, но я, честно говоря, ещё продолжал надеяться. Несмотря на антидот, который мы кололи Питеру, и на лекарства, противодействующие блокированию гена икс, даже малейшие намёки на наличие у него способностей исчезли окончательно. Сейчас даже прибор для обнаружения мутантов не среагирует на него, и ни один врач не определит никаких аномалий. Эрик, мне очень жаль, но твой сын теперь обычный человек. Сорок минут спустя Эрик подошёл к дверям в свою спальню, но войти так и не смог, лишь прислонился спиной к стене и сполз на пол. Ему надо было окончательно успокоиться, прежде чем входить внутрь. Сейчас ему как никогда нужно держать себя в руках. Но до спокойствия было ох как далеко. Его всё ещё заметно трясло. От ужаса, от жалости к сыну и от возмущения. Нет, он понимал, что Чарльз имеет право думать о нём плохо, наученный горьким опытом. Да, Эрик смог оставить раненого Чарльза на попечение Хэнка и Мойры, идя к своей цели и не видя ничего вокруг себя. Но предположение, что он точно так же оставит Питера, ставшего, по сути, инвалидом в гораздо большей степени, чем прикованный к креслу, но оставшийся при способностях Чарльз, привело его в состояние почти неконтролируемой ярости. Ярости, так и не нашедшей выхода, не на Чарльзе же срываться в итоге. Хотя мощной эмоциональной волны, лившейся от Эрика, и его же побелевшего перекошенного лица, Чарльзу точно хватило, чтобы никогда больше не выдвигать предположений, что Эрик Леншерр способен отказаться от своего ребёнка, каким бы он ни был. Когда Эрик наконец вошёл, он обнаружил Питера всё так же сидящим на кровати. Тот придерживал рукой открытую книгу, но не было похоже, что он её читает. Что-то в его позе сильно встревожило Эрика. Он сел рядом и осторожно положил руку Питеру на плечо. Тот медленно поднял голову, и сердце Эрика оборвалось, когда он увидел кошмарно покрасневшие глаза с полопавшимися сосудами. Похоже, что ему не придётся думать, как помягче сообщить Питеру дурные новости. Выходит, пока он ссорился с Чарльзом, а потом сидел под дверью, приходя в себя, Питер тут рыдал в подушку совершенно один. Да уж, когда Эрик предлагал ему выплакаться, он имел в виду совсем не такую ситуацию. — Питер, — Эрик слегка качнул сына за плечо, глядя ему в глаза, — давай уедем? Соберём вещи и рванём отсюда. Всё равно нам тут делать больше нечего. — Ты не оставишь меня здесь? — Питер шмыгнул носом, фокусируя взгляд на лице Эрика. — Чарльз сказал… — Чарльз много чего сказал, — перебил его Эрик. — Ты слышал, что я ему на это ответил? Питер отрицательно покачал головой. — Вот тебе мой совет: если подслушиваешь — подслушивай до конца. А Чарльз больше не будет подобную чушь пороть, это я тебе гарантирую. И вообще, не ему решать, как нам с тобой жить и что делать. Питер слабо улыбнулся. — Когда мы уезжаем? — Да хоть завтра. Заедем к твоей маме, объясним ей ситуацию и озвучим лайт-версию дальнейших планов, чтоб она не слишком волновалась. Ты заберёшь самые нужные вещи и документы. Документы мы потом сделаем новые, но настоящие пусть тоже будут при тебе. И переберёмся во Флориду. У нас там «суперзлодейская база». А дальше будем смотреть по обстоятельствам. — Звучит офигенно, — Питер снова шмыгнул носом, — криминальненько так. Научи меня плохому. Эрик усмехнулся, качая головой. — Я думаю, что ты достаточно хорошо понимаешь, как я живу и что со мной довольно опасно. Я, конечно, буду очень стараться не подставлять тебя под удар, но риск всегда будет. И да, с общепринятой точки зрения я действительно буду учить тебя плохому. Но тебя всё это, я вижу, не пугает. — Чувак, ты говоришь с человеком, который по просьбе трёх подозрительных и не очень адекватных мужиков вломился в Пентагон, чтоб вытащить четвёртого подозрительного и неадекватного мужика! — И это ещё одна причина, по которой я хочу, чтоб ты был у меня на глазах. Так я хотя бы буду рядом, когда ты в следующий раз во что-нибудь вляпаешься. — Значит, будем вляпываться вместе. Только вот я теперь абсолютно бесполезен, — Питер сжал кулаки, но тут же попытался их расслабить, вышло с трудом. — Руки-ноги-голова на месте, значит, не бесполезен, — твёрдо ответил Эрик, — я научу тебя кое-каким штукам. Не карате, конечно… — Научи меня стрелять из пистолета, — Питер вдруг посмотрел на него с таким злым огнём в глазах, что у всякое видавшего Эрика мороз прошёл по коже. — Договорились. И если Чарльз в обход меня попытается уговорить тебя остаться, просто скажи ему, что ты едешь со мной и это не обсуждается. — И всё? — И всё. Только про пистолет не говори. А то он нам обоим мозги вынесет без всякой телепатии.***
На следующий день Питер проснулся позже обычного. Весь оставшийся вечер они с отцом обсуждали планы, разложив на кровати большую и подробную карту. Чуть ранее Питер звонил домой, предупреждая мать о том, что завтра они приедут за вещами. Сказать ей о том, что надежды на возвращение дара больше нет, у него язык не повернулся. Возможно, он просто боялся, что мать обрадуется этой новости. Проверять как-то не хотелось. В итоге Питер ещё долго не мог заснуть, взволнованный дурными новостями и грядущими переменами. Так что увиденному на часах времени Питер не удивился. Эрика в комнате не было. Питер подавил вспышку тревоги, глубоко дыша, как научил его отец, и побрёл в ванную умываться и распутывать лохматые после сна волосы. Когда он вышел, относительно бодрый, свежий и пахнущий зубной пастой, Эрик уже вернулся. И, судя по его виду, выходил он не за чашкой кофе. На нем всё ещё была уличная одежда, и в руках он держал прямоугольную плоскую коробку с небольшим красным бантиком, прилепленным на угол, и связку ключей. — С днём рождения, сын, — Эрик со странной улыбкой протянул ему подарок, — ты теперь взрослый, добро пожаловать в криминальный мир. Питер радостно заржал, с любопытством заглядывая внутрь. И тут же открыл рот от удивления и восторга. Потому что внутри лежал пистолет, абсолютно новый и пахнущий железом и маслом, и два магазина к нему. Питер ошалело посмотрел на отца, и, судя по выражению лица, реакцией тот был очень доволен. — Вау! — наконец-то выдохнул Питер. — С ума сойти! — он осторожно вытащил пистолет, который очень удобно лёг ему в руку, и повертел его, разглядывая, провёл пальцами по надписи «Smith & Wesson». — Блин, я такие только в кино видел. — К нему ещё прилагается куча интересных штук для обслуживания и, собственно, патроны. Но это всё осталось в машине, потом посмотришь. — Класс! — Питер расплылся в довольной улыбке. Потом помолчал и очень серьёзно, глядя Эрику в глаза, добавил: — Спасибо. Эрик кивнул и оглядел комнату. Если не учитывать разобранную постель, она выглядела совсем пустой. Не то чтобы комната раньше была так уж завалена вещами, но тем не менее их отсутствие было заметно. Чемодан с одеждой Эрика стоял у шкафа. Как и спортивная сумка, выданная Питеру. — Так, давай теперь разберём постель и пойдём обедать. Ну или завтракать, в твоём случае. Потом попрощаемся с нашими дорогими друзьями и в путь. — А на чём мы поедем? Ты упомянул машину, но ты вроде бы сюда на самолёте прилетел. Прокат? — Нет, я подумал, что нам ещё придётся поколесить по стране, и взял постоянный автомобиль. Внедорожник. Давно пора, на самом деле. — Взял, это в смысле угнал? — Это значит купил за наличные. Я что, произвожу настолько дурное впечатление? — Ну почему же сразу дурное? — Питер как-то подозрительно замялся и почесал кончик носа. Эрик вопросительно на него посмотрел, но ответа так и не дождался. — Машина немного подержанная, но это хорошо — меньше внимания привлечёт — во-первых, и её можно быстро и без бюрократической волокиты приобрести — во-вторых. Состояние у неё отличное, мотор работает как часы, можешь мне поверить. — А там есть магнитола? — Есть. Любишь музыку? — О-о, ты просто не представляешь насколько. И ты тоже её полюбишь, я тебе это гарантирую. Я открою для тебя мир прекрасного! — Мне начинать бояться? — О да!***
Обед и прощания не заняли много времени. Всё, что можно, они уже обсудили и пообещали держаться на связи. Сейчас Эрик просто пожал выехавшему на подъездную дорожку Чарльзу руку. Они оба задержали этот контакт на несколько секунд, внимательно глядя друг другу в глаза. Не говоря ни слова и не обмениваясь мыслями. Потом Эрик сжал пальцы чуть сильнее и отпустил. Чарльз вздохнул и помахал рукой Питеру, который уже сидел на переднем сидении здоровенного синего Ленд Ровера. Питер чуть нервно помахал в ответ, похоже, до последнего момента опасаясь, что Чарльз что-то подправит в голове Эрика, заставив изменить планы. Но ничего подобного, разумеется, так и не произошло. Как только они немного отъехали от поместья и вырулили на шоссе, Питер развернулся к отцу, насколько позволял ремень безопасности, и выпалил, не давая себе времени на отступление: — Ты его любишь, да? Чарльза? Чего он не ожидал, так это того, что Эрик просто спокойно кивнёт, даже не изменившись при этом в лице. — И вы… ну, вместе? Хотя я бы заметил, или это я вам все планы сбил? — Нет, Питер, мы не вместе. Хотя, наверное, могли бы, сложись наши жизни как-нибудь по-другому. А может, и нет. Чарльз слишком боится быть не таким, как все, как бы он этого ни отрицал. Да и вообще, слишком много всего произошло. Слишком много разногласий, слишком разные взгляды на мир. Всё слишком. Даже сейчас. Так что не бери в голову. — Блин, наверное, это прозвучит очень эгоистично, но я рад. Я его боюсь. Эрик удивлённо рассмеялся. — Серьёзно? Знаешь, ты первый человек, который знает нас обоих и при этом боится не меня, а Чарльза. Питер пожал плечами и отвернулся к окну. Он действительно был рад, что Чарльза в их жизни будет меньше, всё-таки тот слишком уж любил контролировать всех попадающих в его поле зрения. А если учитывать, что у него была более чем реальная возможность воплощения этого самого контроля… Отец, правда, был абсолютно уверен в порядочности Чарльза, но ведь он, в силу определённых обстоятельств, мог быть необъективен. Помимо всего этого, уж себе-то Питер мог в этом признаться, одной из довольно серьёзных причин его личной антипатии к Чарльзу была банальнейшая ревность. Он очень привязался к отцу за эти дни, купаясь в его внимании, которого ему так недоставало всю его жизнь, и категорически не хотел этим самым вниманием делиться. Вообще, было очень странно, что Эрик так спокойно и как-то понимающе отреагировал на такое неприличное любопытство и даже ответил на его вопросы. В понимании Питера, это была довольно опасная тема. Его мать всегда злилась на его попытки обсудить её кавалеров и вообще высказываться на их счёт. В любом случае, надолго они не задерживались. Ну, может, теперь, когда в её доме не будет жить гиперактивный сын-клептоман и мотать ей нервы своими приключениями, у неё получится наконец устроить личную жизнь так, как ей хочется. «Теперь он будет мешать устраивать личную жизнь отцу», — ехидно шепнул ему внутренний голос. И самое интересное, Питер уже считал себя в полном праве это делать. И совесть его совсем не мучила. Может быть, потому, что Питер чувствовал, что он для Эрика внезапно оказался важнее, чем все остальные существа на этой планете. Несмотря ни на что. И это осознание, эта уверенность приводили его в эйфорию. Он с детства мечтал о том, как встретит своего отца, прокручивал в голове сотни вариантов их воссоединения. И сейчас ему даже не верилось, что всё на самом деле сбылось, пусть даже при таких вот стрёмных обстоятельствах. Зато теперь всё гораздо круче, чем он себе представлял. Его папа не просто обычный человек, а суперсильный мутант, который способен взмахом руки вынести толпу врагов. Кому скажешь — не поверят. Питер усмехнулся, представив себе лица своих одноклассников, узнавших о том, что тот самый Магнето, лицо которого до сих пор мелькает иногда в новостных каналах, его отец. И что теперь Питер будет жить с ним и учиться у него всяким крутым штукам. Они будут ездить по всей стране и, может, даже за границу, жить по поддельным документам и пользоваться огнестрельным оружием. А если Питеру ещё и удастся воплотить то, о чём он так мечтает… Но об этом думать было рано. Вспомнив об одноклассниках, Питер вдруг понял, что он со всеми своими приключениями пропустил выпускные экзамены в школе. Это был его последний год учёбы, но сейчас ему казалось, что всё это было чуть ли не в прошлой жизни, воспоминания о школе будто покрылись толстым слоем пыли и паутины. Интересно, что мама сказала директору, объясняя отсутствие Питера. Не говорить же напрямую, что Питер теперь будет жить с отцом-террористом и на экзамены ему уже плевать. Питер рассмеялся, откидывая голову на кожаный подголовник. На вопросительный взгляд Эрика он радостно выдал: — До меня только дошло, что у моего класса вчера был выпускной. А ещё раньше — куча экзаменов. И я когда-то даже волновался из-за этих самых экзаменов, прикинь? Сейчас вообще в голове не укладывается. — Я смотрю, ты не сильно расстроен, что пропустил такое важное событие. Вроде бы выпускной это то, чего обычно очень ждут, разве нет? Красиво одеваются, приглашают девушку на танцы. Гуляют с друзьями до утра. — У меня нет девушки, да и друзей тоже нет, честно говоря. Как-то не срослось. Не то чтобы меня это сильно тревожило. Так что я не расстроен. Просто интересно, что они там все думают из-за того, что я пропал. Хотя, может, никто и не заметил. — Как-то грустно звучит, если честно. — Ну, может быть, немного, но зато мне абсолютно не жаль оставить свою старую жизнь за спиной. И я полностью открыт новому! — Питер посмотрел на отца, старательно пылая энтузиазмом. Эрик только покачал головой. Он надеялся, что это самое новое Питера не разочарует. Ему очень хотелось оправдать ожидания своего сына, и он не догадывался, что уже перевыполнил норму на все триста процентов. Часы на приборной панели показали три часа дня, когда они свернули на улицу в пригороде Вашингтона, застроенную симпатичными, окружёнными зеленью домиками. По идее, Магда уже должна была их ждать. Эрик половину дороги перебирал в голове слова, способные успокоить взволнованную женщину, у которой он сейчас забёрет их общего ребёнка. И, честно говоря, он совсем не ожидал того, что она будет рада. Нет, Магда, конечно, обняла сына, поздравила его с днём рождения, всучила какой-то подарок, но когда Питер утёк в подвал, в котором жил, чтобы собрать свои вещи, на её лице проступило немного виноватое облегчение. Все заготовленные слова вылетели у Эрика из головы. И уже ему самому пришлось слушать объяснения, почему Питеру лучше жить с ним. Он искренне не понимал, что такого было в Питере, что Магда считала его сложным ребёнком. Тем более сейчас, когда он перестал носиться туда-сюда со скоростью звука. Хороший мальчик, умный, начитанный, с отменным чувством юмора и крепким внутренним стержнем. Питер себя тоже почему-то называл проблемным, но толком так и не объяснил почему. Да и Чарльз с Хэнком как-то подозрительно о нём отзывались, упоминая сложные отношения Питера с копами. У Эрика всё сильнее укреплялось впечатление, что он чего-то не знает. И, судя по всему, как раз сейчас пришло время узнать. Он кивнул Магде и прошёл к лестнице в подвал, чтоб посмотреть, как идут сборы. И когда ему, наконец, открылось эпичное зрелище Питерова логова, он сначала застыл, а потом расхохотался. Питер, как раз загружавший в большую спортивную сумку стопку аудиокассет, выпрямился и пафосно раскинул руки, став при этом очень похожим на самого Эрика, только летающего стадиона не хватало. Эрик, отсмеявшись, выдавил: — Да уж, теперь я понимаю, о чём шла речь во всех непонятных для меня ситуациях. Он внимательно оглядел тщательно расставленную коллекцию всего, что только можно представить. Причём в единственном экземпляре был разве что стол для настольного тенниса. — Всё это мы с собой точно не увезём. Машина не настолько большая. Даже если привязать этот игровой автомат на крышу. — Зато прикинь, как бы эпично это выглядело, — Питер с довольной физиономией вернулся к сборам. — На самом деле, думаю, мама будет не против оставить здесь всё в первозданном виде. Будет музей имени меня. Правда, вкусняшки придётся быстрее съесть, теперь я один с ними точно не справлюсь. Любишь вкусняшки? — Не в таком количестве. — Да ладно, вот эти вот, к примеру, мои любимые, — Питер снова оторвался от сборов, чтобы достать с заставленной полки коробку каких-то сладостей, которую он незамедлительно вручил Эрику на дегустацию. — Надо будет взять с собой несколько коробок. Мама с Челси такие всё равно не едят. А вот чипсы все уже закончились. — А Челси это?.. — Эрик всё-таки распаковал коробку с шоколадными кексами на картинке и надкусил один. Действительно очень вкусно, и даже не приторно, как обычно бывает с десертами. — Челси это моя сестрёнка. Ей шесть, она мелкая, но прикольная. Я вас познакомлю. Она хочет стать принцессой или супергероем. Пока ещё не решила, в общем. Питер добавил в сумку к кассетам ещё несколько новых, запечатанные в коробки наушники и пару кассетных плееров. Запас батареек пришлось распихивать по внешним карманам сумки, так как основное отделение уже было забито доверху. Эрик скептически смотрел на это действо и думал, стоит ли сказать Питеру, что они будут жить не на необитаемом острове, но отвлёкся, увидев на верхней ступеньке лестницы маленькую девочку в пышном платье с блёстками и в короне, с любопытством его разглядывающую. Увидев, что её заметили, она сначала спряталась, но потом осмелела и даже спустилась вниз. Питер, обнаруживший присутствие сестрёнки, тут же подхватил её на руки и закружил. Та радостно завизжала, вцепившись брату в шею, а когда он остановился, перебралась ему на спину, обхватив ногами за талию, и снова уставилась на Эрика. — Мама сказала, что вы уедете вдвоём и прямо сегодня. Эрик молча кивнул. — Да, малышка, теперь ты будешь отвечать за маму, справишься? — Питер завёл руку ей за голову и потрепал сестрёнку по волосам, отчего пластмассовая корона, в которой она щеголяла, съехала набок. — Куда же я денусь, — деловым тоном ответила она, показательно вздохнув. И, всё ещё глядя на Эрика, выдала: — А я видела вас по телевизору! Вы же Супермен, да? Только у вас костюм неправильный, его надо было сделать синим. — Хорошо, следующий будет синим, перекрасить этот вряд ли получится, — очень серьёзно ответил ей Эрик. Питер изо всех сил старался не заржать. Получалось не очень. — А Чарльза объявим Лексом Лютером, да, пап? Давай предложим ему побриться налысо! Питер ловко ссадил Челси на кровать и вернулся к шкафу с одеждой. Окончательно собравшись, Питер поднялся наверх, чтобы поговорить с матерью наедине, оставив Челси и Эрика одних в подвале. Девочка очень ответственно взяла на себя роль хозяйки и старательно развлекала Эрика рассказами о том, как тоже станет супергероем принцессой-волшебницей, когда вырастет. Эрик, почувствовав себя загнанным в угол, не придумал ничего лучше, кроме как откупиться от неё чем-то менее ценным, чем собственная психика. Подумав минуту, он выудил из-под стопки журналов давным-давно забытую ложку и своей силой переплавил её в длинную тонкую палочку с объёмной ажурной звездой на верхушке, чем привёл девочку в неописуемый восторг. Позже они все сидели за столом на кухне и пили чай с тортом. Питер рассказывал о многообещающем дебютном альбоме какой-то группы, за творчеством которой он теперь намерен следить, Челси радостно «колдовала», размахивая над столом своим новым сокровищем. Выглядело это всё настолько по-человечески обыденно, что Эрик пару раз порывался ущипнуть себя, чтоб избавиться от наваждения. Такая видимая семейная идиллия его почему-то иррационально тревожила, можно даже сказать, пугала, и когда они наконец погрузили в машину собранные Питером сумки и попрощались, он выдохнул с громадным облегчением. Наконец-то они остались вдвоём. Всё-таки Эрик не уставал удивляться, насколько с Питером было легко. Так свободно он себя чувствовал только, наверное, разве что с Чарльзом в их лучшие времена, когда они колесили по всему миру, опьянённые своими возможностями, перспективами и обществом друг друга. Жалко только, что всё быстро закончилось, так ни к чему и не приведя. Эрику вдруг пришло в голову, что в то время Питер уже был. Ему было лет шесть или семь, он играл с другими детьми, учился кататься на велосипеде, или чем там дети занимаются в таком возрасте, может, уже ходил в школу. А Эрик даже понятия не имел о его существовании. Интересно, как бы сложилась его жизнь, если бы он знал, что у него есть сын? Наверное, так же, просто его везде сопровождало бы ещё и чувство вины. Вряд ли тогда хоть что-то могло заставить его остановиться. Эрик, стараясь держать в поле зрения дорогу, посмотрел на своего совершенно взрослого сына, развалившегося на соседнем сидении. Перед отъездом тот переоделся в собственную одежду и обвесился плеером, проводами от наушников и какими-то непонятными поясными сумочками. Музыку он сейчас не слушал, зато тихонько и довольно мелодично мурлыкал себе под нос, выстукивая ритм пальцами на коленке и покачивая головой. И царящее молчание его, судя по всему, совершенно не напрягало. Ещё одно достоинство к целой толпе прочих. Почувствовав, что Эрик на него смотрит, он повернул голову и довольно улыбнулся, продолжая напевать. И это почему-то было так здорово, что у Эрика всё внутри сжалось от непонятных и непривычных эмоций. А ещё он поймал себя на совершенно дурацком желании начать Питеру подпевать. Даже порадовался, что не знает ни музыки, ни текста. Хотя, судя по тому, сколько кассет лежало в сумке на заднем сидении, и по тому, как плотоядно Питер приглядывался к магнитоле, скоро пробелы в его знаниях о современной музыке будут заполнены. Впереди их ждало ещё тринадцать часов дороги. На ночь они решили остановиться в придорожном мотеле, ехать по ночной трассе без нужды Эрику не хотелось. А сейчас они никуда не торопились. Питер тоже умел водить, и даже сменял отца на пару часов, но сейчас он уже клевал носом, несмотря на поздний подъём. Всё-таки день рождения внезапно выдался очень насыщенным, и Питер был явно очень доволен тем, как он прошёл, несмотря на отсутствие празднования как такового и вчерашние травмирующие новости. Когда они вышли на улицу после ужина в кафе при мотеле, уже стояла прозрачная летняя ночь. Заходить в помещение ужасно не хотелось, и сейчас Питер сидел на капоте Ленд Ровера, поставив ноги на кенгурин, и смотрел куда-то вверх, то ли высматривая созвездия, то ли просто размышляя. Эрик стоял рядом, прислонившись к капоту спиной. Ему очень нравились такие моменты в поездках по миру — когда ты вроде бы нигде, покинул одно место и ещё не прибыл в другое, завис между двумя точками, и время вокруг словно остановилось. И можно забыть обо всех тревогах и проблемах, они словно перестают существовать на это время. — Так хорошо, — вдруг тихо произнёс Питер, — не могу объяснить почему, но сейчас всё так хорошо. Эрик молча кивнул, зная, что Питер его увидит. А тот вдруг залез на капот с ногами и перебрался Эрику за спину, спустив ноги по бокам. Затем крепко обхватил руками вокруг груди и устроил подбородок на его плече, дыша в ухо. У Эрика в голове мелькнула было мысль, что это уже как-то совсем неприлично, но быстро пропала, слишком уж приятно Питер грел ему спину. И вообще, оказывается, к объятиям можно очень быстро привыкнуть и начать нуждаться в них на постоянной основе. Так что Эрик решил не заморачиваться, сложил свои руки поверх Питеровых, прижимая их к себе плотнее, и склонил голову набок, чтоб их виски соприкоснулись. Ближе к вечеру следующего дня они уже были в Джексонвилле, где поужинали и закупились готовой едой и полуфабрикатами. Эрик сказал, что какие-то продукты на базе есть, но на одном кофе и крупах долго никто из них бы не протянул. Питер с любопытством оглядывал полки супермаркета. Руки так и чесались что-то стянуть, но сейчас он побоялся привлечь к себе лишнее внимание в случае неудачи. Всё-таки он за без малого два года отвык от стягивания приглянувшихся мелочей на обычных человеческих скоростях, расслабился, растерял навыки. Интересно, как отец отнесётся к тому, что он поддастся своей маленькой слабости? Вообще, судя по реакции на склад в подвале, его это только позабавит. Хотя, с другой стороны, тогда никакой угрозы не было, всё уже было стырено и разложено. А сейчас кто-нибудь может и шум поднять. В общем, надо быть очень и очень осторожным. Очень уж не хотелось налажать. К дому, а точнее небольшой ферме, ну или бывшей ферме, уютно расположившейся среди леса, они подъехали уже в сумерках. Асфальтированной дорогой последние пару километров даже не пахло, и Питер наконец в полной мере осознал, зачем им нужен был именно внедорожник. Территория была огорожена высоким забором с колючей проволокой, возведённым, судя по всему, ещё предыдущими владельцами. Не мог же Эрик за полгода обустроить здесь всё это. Хотя чёрт его знает, на самом деле, потому что за забором обнаружилось что-то очень похожее на военную базу. Ну, как Питер себе её представлял, во всяком случае. Да уж, тут вполне можно тренироваться, даже для их вечерних пробежек было достаточно места. Помимо большого двухэтажного дома, на территории располагалось ещё несколько строений непонятного назначения, причём за одним из них виднелся выход к озеру. — Офигеть! — выдохнул Питер. — А тут классно. Даже озеро есть! В нём можно купаться? — А ты плавать умеешь? Там довольно глубоко. — Скажем так, умею не утонуть. Возможности научиться получше как-то не выдавалось. — Ну, теперь выдастся. Отсюда не видно, но там есть мостки. — Блин, ну райское же место! И город в часе езды, — Питер старательно отогнал от себя мысль, что раньше он бы смог преодолеть это расстояние за пару секунд. — И дом такой большой. Я не думал, что всё так масштабно. — Я надеюсь, что нас со временем станет больше. И не хочется, чтобы жить приходилось друг у друга на головах. Сейчас тут на постоянной основе, помимо меня и теперь тебя, живут двое. Пока у нас штиль. Не все готовы сразу нырять в омут с головой, — Эрик усмехнулся, затем добавил: — Надо бы запустить генератор, пока окончательно не стемнело. Свет загорелся как раз вовремя — когда они закончили перетаскивать вещи и продукты в дом, было уже совсем темно. Эрик переставил автомобиль в гараж, переделанный из большого сарая, чем-то похожего на ангар. Питер даже специально пошёл за ним и заглянул внутрь, в глубине души надеясь увидеть там самолёт. Маленький такой. Ну а что, у Чарльза в школе самолёт был. Но здесь помимо новоприбывшего внедорожника стоял еще один, непонятной модели, накрытый чехлом, и чёрный мотоцикл. Питер вопросительно посмотрел на отца, но Эрик покачал головой: — Мой мотоцикл сейчас на парковке в аэропорту Джексонвилла. Надо будет его забрать. Съездим вместе на днях, когда надо будет снова закупаться. Эрик закрыл тяжёлые железные ворота взмахом руки, и они с Питером направились к основному дому, на крыльце которого приглашающе горел свет. Питер старался держаться как можно ближе, а потом вообще взял Эрика за руку. Тот успокаивающе сжал её, а потом обхватил Питера за плечо. — Здесь безопасно. Ворота мы заперли, открыть их без моего ведома никто не сможет, проволоку по периметру я тоже чувствую. Вдоль берега, кстати, тоже проложена такая «сигнализация». — А вдруг вертолёт? — Питер на самом деле не то чтобы боялся, просто ему уже было интересно, как защищено это место. — Вертолётов полностью без металлических компонентов делать пока не научились, — лаконично ответил Эрик, открывая входную дверь. Так что можешь расслабиться и наслаждаться жизнью. — Смотри, моя спальня на втором этаже в левом коридоре. Там ещё три свободные комнаты, можешь занимать любую, какая тебе больше понравится, и вить там гнездо. Судя по твоему очаровательному подвалу, места тебе надо много. Если хочешь, притащим тебе туда какой-нибудь дополнительной мебели из других свободных комнат. Питер подумал, не было ли это намёком на то, что он уже большой мальчик и ему пора спать отдельно. Хотя, справедливости ради, вряд ли Эрику хотелось, чтоб его комнату завесили плакатами и заставили гипотетическими трофеями, пусть даже не такими масштабными, как раньше. Так что отдельная комната Питеру в любом случае нужна. Тем более скоро сюда приедут другие мутанты и надо как-то вести себя сдержаннее и не палиться. Они ещё по дороге сюда договорились, что не скажут никому на базе о том, что Питер сын Эрика. Ему надо было влиться в команду по возможности на равных условиях, что уже сильно осложнялось отсутствием у него сверхспособностей. Не хотелось усугублять всё ещё и предвзятым отношением. И, наверное, ему всё-таки стоит привыкать снова спать отдельно. Хоть и не хочется просто до ужаса. И страх остаться ночью одному был уже далеко не основной причиной. Как раз с ним Питер собирался бороться всеми силами. У него не должно быть таких слабостей. О другой своей слабости, которая потихоньку принимала угрожающие масштабы, он изо всех сил старался не думать.***
Они жили на базе уже почти неделю, и пока всё шло гладко. Питер с любопытством учился всему новому, начиная от сборки-разборки пистолета и стрельбы из него по мишеням на берегу озера и заканчивая, внезапно, готовкой, после которой даже никто не отравился. Ну, на третий раз. Первые два варианта есть они не рискнули. Там, где у Питера что-то не получалось, он выезжал на энтузиазме, упрямстве или философском отношении к случившейся фигне, в конце-концов, можно и бутербродов настрогать, в случае чего. А вообще, и первого, и второго, и третьего Питеру было не занимать, он, несмотря на сопровождающие почти все занятия хиханьки и регулярные промашки в виде лишних деталей у собранного пистолета или сгоревшей сковороды, шёл к поставленной цели как танк — медленно, но неотвратимо. И если в первый день он даже не мог нормально выстрелить — рука дрожала, то на пятый он уже регулярно попадал в мишень, пусть пока и не в центр. Эрику было знакомо это упрямство, и даже слишком. Бегал он уже гораздо быстрее отца, да и хватало его на дольше, чего уж там. Хотя ещё совсем недавно они держались на равных. Единственное, что смущало Эрика, так это постоянный близкий контакт с Питером. Причём, по ощущениям Эрика, чрезмерно близкий. Да, Питер все эти дни спал в своей комнате, и вроде бы довольно спокойно и беспроблемно. Но вот всё остальное время… в любую удобную минуту он лез обниматься, хватал Эрика за руки, забирался к нему под бок по вечерам, когда они включали телевизор в гостиной. Не то чтобы Эрику это не нравилось, скорее даже наоборот, но в этом как раз и заключалась суть проблемы. Всё-таки Эрик был здоровым мужиком в самом расцвете сил. И эти постоянные ласковые прикосновения и объятия потихоньку начали вызывать у него совсем не отцовские мысли и желания. Но как намекнуть об этом мальчику, чтоб его не обидеть, Эрик совершенно не представлял. И вообще, Эрик был не в курсе, может быть, дети, выросшие в спокойной мирной обстановке, и должны быть такими ласковыми, а он сам просто отмороженный и любой контакт воспринимает как что-то из ряда вон выходящее. Но в любом случае с реакцией своего организма он поделать ничего не мог и очень надеялся, что Питер ничего не заметит и не испугается. Только приставаний родного отца ему не хватало в довесок к пережитому. Эта мысль Эрика немного охладила. Всё-таки желание защищать в нём сильно перевешивало… все остальные желания. Но не обнимать в ответ доверчиво прижимающегося к нему сына он тоже не мог. Стоило только представить, как радостная улыбка на лице Питера гаснет и тот отстраняется, извиняясь за несдержанность… Нет, этого Эрик видеть точно не хотел. Так что выход был один — держать себя в руках и надеяться, что когда здесь будет больше людей, моменты чрезмерно опасной близости станут более редкими. Пусть даже ему в глубине души очень этого не хотелось. А хотелось схватить Питера в охапку, прижать к себе покрепче и… не отпускать, в общем. Возможно, со временем это пройдёт, и у них всё будет как у обычных детей и родителей, без налёта странного эротизма, который, как надеялся Эрик, существовал только в его воображении. Только вот планам его не суждено было сбыться. Они как раз собирались отдохнуть после насыщенного делами и тренировками дня, расположившись в гостиной. Эрик уже морально готовился лежать на диване и постигать дзен самоконтроля. И он как раз ставил тарелку с печеньем на стол, в компанию к уже притащенным Питером кружкам с какао, когда тот подошёл сзади и уже вполне недвусмысленно запустил руки ему под рубашку. И это, в комплекте с последующими уверенными поглаживаниями, уже нельзя было отнести к невинным действиям даже с очень большой натяжкой. Эрик осторожно отцепил от себя обхватывающие его руки и, помедлив, обернулся и внимательно посмотрел на сына. — Слушай, тебе не кажется, что нам пора обсудить то, что происходит? А то мы такими темпами можем куда-нибудь не туда зайти. — А может, как раз туда, куда надо? — вкрадчиво спросил Питер, чуть прищурившись. — Ты серьёзно? — Вполне. Я не против, если что. Думал, это заметно. — Послушай, я понимаю, что мы совсем недолго друг друга знаем, но я всё-таки твой отец. — Да, но, по сути дела, это ведь не проблема, — Питер присел на мягкую ручку дивана и теперь смотрел на Эрика немного снизу, сверкая большими тёмными глазами. И до Эрика, наконец, в полной мере дошло, что его наивный ласковый мальчик всё это время прекрасно осознавал, что творит, понимал, какое впечатление производит, и вовсю этим пользовался. Питер тем временем продолжил: — Я не девушка, чтоб можно было беспокоиться о… биологических последствиях, не религиозен, чтоб думать о карах небесных, ты вроде бы тоже, скажи, если я не прав. Вопрос стоит только в обоюдности желаний, но, насколько я могу судить, с этим проблем тоже нет, — Питер помолчал. — Нет, ну ты, конечно, можешь мне сейчас сказать, мол, Питер, хватит дурить, давай пей своё какао с печеньками и ложись спать. И не забудь почистить зубы на ночь и всё такое. И я в общем-то даже пойду, — Питер глубокомысленно приподнял одну бровь и склонил голову набок, — а можешь не говорить. Но тогда вопрос останется открытым, сам понимаешь. Эрик немного постоял, пытаясь переварить выданную информацию, потом вздохнул и сел на диван. Молча. Питер победно усмехнулся и забрался к нему под бок, пролезая головой под расслабленную руку и прижимаясь всем телом. Эрик слегка развернулся к нему корпусом, чтоб им обоим было удобнее, и слегка откинулся на подушки. Что со всем этим дальше делать, Эрик категорически не представлял, но отказываться от предложенных перспектив очень не хотелось. Просто до ужаса не хотелось. А внутри уже зарождалась какая-то совсем неприличная радостная надежда, которая грозилась прорваться наружу. Эрик прокашлялся. — Слушай, с отсутствием биологических последствий и религиозностью мы разобрались. Но есть и другие аспекты, не менее важные. Психологических реакций, к примеру, никто не отменял. У детей, как правило, остаются серьёзные травмы, если их отцы распускают по отношению к ним руки. И особенно если не только руки. Ты правильно заметил, всё более чем взаимно, но я думаю, что через какое-то время это должно пройти, если не предпринимать никаких активных действий и вообще быть осторожнее. Всё-таки мы очень недолго знакомы и ещё не научились воспринимать друг друга как кровных родственников… не только разумом. — Ну вот и ответ на твой вопрос, — Питер с лёгким нажимом провёл кончиками пальцев по Эриковому бедру, отчего того бросило в дрожь, — нет глубокого осознания и созданной с детства расстановки ролей — нет психологической травмы. Всё, конечно, немного странно… ощущается, но не настолько, чтоб не получилось уложить в голове. Питер посмотрел на всё ещё осторожно обнимающего его Эрика снизу вверх. — И вообще мне кажется, что ты сам гораздо сильнее меня загоняешься. Вот же ж мелкий засранец. Эрик вздохнул. — Возможно. Всё-таки, я несу за тебя ответственность, — Эрик уже привычно запустил пальцы Питеру в волосы, — к тому же мои моральные нормы сильно отличаются от общепринятых. И я осознаю, что отсутствие у меня нужных границ, в случае чего, боком выйдет именно тебе. Я просто могу не отследить момент, когда надо остановиться. — А если я не хочу, чтобы ты останавливался? Эрик задумчиво посмотрел в потолок, перебирая мягкие прядки. — У меня будут обязательные условия, без выполнения которых ничего не получится, — Эрик сделал паузу, ожидая подтверждения. Питер серьёзно кивнул и приготовился слушать. — Во первых, мы никуда не торопимся. Это не тот случай, когда нужно нырять в омут с головой. Тем более ты сейчас всё-таки немного не в себе, и я не совсем уверен, способен ли ты полностью осознавать свои решения. Тише, тише, — Эрик приложил кончики пальцев к губам Питера, который уже успел возмущённо приоткрыть рот, — я не отказываюсь и не даю задний ход, только пытаюсь донести до тебя серьёзность ситуации. Я просто говорю тебе, что мы не будем торопиться. И второе условие — ты мне говоришь, если что-то пойдёт не так. Если тебе только покажется, что что-то может пойти не так, если тебя начнёт, пусть даже неуловимо, что-то тревожить. Ты сразу говоришь мне прямо и открыто, словами, через рот. И мы с тобой вместе сядем и подумаем, как этот вопрос можно решить, хорошо? Не бойся мне ничего говорить, даже если ты вдруг захочешь сделать паузу или вообще передумаешь. И не смотри на меня так возмущённо. Пообещай мне, Питер. — И если я пообещаю, всё станет, ну, по-настоящему? Типа официально и всё такое? — Да. Можно и так сказать, — Эрик кивнул, — но мы же не будем призывать свидетелей, да? — Свидетелей кондратий хватит, ага! — Питер хохотнул, но тут же сделался предельно серьёзным. — Я обещаю. Эрик смотрел на него несколько секунд, затем осторожно, практически целомудренно поцеловал в губы, в то время как сердце в его груди бешено колотилось. Как и у плотно прижавшегося к нему Питера. Эрик мягко углубил поцелуй, проводя языком по его нижней губе, слегка прикусил её, потом отстранился и посмотрел Питеру в глаза. Затем хрипло произнёс: — Всё, теперь пей своё какао и дуй спать. — И чистить зубы! — Питер сделал вид, что его голос совсем не дрожит. — Обязательно. — Я сплю с тобой. — Договорились. Уже засыпая, Питер подумал, что «лежать под боком у отца, прижимаясь всем телом, потому что тебе страшно» и «лежать на плече у любимого мужчины, с которым у тебя отношения» — это очень сильно разные лежания, пусть даже вся разница существует только в твоей голове. Если бы кто-то спросил Питера, ну, чисто гипотетически спросил, не смущает ли его то, что он собирается вступить в интимную связь с родным отцом, он бы совершенно точно ответил, что не смущает. Не то чтобы Питер по жизни был человеком без моральных ограничений. Конечно же это не так. Просто у него было более чем достаточно времени, чтобы разобраться в себе и принять всё таким, как есть. Питер был напрочь очарован Эриком ещё тогда, когда об их родстве даже не догадывался. До того момента, когда он прошёл длинный белый коридор и посмотрел сквозь толстое ударопрочное стекло, Питер наивно полагал, что он обычный (ну, почти обычный, что уж там) парень, который просто ещё не встретил ту самую девушку, которая смогла бы покорить его сердце. Но уже стоя на взлётной полосе и провожая взглядом растворяющийся в облаках самолёт, он ясно отдавал себе отчёт, что даже у самой прекрасной девушки нет ни малейшего шанса. В голове всё ещё звучал спокойный ироничный голос полностью уверенного в себе и в своих действиях человека. Или, если быть более точным, мутанта, который, даже будучи внезапно освобождённым спустя десять лет одиночного заточения, вел себя так, как будто все действовали строго по его плану и под его руководством. В общем, Питер был поражён в самое сердце. И это сердце сейчас сжималось и ныло от нахлынувшего одиночества и чувства невосполнимой потери. Кризис идентичности не занял много времени. В длительной рефлексии по поводу того, что его долгожданным любовным интересом стала не милая пышногрудая блондиночка, а высокий плечистый мужик, он не видел никакого смысла, просто принял это как данность. И с удовольствием, затопившим тело приятным жаром, отметил, что мужик, между прочим, был исключительно хорош собой, его не портила даже простая тюремная стрижка и белая роба. И реакция Питерова молодого организма на красивых девочек из журналов оказалась лишь бледной тенью настоящего желания, захлестнувшего его с головой. А вот новость о том, что мужчина, с которым он уже мысленно спланировал своё будущее во всех занимательных подробностях — его родной отец, вышибла его из колеи всерьёз и надолго. И ведь он всего лишь мимоходом спросил мать о том, что она помнит о том её знакомом, который умел управлять металлом. Он тогда на неделю застрял в прострации, не выходил из дома, почти ничего не ел и только лежал, глядя в потолок, чем напугал мать до седых волос, которых и без того уже было немало. Когда Питер увидел объект своего обожания и по совместительству спонсора долгих бессонных ночей по телевизору, он не рванул на призыв в тот же миг только потому, что совершенно не представлял, как себя вести и что делать. Его предыдущий план на тот момент казался совершенно невыполнимым, а нового Питер ещё не придумал, так как был слишком сильно шокирован, отчего все его умственные показатели скатились к нулю. В итоге он установил себе срок до собственного дня рождения, чтобы не создавать проблем матери, связанных с пропажей с радаров несовершеннолетнего сына, дать себе время уложить в голове имеющееся положение дел и вытряхнуть из неё все неприемлемые мысли. Потом он намеревался разыскать-таки отца и стать ему примерным сыном, надеждой, опорой и всем прочим, чем там положено быть. И восхищаться отцом, просто находясь рядом, ему точно никто не запретит. И он воплотил бы свой план в задуманном виде, если бы ему не смешали все карты некоторые нехорошие личности. И в итоге с отцом он пересёкся немного раньше намеченного срока и при совершенно не радостных обстоятельствах. Вживую тот оказался ещё более потрясающим, чем в его воспоминаниях и фантазиях. Осознание того, что вот он, рядом, смотрит на него, разговаривает с ним и принимает как родного человека, перекрывало Питеру даже кошмар недавно пережитого. Присутствие отца полностью меняло восприятие, накрывало куполом безопасности, отрезая от остального мира со всеми его проблемами и бедами. И Питер уже был готов никогда больше не вспоминать о своих изначальных планах и фантазиях, но Эрик, сам того не зная, совершил то, что выбросило Питера за точку невозврата и сорвало ему все предохранители — взял его в свою постель. Питер ещё несколько дней непрерывно, как мантру, повторял себе, что желать собственного отца недопустимо, но эти слова уже были для него пустым звуком и не вызывали в душе никакого отклика. Питер так сильно любил его, что влечение уже не казалось чем-то неприемлемым. Даже наоборот, шаг делающий их близкими ещё и физически, начал казаться не просто правильным и естественным, но и единственно возможным. Так что он решил пока просто наслаждаться возможностью прикасаться в любой момент, прижиматься по ночам и быть рядом. И терпеливо ждать, надеясь, что его запретные чувства со временем станут взаимными. И, как оказалось, долго ждать не пришлось. Во всяком случае со взаимностью. Потому что со всем остальным Эрик, как и было обещано, не торопился. Хотя не сказать что Питера это тревожило. Во первых, он понимал, что у него самого было гораздо больше времени, чтобы утрясти всё в голове. Во вторых, ему самому сейчас хватало предвкушений уже неизбежного и осознания того, что всё, наконец, началось. Он словно держал в руках запечатанную коробку с самым долгожданным подарком, и открыть её в тот же миг означало потерять половину удовольствия. В третьих, было что-то извращённо прекрасное в постоянных невинных касаниях и двусмысленных разговорах, которые в результате ни к чему не приводили, при полном осознании обоими того, что в нужный момент обязательно приведут. Его чуть не разорвало на части, когда Эрик в первый раз попросил его раздеться. Питер как раз вышел из ванной. Босиком, благоухая зубной пастой и приглаживая влажными руками взлохмаченные волосы. Эрик ждал его в постели, сидя у изголовья кровати и откинувшись на подушки. Весь домашний и расслабленный, в светлых пижамных штанах и тёмной футболке, с зачёсанными назад отросшими волосами, потемневшими от влаги. Питер не помнил, чтоб его сердце когда-то колотилось с такой скоростью. Он уже минуту стоял посреди комнаты, под спокойным взглядом с пылающими глубоко внутри искрами желания и надеялся, что не свалится в обморок прямо сейчас от переизбытка чувств, как викторианская барышня. Отец не торопил его и просьбы своей не отменял, к счастью, не принимая замешательство за отказ. Наконец, Питер сглотнул, облизнул губы и медленно, но без какого-либо намёка на выпендрёж, стянул с себя футболку. Аккуратно повесил её на спинку стула, расправив все складки. Обернулся на внимательно наблюдающего за каждым его движением Эрика. Снял штаны, повесил их поверх майки. Затем замер на несколько секунд и, задержав дыхание, как перед прыжком в воду, стянул с себя бельё и остался совершенно обнажённым. Эрик несколько секунд любовался им на расстоянии, затем жестом поманил к себе. Несколько шагов до кровати Питер, по собственным ощущениям, преодолевал целую вечность. И замер, уперевшись коленями в матрас. — Повернись кругом, медленно, я хочу тебя рассмотреть. От низкого уверенного голоса по спине Питера пробежали мурашки, а смысл произнесённого заставил его залиться краской. Он выполнил указание, с благоговейным ужасом осознавая, насколько его заводит происходящее. Задержав дыхание, он взялся за протянутую руку и забрался на кровать, совершенно не представляя, что делать дальше. Отец сам был полностью одет, и в этом тоже было что-то такое, что, наверное, могло бы свести с ума, если бы было, с чего сводить. А Эрик тем временем спустился ниже, лёг поудобнее и притянул Питера к себе, укладывая сверху. Нежно поцеловал в висок. Провёл пальцами по позвоночнику снизу вверх и осторожно сжал шею сзади, заставив Питера содрогнуться от накатившей волны возбуждения. Питер уткнулся носом ему в шею, жарко дыша, но не предпринимал никаких действий, позволяя делать с собой всё, что Эрик пожелает. А тот явно желал, во всяком случае, Питер прекрасно чувствовал бедром его сильнейшую заинтересованность. Пару минут спустя, когда дыхание Питера более-менее выровнялось, Эрик осторожно перекатился на бок, укладывая его рядом с собой. Провёл ладонью по боку, потом крепко обнял, устраивая его голову на своём плече. — Поспишь сегодня так, хорошо? Питер ошалело посмотрел на него, даже не зная, что на такое ответить. — И что, мы будем просто спать? — наконец выдавил он. Эрик коварно улыбнулся при виде его ошарашенного лица. — Именно. Так что закрывай глаза. А утром мы подумаем о продолжении, — он взмахнул рукой, раздался щелчок выключателя, и свет в комнате погас. Питер был уверен, что точно не уснёт после всего случившегося. Он плотно прижимался к Эрику, жутко возбуждённый от осознания своей наготы и смущённый ей же. Одно дело раздеваться для купания, переодевания или секса, чего уж там. Другое дело вот так вот лежать обнажённым в объятиях полностью одетого человека и пытаться уснуть. Похоже, его отец знает толк в извращениях. Питер улыбнулся и мстительно потёрся эрекцией о его бедро.Так хоть не ему одному страдать. Он заснул, так и не успев полностью остыть, и сны ему снились до ужаса яркие и неприличные. И проснулся с грандиозным стояком, вертясь и постанывая. Эрик уже не спал, возможно, разбуженый сонным копошением — лежал рядом, внимательно его раглядывая. И когда Питер наконец открыл глаза, ласково провёл по его щеке большим пальцем, откровенно любуясь. Затем спустился чуть ниже и поцеловал его в шею, заставляя откинуть голову назад и мелко задрожать, прижался щекой к щеке, провёл носом по границе роста волос, вдыхая запах. Питера вело так, что он практически не осознавал, где находится. Он уже дошёл до такого состояния, что если бы Эрик и сейчас остановился, то живым бы из этой комнаты уже не вышел. И Эрик, судя по всему, прекрасно это понимал. Потому что усмехнулся в ответ на пламенный взгляд и наконец переместил свою руку туда, где она нужна была больше всего. Питер чуть не взвыл в голос, когда его влажный от смазки член наконец-то обхватила сильная ладонь. Кончил он практически мгновенно, успев только несколько раз жадно и хаотично двинуть бёдрами, толкаясь отцу в кулак. На то, чтобы отдышаться и вернуться в реальность, ему понадобилось гораздо больше времени. Он сфокусировал всё ещё расплывающийся взгляд на Эрике, который наблюдал за ним, исключительно довольно улыбаясь и растирая между пальцами его сперму. — Офигеть! — еле слышно выдохнул Питер. В этот раз Эрик так и не разделся и не позволил к себе прикоснуться. Правда, в излишнем альтруизме подозревать его было очень опрометчиво. И в том, что он будет в дальнейшем себя в чем-то обделять — тоже. И Питер на собственной шкуре в этом убедился этим же вечером. Всё произошедшее за последние сутки, похоже, стало последним слоем упаковки, снятой с долгожданного подарка. Причём Питер уже был не уверен, кто из них был этим самым подарком. Потому что Эрик, прижавший его к кровати и довольно чувствительно покусывающий за шею и плечи, а чуть позже ритмично и жестко вколачивающий его в постель, крепко сжимая его заведённые за спину руки, казался человеком, который, наконец, дорвался. Питер совершенно точно знал, что отец себя контролирует и ни в коем случае не нанесёт ему вреда, и в полной мере наслаждался происходящим, балдея и подставляясь. От безумной контрастной смеси силы, страсти и полного контроля ему напрочь срывало крышу. Но долго их уединение не продлилось. Эрик действительно почувствовал приближение других мутантов заранее. Они с Питером успели выйти из дома навстречу и как раз подошли к воротам, когда за ними послышался звук подъезжающего автомобиля. Питер хотел было спросить, как Эрик понял, что это именно те, кого они ждут, а не какие-то левые потерявшиеся люди или вообще какой-нибудь антимутантский спецназ. Но Эрик уже отпер замок, взмахнув рукой, и ворота отворились, пропуская внутрь ещё один внедорожник, который визуально, хотя, судя по издаваемым звукам, не только визуально, серьёзно проигрывал тем двум, что уже стояли в гараже. Их было двое. Бертран — крупный смуглый улыбчивый мужчина с длинными чёрными волосами, заплетёнными в кучу косичек, и предплечьями обклеенными цветными детскими пластырями, и Уна — невысокая темноволосая девушка с большими глазами и отрешённым взглядом. Она на первый взгляд выглядела исключительно безобидно, но Питер со слов отца уже знал, что способности её безобидными не были. Как и личные заморочки. Что действительно обрадовало Питера, так это то, что общая спальня новоприбывших располагалась в противоположном крыле дома и что близко дружить или вообще устраивать общие сборища или «семейные обеды» никто из них не рвался. У Питера зародились подозрения, что Эрик втайне от него провёл им лекцию в духе «не обижать а то голову оторву», но доказательств у него никаких не было. А вообще, жить стало интереснее. Шифроваться, конечно, приходилось постоянно, руки держать при себе, к примеру, не глазеть слишком уж жадно и стараться обращаться к отцу по имени, но это того стоило. Питер ведь, по сути, никогда не общался с другими мутантами. Один день с эпичным проникновением в Пентагон в компании Чарльза, Хэнка и Логана был очень большим исключением. Да и после спасения из плена он большую часть времени проводил с отцом и теми же Чарльзом и Хэнком. И сейчас он толком и не знал, как себя вести и чего ждать. Очень хотелось посмотреть на проявления способностей новых товарищей. И он бы попросил показать, но опасался встречных вопросов, отвечать на которые очень не хотелось. Было заметно, что его предполагаемая мутация обоих тоже очень заинтриговала. И, похоже, они решили, что он держит её в тайне, как козырь в рукаве. И сами поступали аналогично, благо не обижались и не пытались выяснить опытным путём с помощью провокаций. Так что Питер в ответ на любопытные взгляды таинственно молчал, делал максимально загадочное лицо и уходил на стрельбище тренироваться в меткости. Он вообще стал уделять тренировкам гораздо больше времени. Эрик даже начал подумывать о том, чтоб его немного притормозить. Но потом решил просто помочь перераспределить нагрузки, не вмешиваясь в их интенсивность. Ещё и Уну припахал учить Питера бросать ножи в цель. Питер сначала удивился, почему Эрик не хочет учить его сам, но потом понял, что отец в этом деле полагается в большей степени на свои способности, чем на собственную меткость. А вот скромная и тихая с виду девушка с ножами управлялась так, что её тоже можно было заподозрить в способностях к металлокинезу. Зато Эрик вечером после первого занятия рассказал Питеру, что он произвёл на Уну сильное впечатление. Она даже спросила у Эрика, где он нарыл «такого злобного котика». — Это я-то котик? — Питер был возмущён до глубины души. Ему хотелось видеть себя как минимум тигром. Он лежал на кровати животом вниз поперёк Эриковых колен и болтал ногами в воздухе. — Да ладно, она же тобой восхитилась. Сказала, что ты упёртый и далеко пойдёшь. Но это я и сам знаю, — Эрик легонько дёрнул Питера за волосы, поглаживая по оттопыренной заднице, — а ещё она сказала, что ты жаждешь крови. — Крови колоды, которую мы сегодня принесли в жертву, что ли? — Питер обернулся, опираясь на локоть, и сделал большие глаза, пытаясь свести всё к шутке. Эрик сощурился, показывая, что маскировка не сработала. — Вообще, она знает, что говорит. У неё на такие вещи чутьё, и я ей верю. И своим глазам тоже. — Что? Да, я всё ещё злюсь на тех чуваков и хочу сделать всё, чтобы таких, как они, было намного меньше. Разве не для этого мы тренируемся? Если бы мне было на всё пофиг, я бы сидел ровно и ел мороженку. Но мы оба знаем, что я хочу сражаться. За таких, как мы, вместе с тобой. Так почему ты удивляешься тому, что я чего-то там жажду? Эрик вздохнул. Он явно видел в Питере отражение себя в молодые годы. И ему слишком хорошо был знаком этот злой огонёк, периодически загорающийся в тёмных глазах. И что-то подсказывало ему, что тот далеко не абстрактно взъелся на всех военных и исследователей сразу и держал в уме кого-то конкретного. Было очень похоже, что у его мальчика к кому-то личные счёты. Или же Эрик просто проецирует на него собственный опыт?.. Но, в любом случае, его сын точно о чём-то умалчивал. И по-хорошему вытянуть из него это «что-то» было совершенно нереально. А по-плохому не хотелось. Опять оставалось только ждать. Эрик осторожно зацепил пальцами резинку Питеровых штанов и потянул вниз, прогоняя из головы неуемного потомства все мысли о мести, злости и котиках.***
Когда отец со своей маленькой командой впервые уехал на дело, оставив его одного, Питер не находил себе места. Уже ставшая ему привычной и родной территория со всеми дорожками и строениями, и даже столь любимый им берег озера, на котором он любил сидеть по вечерам, слушая музыку, стали вдруг неприятно чужими и пугающими. Питер пытался занять себя делом — пробежал пару кругов по территории, попытался бросать ножи в мишень. Но звук лезвий, вонзающихся в старую, испещрённую следами предыдущих тренировок колоду, показался ему слишком громким. Казалось, что его слышно на многие километры вокруг и что птицы в прилегающем лесу каждый раз взвиваются в небо. Так что он сдался и, стараясь двигаться как можно тише, собрал все ножи, разложил по ножнам и закинул в рюкзак, в котором выносил на тренировки своё оружие и снаряжение вроде верёвок и карабинов, с помощью которых учился забираться на крыши и деревья. Интересно, когда отец сочтёт его достаточно подготовленным для того, чтобы взять с собой? Сейчас Питер и сам понимал, что ещё слишком рано. Он, конечно, делал успехи, но до боевого результата было ещё ох как далеко. Питер прошёлся по периметру территории, проверил сигнализацию. Когда он закончил свой обход, уже начинало темнеть, и, судя по низким тёмным тучам, застилавшим небо над озером, должен был пойти дождь. Подумав, он сбегал до гаража и закрыл слуховое окно, затем зашёл в дом, зажёг свет в гостиной и включил телевизор, выкрутив звук на минимум — шуметь всё ещё очень не хотелось. Добрёл до кухни, позаглядывал в шкафы, открыл дверцу холодильника. Есть не хотелось. Так что он выпил стакан воды и вернулся в гостиную. Пару минут обдумывал, стоит ли позвонить маме. Потом решил, что не стоит. Она по голосу поймёт, что он волнуется. Ещё перепугается, начнёт расспрашивать, в чём дело. Ну нафиг. Тем более он уже разговаривал с ней несколько дней назад, и звонок после такого короткого перерыва непременно её насторожит. Вообще, она старалась особо не расспрашивать Питера о том, чем они там с отцом занимаются. Видимо, считала, что так будет крепче спать. И была права в общем-то. Так что спектр занятий, который он озвучивал матери, ограничивался прослушиванием музыки, чтением книг, купаниями в озере, пробежками и готовкой. Про всё остальное он благоразумно молчал. Достаточно было представить, как он говорит маме: «А ещё папа учит меня стрелять из пистолета, выпутываться из верёвок, наручников, кабельных стяжек, забираться по стенам, делать глубокий минет, а ещё он каждый вечер раскладывает меня на кровати и трахает так, что у меня звёзды из глаз сыплются…», — как его начинал разбирать нервный смех. Питер сходил в свою комнату за плеером и наушниками, заодно прихватив пару книжек, и уселся на диван перед телевизором. Но включить музыку так и не решился. Побоялся не услышать что-нибудь важное. Вдруг свои вернутся, и им нужна будет помощь, вдруг кто-то влезет на территорию в обход сигнализации. Питер почувствовал, как сильно забилось его сердце и постарался силой воли унять захлёстывающую его волну дурацкой, бесполезной паранойи. Успокоиться получилось только минут через десять, которые он провёл, внимательно следя за своим дыханием и старательно расслабляя напряжённые мышцы, концентрируясь на каждой из них по отдельности. Да, погружаться в музыку или книжные миры сейчас явно не время. Не с его желанием контролировать происходящее вокруг и страхом что-то пропустить. А ведь ему казалось, что он уже изжил в себе эту дурь. Но, как показала практика, все было в порядке, только когда рядом был тот, кто его защитит — его отец. Значит, надо работать над этим дальше. Не всю же жизнь жить у папы под крылом. Пора оперяться и вставать с ним плечом к плечу. А вот это можно уже и на всю жизнь. И тут Питеру в голову пришла светлая мысль. Он взбежал вверх по лестнице и распахнул дверь в отцовскую спальню. Их общую спальню, по сути. Внимательно осмотрелся, распахнул шкаф. Провёл носом вдоль висящей на вешалках одежды. Закрыл шкаф, нахмурившись, оглянулся и наконец радостно рванул к кровати, на спинке которой висел трикотажный чёрный пуловер с треугольным вырезом, который Эрик снял, собираясь на миссию. Питер схватил его и прижал к лицу, вдыхая родной до слёз запах. Затем стащил с себя майку и медленно, чуть ли не трепетно натянул на себя тонкую, безумно приятную на ощупь ткань. Всё-таки отец умеет выбирать себе одежду. Попросить его, что ли, помочь в выборе в следующий раз. Хотя нет, лучше Питер будет брать его вещи. Ну, если не получит в лоб за этот раз. Что, кстати, было вполне вероятно. Несмотря на их близость, свою территорию и свои вещи Эрик отстаивал совершенно безжалостно. Питер уже огребал пару раз за разбросанные по отцовской спальне кассеты и журналы. Но в любом случае игра стоила свеч. Он посмотрел на себя в зеркало и остался очень доволен. Провёл руками по животу и бокам и улыбнулся своему отражению. Бодрость духа потихоньку возвращалась. Питер спустился вниз, забрался на диван с ногами и всё-таки открыл книжку. Ведь чем-то время ожидания надо было занять. Первые несколько страниц дело шло туго, Питер постоянно вздрагивал, к тому же за окном наконец-то разразился ливень. Зато потом сюжет затянул в себя окончательно, и время полетело гораздо быстрее. Питер немного расслабился, даже сходил на кухню и заварил себе огромную кружку чая, после чего снова погрузился в чтение. Время перевалило за полночь, но о том, чтобы пойти и лечь спать, не было и речи. Питер размял затёкшую спину, прошёлся по комнате. Начинать волноваться было слишком рано. Вернулись они даже раньше, чем Эрик предположил перед самым отъездом. Как раз только рассвело, Питер уже успел дочитать свою книжку и теперь просто бесцельно бродил по дому, вслушиваясь в каждый звук и периодически смачно зевая. Услышав шум открывающихся ворот, он вылетел из дома как ошпаренный. Все были целы и здоровы, но никого с собой не привезли, как предполагалось изначально. Эрик в ответ на встревоженный взгляд объяснил, что не все спасённые хотят вступать в их братство или жить на территории института. Большинство из них просто хотят домой. Питер смотрел на отца, уставшего, но спокойного как скала, удовлетворённого проделанной работой, и чувствовал, как разжимает свои тиски многочасовая тревога. Очень хотелось подойти поближе и прижаться к нему покрепче, уткнувшись носом в ухо, но наличие свидетелей отрезвляло. Поэтому он просто прошёл вместе с ними к дому, размышляя о том, что стоит поставить чайник на огонь пока они будут приводить себя в порядок с дороги. И только заметив странные взгляды, обращённые в его сторону, он понял, что так и не переоделся. Тешить себя иллюзиями, что никто не обратит внимания на то, что на нём вещь их предводителя, не имело смысла. Комментировать никто ничего не стал, но выводы явно были сделаны. Чёрт, надо же было ему так проколоться! Они столько времени умудрялись скрывать свои отношения… Когда они остались с Эриком наедине, Питер уже был готов к лекции о внимательности в целом и конспирации в частности. Но Эрик ограничился крепким шлепком по заднице и сопроводительным взглядом, наполненным глубоким смыслом. Затем притянул Питера к себе, обнимая и успокаивающе поглаживая по спине. Всё он прекрасно понял, и ничего не надо было объяснять. Питер выдохнул, прижимаясь покрепче. Им, конечно, ещё придётся разбираться с последствиями его невнимательности, но сейчас это уже почти не пугало. Ближе к вечеру Питер выполз на кухню чего-нибудь перекусить. Эрик всё ещё спал, Бертран с Уной, как предполагал Питер, тоже. Но Уна обнаружилась на кухне. Сонная и взлохмаченная, она полулежала на столе, обнимая почти пустую кружку с кофе. Рядом лежала пачка сигарет и зажигалка. При виде Питера она лишь моргнула в качестве приветствия и прикрыла глаза. Питер решил не беспокоить её разговорами и молча соорудил себе несколько бутербродов, стараясь сильно не шуметь. Подумал, стоит ли ему уйти с тарелкой в гостиную, но его остановило хриплое бормотание: — Если что, ты мне не мешаешь. Питер пожал плечами и сел напротив неё. Погружённый в раздумья, он уже дожёвывал второй бутерброд, когда заметил, что Уна с любопытством на него смотрит. Обнаружив это, он чуть не подавился. Уна отвела глаза и сделала глоток из своей кружки. Затем снова посмотрела на него, прищурившись, и вдруг тихо рассмеялась. — Котик, если ты загоняешься по поводу того, что утром спалился, то зря. Мы давно в курсе, что вы с Эриком вместе спите. Питер замер, забыв, что надо дышать, чем немедленно подтвердил все подозрения. — Мы подумали, что вряд ли ты сам себя за спину кусаешь. Под волосами всё видно, между прочим, — посмотрев на стремительно краснеющего Питера, она окончательно развеселилась. — Да ладно тебе, чего ты так смущаешься, здесь все свои. И вся прелесть нашего маленького междусобойчика в полной свободе от разного рода предрассудков, разве нет? Питер нервно заржал. Ему не очень хотелось проверять, как далеко распространяется эта «полная свобода». Уна тем временем допила остатки кофе, сполоснула кружку в раковине, сгребла со стола пачку сигарет и, напевая под нос «нету нам дна…», вышла на улицу.***
Прошёл почти целый месяц, а новых дел так и не было. Зато Эрик начал тренировать Питера более прицельно. Даже их поездки в город за продуктами и прочими полезными в жизни вещами вроде новых альбомов любимых Питеровых групп или батереек для плеера превращались в практические занятия. Питер раньше даже и не думал, что на мир можно смотреть таким взглядом — постоянно отслеживая, кто на тебя смотрит, откуда могут стрелять, что за машины проезжают мимо, что за люди встречаются на пути и не слишком ли часто они это делают. Куда можно спрятаться в случае внезапного столкновения и откуда лучше нападать, чтобы иметь тактическое преимущество. Теперь Питер даже не задумываясь мог сказать, у кого из прохожих пистолет под курткой или нож в ботинке. И он всё-таки поддался соблазну и снова начал таскать вещи с полок в магазинах. В первый раз Эрик обнаружил это только дома, когда Питер разложил трофеи по покрывалу и посмотрел на него с наигранной гордостью, пряча под ней липкий страх неодобрения. Напрасный страх, как оказалось. Потому что Эрик не только совершенно непедагогично одобрил идею, но и взял её на вооружение, начав во время следующих поездок выдавать Питеру конкретные задачи по уводу предметов разного уровня заметности, усложняя их ворохом дополнительных условий. Боевых тренировок тоже никто не отменял. Питер стал стрелять гораздо более метко, управляться с холодным оружием ещё более ловко и периодически шокировал обитателей базы, спрыгивая с дерева или крыши прямо под ноги. И драпая потом зигзагом от заслуженного возмездия. Немного поумерил свой пыл он только после того, как один из Униных «питомцев» — чёрных теневых сгустков — в течение часа гонял его по всем горизонтальным и вертикальным поверхностям. Эрик с любопытством смотрел на всё это из окна, но так и не вмешался. Всё-таки одним из самых главных его уроков было думать о последствиях своих поступков и нести за них ответственность. Питер был практически полностью уверен, что с головой у него уже всё в порядке и никакие внезапные тараканы на него больше не кинутся. Но когда Бертран, заядлый любитель пошлых шуток, зажал его в углу, даже не особо агрессивно, просто намекая на то, что он хоть и не босс, но тоже не прочь бы замутить с таким симпатичным мальчиком, Питер, вместо того чтобы уже привычно подколоть его в ответ и слинять, словил паническую атаку. И это было вот совсем не смешно. И ладно бы дело было в каких-то чрезмерных действиях, Эрик вон валял его как котёнка, даже привязывал пару раз, и всё было очень классно, и ничего даже подсознательно не царапнуло. А Бертран даже рук не распускал, ведь всерьёз лапать любовника своего босса, да ещё и при живой жене, он точно не собирался. Просто что-то в выражении его лица вызвало у Питера совсем уж нехорошие ассоциации, которые он бы с радостью забыл навсегда. Раньше Питер о панических атаках только слышал, и то мельком, не особо концентрируя на этом своё внимание. И когда его накрыло, он решил, что ему хана. Казалось, что сердце вот-вот разорвётся на части от перенапряжения, что оно уже увеличилось в несколько раз и сейчас окончательно перекроет ему дыхательные пути. Потому что вдохнуть было уже практически невозможно. Сквозь шум в ушах он еле-еле слышал, что Бертран что-то громко кричит. Голова кружилась всё сильнее, и сознание распадалось на огромные бессмысленные куски ваты. И когда, будто сквозь толщу воды, к нему пробился еле слышный отцовский голос, Питер ухватился за него, как за якорь, не позволяя ужасу окончательно утянуть себя в бездну. Он не сразу понял, что ему говорят, но знакомых интонаций было достаточно, чтобы, сконцентрировавшись на них, выплыть на поверхность собственного сознания. И тут он наконец разобрал слова. Точнее, всего одно слово: «дыши». И он наконец вдохнул. Лёгкие обожгло, но как же хорошо было просто дышать, даже сквозь боль. От поступления кислорода в глазах немного прояснилось, и Питер увидел склонившегося над ним Эрика. Внешне его лицо было бесстрастным, но в глазах плескался ужас. — Так, молодец! Давай ещё один вдох. Теперь выдыхай. Питер послушался. Он полностью сконцентрировался на выполнении задачи, отсекая все остальные мысли. И постепенно сжимающие его сердце липкие тугие тиски разжались, оставляя после себя дичайшую слабость. Он пошевелился, устраиваясь чуть удобнее — оказывается, он не заметил, как сполз вниз по стене и забился в угол. И сейчас ему в спину впивался завиток напольной вешалки, в этом самом углу стоящей. Эрик, увидев, что Питер уже в гораздо более вменяемом состоянии и дышит без указаний со стороны, помог ему встать и практически волоком дотащил до дивана. — Что это за фигня была, а? — еле слышным шепотом выдавил из себя Питер. — Я умираю? — Судя по всему, паническая атака. У тебя такое в первый раз? Питер осторожно кивнул — голова у него всё ещё основательно кружилась. — Это не смертельно, но очень неприятно, я знаю. Тебе надо отдохнуть. Питер внезапно дёрнулся и схватил его за руку. — Только не уходи, пожалуйста! — просипел он в ужасе. — Не уйду. Всё хорошо. Я здесь, — Эрик сел рядом, сжимая в ответ вцепившиеся в него пальцы. — Что случилось-то? Что спровоцировало приступ? Эрик поднял глаза на Бертрана, лихорадочно пытавшегося подобрать слова, которые с хотя бы относительной достоверностью отражали суть ситуации, не выставляя его при этом совсем уж неадекватом. Но Питер дёрнул Эрика за руку, возвращая внимание себе. — Просто дурное воспоминание. Я думал, что уже спокойнее на них реагирую. Просто у Бертрана рубашка как у одного из тех уродов, и меня внезапно накрыло. Сейчас мне уже лучше, правда. Питер лишь мельком глянул на Бертрана, внимательно его разглядывающего, но этого было достаточно, чтобы заставить того молчать. Истинную причину случившегося раскрывать не хотелось им обоим. Позже, когда Питер уже окончательно отошёл от произошедшего, ему всё-таки пришлось объясниться и рассказать двум оставшимся членам их маленькой команды, что он на своей шкуре испытал то, что они сейчас так старательно пытаются искоренить, и в итоге остался без своих способностей. Он старался не вдаваться особо в подробности, но суть они уяснили. И сам факт того, что силы мутанта можно просто взять и отнять, привёл их в ужас. И прибавил дополнительной мотивации вырезать всю заразу на корню. В этот вечер изрядно переволновавшийся Питер очень долго не мог уснуть, несмотря на жуткую усталость, а когда у него наконец получилось, спал очень беспокойно, вертясь и периодически дёргая руками и ногами. Проснувшийся от всего этого Эрик даже сел в ногах кровати, чтоб не получить локтем под ребро. Он как раз обдумывал, как бы поосторожнее разбудить Питера, не напугав его, когда тот резко взметнулся и после секундного мелькания вдруг оказался полностью замотанным в простыню и обложенным всеми имеющимися подушками. Пока Эрик шокированно вспоминал, как дышать, Питер с пыхтением зарылся поглубже в отстроенное гнездо и затих. Наутро Питер так и не смог вспомнить, что ему снилось, и не мог понять, почему Эрик так настойчиво его об этом расспрашивает. А тот в итоге решил ничего не говорить, боясь лишний раз обнадёжить Питера и растревожить только поджившую рану. Сам он с дурной, отчаянной надеждой совладать так и не смог.***
Однажды Эрик поднял Питера раньше обычного, чуть ли не силой впихнул в него завтрак и отправил переодеваться. Питер сонно отбрыкивался, но делал всё, что велено. Немного пришёл в себя он, только когда ему в руки через всю комнату прилетели ключи от машины. — Мы куда-то едем? Зачем мне ключи? — Едем кататься, ты за рулём. — Куда кататься? — Питер слегка оживился. Они недавно обсуждали возможность поездки в Атланту, где был очень большой музыкальный магазин. — Пока что по окрестностям. Там посмотрим. Питер заинтригованно посмотрел на ключи в своих руках, потом на отца, но вопросов задавать не стал. И ведь они действительно просто катались по окрестностям. Эрик периодически говорил, куда свернуть, причём зачастую в последний момент, требовал то прибавить газу, то притормозить, Питер едва успевал вовремя отреагировать на все указания. Когда они наконец остановились у придорожного кафе, чтобы пообедать, Питер сначала долго и внимательно смотрел на Эрика, потом осторожно спросил: — Пап, ты там часом не надышался ничем… Тебе гномики никакие не мерещатся? — Синие, в белых шапочках? — Эрик рассмеялся. — Нет, ну серьёзно, что это было вообще? — Я хотел узнать, как ты водишь машину. — Ты видел, что я умею водить, когда мы ехали сюда. — По ровной дороге, в спокойной обстановке. Питер сглотнул и посмотрел на Эрика полным надежды взглядом. — В общем-то результат меня устраивает, хотя тебе и нужно больше практики. В следующий раз возьмём тебя с собой, будешь водителем. — Это как с ограблением банка? Кто-то сидит в машине с заведённым мотором, чтоб остальные могли быстро загрузиться и уехать? — Именно. Только банк мы грабить не будем. Питер театрально вздохнул, как будто ограбление банка было мечтой всей его жизни, затем позволил радостной улыбке прорваться наружу и осветить не только его лицо, но и всё кафе в придачу. Через пару дней Эрик приволок в комнату Питера крупный свёрток и сгрузил на неиспользуемую по назначению кровать, на которой уже были разложены метательные ножи, которые Питер как раз наточил и теперь перекладывал туда-сюда по светлому покрывалу, добиваясь одному ему ведомой композиционной гармонии. Появление Эрика, естественно, отвлекло его от столь занимательного дела, и в свёрток Питер вцепился мёртвой хваткой. Эрик, разместившись на краю кровати, с удовольствием наблюдал, как сын восторженно достаёт на свет свой первый боевой костюм и запаковывается в него, быстро скинув с себя всю лишнюю одежду. И ведь было на что посмотреть. В плотно облегающем тело кевларовом комбинезоне и высоких кожаных берцах Питер смотрелся так, что его из этого самого комбинезона хотелось поскорее вытряхнуть. Эрик сглотнул, задумавшись, не усложнил ли он себе самому боевую задачу. Тем более что на дне свёртка лежало ещё кое-что. И это самое «кое-что» Питер сейчас как раз держал в руках, разглядывая с совершенно непередаваемым выражением лица. — Пап, а ты уверен, что это часть моей брони? — он покрутил в руках тяжёлую пряжку на одном из многочисленных ремней. — Просто выглядит это так, как будто надевается на голое тело в, хм, самый ответственный момент. Не то чтобы я был против, конечно… Просто это как-то странно. Эти штуки мне тоже сейчас померить или подождём до вечера? И тяжёлые они какие-то… Эрик вздохнул, закатывая глаза, поднялся и отобрал загадочную конструкцию. Он мог бы запихнуть в неё Питера и без рук, одной своей силой, причем достаточно быстро, но Питер был прав, связка из ремней и пряжек настраивала на совершенно определённый лад. Эрик усмехнулся и подошёл ближе. Набросил основную, самую широкую часть Питеру на спину и плечи, протянул пару ремней под вовремя приподнятыми руками и соединил все детали на груди. Ещё два ремня, оснащённые кучей петель и карабинов, обхватили талию, соединившись на поясе. Уже начинающий понимать, что к чему, Питер с любопытством провёл руками по плотно обхватывающей его торс сбруе, попробовал высоко поднять руки, помахать ими — движений ничего не стесняло. Эрик тем временем опустился перед ним на колени, отчего по телу Питера прошла жаркая волна. Он уверенными движениями застегнул оставшиеся ремни вокруг бёдер, предварительно собственнически огладив их руками, просто для собственного удовольствия. Затем поднялся на ноги и, сделав шаг назад, оглядел результаты своих трудов. Повинуясь его жесту, Питер покружился, позволяя осмотреть себя со всех сторон. — А тяжесть лишняя оттого, что внутри металл? — догадливо спросил он. — Именно, — кивнул в ответ Эрик и лёгким движением руки поднял Питера в воздух. Тот восторженно хохотнул и замахал руками как крыльями, правда, посмотрев на чуть прищурившегося Эрика, быстро сгруппировался. И вовремя, потому что следующим жестом его выбросили в окно. Причём в середине полёта поддерживающая сила исчезла, и Питеру пришлось приземляться самостоятельно, что он и сделал, погасив инерцию перекатом и тут же встав на ноги. И рванул за угол, потому что в него уже летел кусок металлической трубы, выхваченный из кучи металлолома, расположенной на краю тренировочной площадки.***
На первом задании Питеру ничего особенного делать не пришлось. Он действительно просидел сорок минут в машине с заведённым мотором у ворот старой фабрики в соседнем штате, пока Эрик и Бертран прочесывали территорию. Похоже, что она оказалась больше, чем они ожидали. Изнутри не доносилось ни звука. Лежащая на заднем сидении Уна, которая на расстоянии вела своих «гончих», периодически говорила ему, что всё идёт по плану, и изредка непечатно ругалась. Большая часть её сознания сейчас была внутри здания, и отвлекаться слишком часто она не хотела. Питеру жутко хотелось увидеть процесс зачистки своими глазами, но он относился к собственной задаче со всей возможной ответственностью. В итоге с фабрики вывели троих мужчин без бросающихся в глаза мутаций. Причём двое из них решили уехать своим ходом на принадлежащем хозяевам «фабрики» фургоне, а третий поехал с ними — его дом был слишком далеко, да и похоже, что ему надо было в больницу. Эрик, усевшийся на переднее сидение, внимательно посмотрел на Питера, видимо, опасаясь какой-то нестандартной реакции или повторения панической атаки. Ведь сейчас слишком многое напоминало о пережитом. Но Питер был абсолютно спокоен и взглядом спросил разрешения тронуться. Эрик одобрительно кивнул. Как только машина отъехала на достаточное расстояние, он нажал единственную кнопку на небольшом пульте, который всё это время держал в руках. Через пару секунд позади них прогрохотал взрыв, и ночь озарилась светом пожара. Вторая миссия, в которой Питеру довелось участвовать, закончилась неудачей — они опоздали. Единственный заключённый в заброшенном крыле провинциальной больницы был мёртв. Персонал полностью отсутствовал. А на третий раз Питеру пришлось стрелять. Потому что из внезапно распахнувшейся двери, которая до этого была заперта, вдруг выскочил охранник с револьвером в руках. Возможно, если бы он пробежал мимо, Питер не смог бы нажать на спуск, но тот рванул к машине, готовясь открыть огонь. И упал с аккуратной дыркой точно в середине лба. Питер как-то очень отстранённо подумал, что ему надо было стрелять по ногам, а не сразу на поражение. Он, не выпуская из еле заметно дрожащих рук пистолета, внимательно смотрел то на дверной проём, откуда на дорожку падал жёлтый свет, то на полностью отключенную от реальности Уну, которая лишь слабо подёргивала руками и периодически скалилась. На тело, лежащее в трёх метрах от машины, он старался не обращать внимания, хотя оно и притягивало взгляд. Переживания по поводу случившегося лучше было отложить на потом. Все сомнения в правильности своих действий у Питера улетучились, когда из этой самой двери быстрым шагом вышел смертельно злой Эрик с маленькой девочкой на руках. Ещё одна, постарше, вцепилась в руку Бертрана, даже не замечая того, что эта самая рука была в крови по локоть. Они передали девочек резко севшей на заднем сидении Уне и снова скрылись внутри здания. Питер оглянулся, отмечая, что старшей девочке вряд ли было больше десяти, а вторая была даже младше Челси. Обе были смертельно напуганы, но при этом не издавали ни звука. Питеру захотелось выйти и попинать свою первую жертву ногами, но он сдержался, лишь крепче сжав одной рукой руль, а второй — рукоять пистолета. Уна на заднем сидении прижимала к себе девочек, и лицо у нее было настолько перекошено от злости и ужаса, что Питеру было страшно задавать вопросы. Он понял всё сам, когда Эрик и Бертран появились во второй раз, на этот раз вынося уже два тела, завёрнутые в белые простыни. Два очень маленьких тела. Питера замутило. Девочки на заднем сидении почти одновременно разрыдались. Как позже выяснилось, дети были забраны из приютов практически официально. Возможно, администрация закрыла глаза на какие-то несоответствия в документах или даже их недостачу. Наверное, им слишком сильно хотелось избавиться от «неудобных» воспитанников. Девочки на следующий же день отправились в школу Ксавье в сопровождении Уны и Бертрана. Чарльз на расстоянии прикрывал их в аэропорту, как делал это для Эрика. Всё-таки быстро перебросить двух травмированных детей без документов на другой конец страны без телепатического прикрытия было бы очень проблематично. Что стало с телами, которые Эрик и Бертран увезли на отдельной машине, Питер не спрашивал. Проводив молчаливую компанию в аэропорт, Эрик с Питером вернулись домой. Разговаривать не хотелось. Эрик достал из шкафчика на кухне бутылку Джека Дэниэлса и не спрашивая разлил в два бокала. Сел на край стола и выпил свою порцию практически залпом. Питер покрутил свой бокал в руках, прежде чем сделать глоток. Потом практически стёк на стул и упёрся лбом в столешницу возле отцовского бедра. Эрик положил ладонь ему на затылок. — Ты как? — наконец спросил он. — В порядке, — глухо отозвался Питер, — в отличие от. — Я видел тело. Меткий выстрел. — Надо было ему сначала яйца отстрелить! — Питер зло вскинул голову. Глаза у него покраснели. Эрик только вздохнул. Питер схватил свой стакан и одним глотком допил всё, что в нём было. Закашлялся, утёр выступившие слёзы. Потом встал, прижался к отцу пристроившись между разведёнными коленями, крепко обнял, уткнулся ему носом в шею и разревелся уже по-настоящему.***
Жизнь шла своим чередом. Продолжались тренировки и периодические выезды в разные концы страны. Однажды они почти на неделю отправились в Швейцарию, откуда привезли синего парня с хвостом и способностью к телепортации и ещё одного, чуть постарше, с огромными белыми крыльями на спине. У Питера жутко свербило от желания пошутить на тему ангельски-демонического дуализма, но он сдержался, понимая, что парням сейчас точно не до шуток. Оба спасённых мутанта в итоге решили остаться в школе, хотя специально приехавший в Вестчестер Эрик долго уламывал Чарльза отдать ему телепорта, упирая на то, что ему нужнее. Чарльз, как обычно, задвигал про свободу воли и светлое начало в каждом и так разошёлся, что Эрик махнул рукой и ушёл на середине фразы. Но это не значило, что он отказался от своей цели. Просто решил подождать, пока волнение утихнет. Питера, молча следившего за разговором, после ухода отца наконец прорвало и он настойчиво начал объяснять Чарльзу, что «ангела» логичнее оставить «светлым», а «чёрта» отдать «тёмным» и тогда можно будет устраивать показательные сражения добра со злом. На Питера Чарльз своё красноречие тратить не стал и просто кинул в него диванной подушкой. Питер порадовался, что в школу для мутантов они приехали только вдвоём с отцом. Тут все знали, что знаменитый Магнето таскает за собой сына и очень хотели на этого самого сына посмотреть. Зачинщиками всеобщего смотра были два брата Саммерса, младший из которых только недавно открыл в себе способности. И сейчас пытался выяснить, что же такое умеет делать Питер и почему он отказывается демонстрировать свои таланты. Питер, привыкший к относительной деликатности и молчаливости старших товарищей был даже на секунду поставлен в тупик нагловатым напором окружившей его молодёжи. Правда, он моментально собрался с мыслями и выбрав своей целью симпатичную рыжую девушку, которая вглядывалась в него внимательнее всех, «по секрету» прошептал ей на ухо что-то такое, от чего та стремительно покраснела и отшатнулась. Питер, широко улыбнувшись и задрав голову, удалился, пройдя мимо расступившихся ребят, напрочь заинтригованных его действиями. Причем Питер был уверен, что девушка ни за что в жизни не повторит вслух то, что он ей сказал, и донимать её теперь будут долго.***
Дело уже близилось к зиме, когда во время одной из миссий Питера чуть не подстрелили. Эрик успел поймать пулю буквально в нескольких сантиметрах от его лица. Чудом успел, на самом деле. Он мог вообще не смотреть на Питера в тот момент и обернуться только на звук упавшего тела. Или вообще находиться в другой комнате и тогда… Но он был рядом и успел. Остановленная пуля провисела в воздухе всего долю мгновения, после чего была отослана обратно к отправителю. Это был последний стрелок на зачищенной территории. До этого момента где-то очень хорошо прятавшийся. А ведь мог бы не высовываться и выжить. Эрик стоял посреди комнаты бледный как полотно. Он понимал на что идёт, тренируя сына и таская его на задания. Но реальность всё равно дала в поддых так, что вышибла из него все мысли и практически парализовала. Хорошо, что врагов рядом больше не было, потому что сейчас он, похоже, не был способен даже поднять руку, не то что полноценно дать отпор. Вот тебе и годы тренировок и сражений. Он краем сознания отметил, что Питер подбежал к нему и схватил за плечи. Его голос доносился до Эрика как сквозь вату. Примчавшийся на звук выстрела Бертран, кажется, решил, что ранили Эрика, и сейчас лихорадочно пытался понять, куда именно. Из угла сверкала глазами «тень» Уны. Похоже, что девушка стала свидетельницей того, как их снова чуть не стало трое. Питер, которого отцовский цвет лица перепугал гораздо сильнее пули, топтался рядом и пытался добиться вразумительной реакции. Он схватил Эрика за запястья и прижал его ледяные ладони к своим щекам. Заглянул в остекленевшие глаза, прижался лбом ко лбу. — Я в порядке, слышишь? В порядке. Целый, невредимый. Ты успел. Всё хорошо. Пап, ты слышишь меня? Па-а-ап! Эрик наконец смог сделать вдох и тяжело сглотнул. Обхватил Питера ладонью за шею и крепко прижал к себе. И лишь полминуты спустя отстранился и еле слышно выдохнул: — Нам надо идти. Подтолкнул Питера за плечо по направлению к выходу и последовал за ним, даже не взглянув на ошалевшего от таких откровений Бертрана. В этот раз они с Питером оба разместились на втором ряду сидений Ленд Ровера. За руль никто из них сесть не рискнул. Точнее, Питер порывался, но Эрик поймал его за локоть и кивнул в сторону задней двери. В итоге за руль сел Бертран. Уна уселась рядом с ним и, практически не скрываясь, уставилась в зеркало заднего вида. Питер перегнулся через спинку, достал с заднего сидения бутылку воды и протянул Эрику. Тот жестом отказался, глядя в одну точку. — Мда, похоже надо что-то покрепче. — Пачку успокоительного и кардиостимулятор, — Эрик с силой провёл рукой по лицу, словно стирая стоящий перед глазами образ, и тряхнул головой. — Я очень прошу прощения, — не выдержала Уна, разворачиваясь уже всем корпусом, — но «папа» это «папочка», — она интонационно выделила второе слово, ещё и изобразив кавычки пальцами, — или «отец»? — А как тебе больше нравится? — попытался пошутить Питер и шумно сглотнул, когда Эрик молча, но очень красноречиво поднёс кулак к его носу, — вариант номер два, — отчеканил он, косясь на отца. — Вот тебе и опаньки. Бертран, смотри, пожалуйста, на дорогу, убьёмся же. Ну вы даёте! — она восхищённо помотала головой и затихла. Когда они добрались до дома, Эрик не дал Питеру даже вякнуть, тут же утащил наверх, не обращая внимания на провожающие их взгляды. Хорошо хоть, возгласами никто не подбадривал. А Питер всю дорогу морально готовился огребать. Не то чтобы в случившемся была его вина, но Эрик так очевидно был взвинчен и зол, молчал всю дорогу, по лестнице вон поволок чуть ли не за шкирку. Питер его в общем-то хорошо понимал и попыток сопротивляться не делал. Единственное, чего он сейчас боялся, так это того, что отец решит, будто Питеру безопаснее будет сидеть дома и не лезть туда, где ему может что-то грозить. Когда дверь за ними захлопнулась и защёлкнулся замок, Питер, не задавая лишних вопросов, начал расстёгивать свою сбрую. Пока он возился с пряжкой на груди, все остальные застёжки расстегнулись сами, и вся конструкция плавно отлетела в угол и приземлилась на пол с глухим стуком. Эрик подошёл к нему вплотную и обхватил руками лицо. Долго вглядывался, словно впитывая тактильную и визуальную информацию, потом крепко прижал к себе, не давая вырваться. Только тут Питер понял, что наказывать его никто не собирается. И зол Эрик был не на Питера, а на ситуацию в целом. И очень-очень напуган. А страх его всегда обращался в злость и желание действовать. И сейчас это напряжение требовало выхода. Питер чуть отстранился и сам протянул руки к молнии на отцовском комбинезоне и начал осторожно ее расстёгивать, стараясь не делать резких движений. Потому что Эрик сейчас выглядел как раненый зверь. Специально, может, и не наваляет, но… Ассоциация с диким зверем только усилилась, когда Эрик, отодвинув его воротник прижался губами к ямочке над ключицей, жадно вдыхая запах, а затем очень даже чувствительно укусил в основание шеи, сразу же целуя пострадавшее место. Питер запрокинул голову и прикрыл глаза, позволяя проделывать с собой всё это. А Эрик себя уже совершенно не сдерживал. Крепко ухватив Питера за талию, он уронил его на кровать. Затем своей силой потянул вниз застёжку молнии, пересекающей верхнюю часть груди и проходящей по боку, расстегнул пряжки на ботинках, за гвозди в подошвах стащил их и отбросил в сторону. Комбинезон полетел следом вместе с нижним бельём, стащенным уже просто руками. Питер и не предполагал, что в его одежде и обуви столько металла. Эрик тем временем содрал с него футболку и укусил за обнажившееся плечо. Завёл ему руки за голову, крепко перехватывая запястья. Собственный комбинезон он снимать не стал, возможно вообще забыв о нём, и сейчас край нагрудной пластины впивался Питеру в ребро. И только когда Питер дёрнулся, пытаясь увернуться от острой боли, Эрик опомнился и, отстранившись на полминуты, сбросил с себя всё лишнее, заодно достав из-под матраса тюбик смазки и упакованный в фольгу презерватив. Эта короткая передышка не смогла остудить его пыл, хоть и прочистила немного мозги, заставляя быть хоть немного осторожнее. Эрик, словно извиняясь за грубость, поцеловал Питера в уголок губ и с удовольствием отметил, что тот, несмотря ни на что, уже ёрзает по кровати, тихо постанывая, и явно напрашивается на продолжение. И продолжения не пришлось долго ждать. Эрик не стал сильно затягивать прелюдию и уже полминуты спустя жадно вбивался в выгибающееся под ним тело. Питер, обычно довольно тихий в постели, сейчас что-то бормотал, постанывал и охал в ответ на слишком резкие движения. И совершенно точно в полной мере наслаждался происходящим. Кончили они практически одновременно, и в самый ответственный момент Питера настолько сильно выбросило из реальности, что ему показалось, будто мир вокруг него на несколько секунд замер. Когда его отпустило, он потряс головой, глядя на Эрика расширенными глазами, но тот как раз пытался отдышаться и, похоже, ничего странного не заметил. Полминуты спустя Питер и сам уже был уверен, что ему просто снесло крышу мощным оргазмом. Но сердце, тем не менее, колотилось как бешеное и никак не желало успокаиваться. Когда они оба, уже принявшие душ и одетые, лежали на кровати в обнимку, Питер помялся и, наконец, спросил то, что его так сильно волновало: — Больше не будешь брать меня с собой? — С чего ты взял? — Ну, я же видел, как ты испугался. Думал, ты меня теперь в подвале, обшитом ватой, закроешь, ну или что-то вроде того. — Ты же знаешь, что я никогда так с тобой не поступлю, — Эрик прижал его к себе покрепче, ласково целуя в висок. — То, что я так испугался, это мои проблемы. И жуткий косяк, между прочим, я не должен был так реагировать. Я знал, что такое может произойти, когда привёз тебя сюда. — И что ты будешь делать, если меня всё-таки убьют? — Питер очень старался, чтоб его голос не дрожал. — Перебью всех причастных и уйду следом за тобой, — спокойно и как-то даже буднично ответил Эрик, — так что имей в виду, ты держишь в руках обе наши жизни. — Я буду их беречь.***
Боль пронзила руку Питера до самого плеча. Он зажмурился, изо всех сил стараясь не дёргаться. — Ты опять забываешь дышать, — спокойный голос Эрика пробился сквозь пелену боли, и та временно отступила, — не надо так напрягаться и терпеть. Постарайся расслабиться и пропустить боль сквозь себя. И дыши глубже. Они оба с ногами сидели на кровати. Эрик держал левую руку Питера в своей. В другой руке он сжимал толстую, похожую на сапожное шило иглу с затупленным концом. Именно она только что впивалась Питеру в тыльную сторону ладони, между большим и указательным пальцем. — Я стараюсь. Но когда мне больно, я забываю все инструкции, прости, — Питер вздохнул и поморщился. — Не надо извиняться. Всё в порядке. Но мы сейчас занимаемся именно этим — пытаемся сделать так, чтобы боль не могла тебя отвлечь. Чтобы вообще никак не могла на тебя повлиять. А для этого её нужно принять как неизбежное, свыкнуться с ней и увести на задний план, не давать ей занимать главенствующее место в твоём сознании. В идеале, она должна тебе даже нравиться. Тогда у твоего врага будет одним серьёзным оружием меньше. — Хочешь сделать из меня мазохиста? — Питер нервно хохотнул. — А ты зря смеёшься, это очень полезный навык. Особенно когда абстрагироваться в силу обстоятельств уже не получается. Хотелось бы, конечно, чтоб тебе этот навык никогда не пригодился, но, тем не менее, надо быть к такому готовым. Когда ты сражаешься на передовой, вероятность, что ты снова попадёшься, возрастает. И чем более тренированным ты будешь, тем больше у тебя будет шансов выбраться самому или дождаться помощи. Помни всегда: боль — твой друг, не надо её бояться. Обрати её в свою пользу, используй в своих целях. При правильном настрое она даст тебе силу. Питер несколько раз глубоко вздохнул, прикрыв глаза, затем твёрдо кивнул. — Давай, я готов. Но Эрик внезапно замер, глядя остекленевшими глазами куда-то сквозь Питера. Похоже, Чарльз снова влез к нему в голову в самый ответственный момент. Эрик утверждал, что Чарльз, разговаривая с ним, считывает только то, что передают, адресуя ему лично, и не лезет глубже необходимого минимума. Но Питеру всё равно было ужасно стрёмно и неуютно осознавать, что в любой, даже самый интимный момент к ним может присоединиться третий лишний. С точки зрения Питера, это было равносильно бесцеремонному вламыванию в ванную комнату с громкими заверениями «я не смотрю». Так что Питер демонстративно надулся, даже не скрывая своего недовольства. Но сеанс связи на этот раз закончился очень быстро. Эрик резко поднялся с кровати, бросил короткое «собирайся» и вышел за дверь. Питер начал выполнять команду ещё раньше, чем успел её осознать — рефлексы были отточены на ура. По дороге в аэропорт Эрик объяснил своей команде, что сейчас им предстоит, возможно, самое важное дело из всех тех, с которыми им приходилось сталкиваться. Людям Чарльза наконец удалось выйти на самый главный штаб их противника, и у них появился шанс отрубить голову чудовищу, не размениваясь на щупальца. Так что сейчас они летели в Вестчестер, где их уже ждала боевая группа Чарльза и сверхскоростной самолёт-невидимка. Питер заворожённо смотрел на то, как таможенники с вежливыми лицами и отрешёнными взглядами преспокойно пропускают их сумки, под завязку набитые оружием, и кивают, сверяя их лица с белым листом бумаги, внаглую подсунутым улыбающимся во все сорок восемь зубов Эриком. И Питер не знал, восхититься ему умениями Чарльза или начать бояться его ещё сильнее. Потом решил, что, в принципе, одно другому не мешает. В Вестчестере они даже не стали заходить в основное здание школы, сразу спустились в подземный ангар. Там их ждала группа из семи человек, облачённых в практически такие же, как у них, боевые комбинезоны. Трое из них были ровесниками Питера — рыжая девушка, Джин, младший Саммерс и синекожий телепорт, которого звали Курт. Тот самый, кого Эрик так сильно хотел забрать к себе. Эрик скептически оглядел троих подростков и перевёл взгляд на Чарльза, с вызовом в глазах задравшего подбородок. Эрик не понимал, как Чарльз решился выбросить на сложное боевое задание троих неоперившихся птенцов, подготовив их только теоретически, и при этом половину полёта капал Эрику на мозги, пытаясь убедить его не брать с собой Питера, оставив его в школе. Питеру о планах Чарльза Эрик ничего не сказал, зная, что тот и без того Чарльза недолюбливает. Старшее, более опытное звено состояло из Хэнка, синего и пушистого (Питер восхищённо округлил глаза, увидев его истинный облик), Рейвен, не менее синей и очень-очень сосредоточенной (её Питер вообще вживую видел в первый раз, хоть и был немало наслышан), и старшего Саммерса, который всё пытался задвинуть младшему брату речь о безопасности и ответственности. Скотт упорно не слушал, глазея на ноги Джин, обтянутые чёрным кевларом. С точки зрения Питера, было бы на что смотреть. Он перевёл взгляд на отца, всё так же переглядывающегося с Чарльзом, и тяжело сглотнул. Сам Чарльз был в боевом костюме, как и остальные, хоть и всё так же сидел в своём кресле. Похоже, он собирался прикрывать их с близкого расстояния и координировать работу группы. Видимо, дело действительно было очень серьёзным. Наконец лидеры двух боевых групп закончили играть в гляделки и первыми поднялись на борт самолёта. Ну, точнее, Чарльз въехал по посадочному пандусу, а Эрик последовал за ним. Летели они около часа. Хотя это не означало, что расстояние было близким, всё-таки Дрозд летал на скорости, сильно превышающей скорость обычных самолётов. За это время заметно нервничающая молодежь успела заболтать всех насмерть. Питер отстранённо смотрел на них, ловя себя на ощущении того, что он намного старше и мудрее всех троих вместе взятых. Может быть, это оттого, что он уже сражался и даже убивал, а они всё ещё думают, что в игрушки играют. Вот сейчас Скотт пристал к Бертрану, интересуясь, что же он умеет делать и какое у него прозвище. Тот коварно улыбнулся, сощурился и на несколько секунд отключил ему слух, зрение и осязание. И когда всё закончилось, бросил в сторону ошалевшего, перепуганного Скотта короткое «Нуар» и, ещё раз коротко ухмыльнувшись, прикрыл глаза и откинулся на подголовник. Курт и Джин не поняли, что такого произошло с их товарищем, что он так перепугался, но сами вопросов задавать не стали. Джин только кинула взгляд на Питера и мгновенно залилась краской. Отошедший от шока Скотт уже присматривался к Уне, размышляя, стоит ли рискнуть и задать сакральный вопрос и ей тоже, когда самолёт зашёл на посадку. Все разговоры моментально стихли. Вокруг простиралось заснеженное поле, с одной стороны ограниченное лесом, а с другой — гладью озера, которое при ближайшем рассмотрении оказалось огромным водохранилищем. Где-то под землёй, в скальной породе, располагалась огромнейшая военно-научная база. По практически случайному стечению обстоятельств у них в руках оказались все планы и даже коды доступа. И надо было действовать как можно быстрее и аккуратнее, пока информация оставалась актуальной. Хэнк, проводя финальный технический инструктаж, попросил уделить особое внимание расположению питающего базу реактора. Его желательно было как можно осторожнее отключить и ни в коем случае не стрелять вблизи него из огнестрельного оружия. Вообще ни из чего не стрелять, уточнил он, выразительно глядя на братьев Саммерсов. Если, конечно, никто не хочет взлететь на воздух, причём по частям. Чарльз вежливо, но строго попросил молодёжь не лезть на рожон и делать только то, что он скажет по телепатической связи. Минимум инициативы, максимум исполнительности. Он внимательно оглядел своих «птенцов», навытяжку стоявших перед его креслом. Потом перевёл взгляд на замершего рядом с отцом Питера, всем своим видом показывающего, что к молодёжи он себя не относит, подчиняется только своему командиру и вообще Чарльза в голове не слышит, а значит, и спроса с него никакого нет. Раций, конечно, никто не отменял, но там помимо голоса Чарльза будут ещё и инструкции Эрика, и у Чарльза не было никаких иллюзий по поводу того, кого будет слушать Питер. Если вообще будет. Чарльз вздохнул. Управлять Леншеррами у него не получалось никогда. Их обоих можно было остановить только выстрелом в упор, и то не факт. Оставалось полагаться только на их здравый смысл, отчего Чарльз совсем было скис, потому что здравый смысл у них тоже был исключительно свой собственный. Наконец инструктаж окончился и все, кроме Чарльза, оставшегося сидеть у экранов с развёрнутыми планами объекта, и Уны, устроившейся в широком кресле в передней части самолёта, вышли наружу и двинулись в сторону леса, куда, судя по картам, выходил один из запасных секретных ходов базы. Практически сразу после проникновения внутрь (Эрик открыл внутренний вентиль на стальной двери одним движением руки) они разделились. Хэнк, прихватив с собой Джин, свернул в коридор, который после нескольких поворотов должен был привести их к реактору. Курт и Саммерсы рванули вниз по лестнице — парой этажей ниже располагались камеры, в которых держали пленников. Курт должен был переместить их к самолёту, а братья собирались его прикрывать и защищать тех, кого Курт не сможет перенести сразу же. Рейвен и Бертран двинулись в сторону главного командного центра, их задачей было максимально быстро и незаметно вывести из строя офицерский состав до того, как он успеет поднять всю базу по тревоге и аварийно перекрыть проходы. Проникновение чужаков всё ещё не было обнаружено, потому что Хэнк ещё из самолета подключился к системе видеонаблюдения, и сейчас камеры транслировали записанные всего каких-то полчаса назад записи с обзором пустых коридоров. Эрик и Питер нацелились на расположенные в самой глубине исследовательские лаборатории. Чарльз утверждал, что чувствует там присутствие довольно большого количества народа. Они спустились вниз по шахте. Точнее Эрик спустил их обоих вниз, стараясь не задевать стенок, по которым как-то слишком подозрительно разбегались неприятного вида провода. Проектировщик шахты не подразумевал того, что по ней должен был кто-то спускаться, и не озаботился маскировкой и изоляцией. А ещё он явно не учитывал тех, кто обладал талантом к левитации. Потому что шахта внизу не была перекрыта даже решёткой. Хотя вряд ли решётка смогла бы остановить Магнето. А потом всё-таки стало не до конспирации. Им навстречу выскочил небольшой отряд и открыл огонь. Эрик развернул между собой и стрелявшими магнитное поле, в котором, словно мухи в меду, увязли все пули. После чего почти сразу же отправились назад. Питер повернулся спиной к отцу и поднял свой пистолет. Очень вовремя, потому как дверь перед ним распахнулась, и из неё выскочили двое, тут же сражённые наповал. Эрик оглянулся и провёл рукой вдоль стены, вытягивая из неё здоровенный кусок арматуры. Сформировал из него щит и повесил в воздухе перед собой, просто на всякий случай, и двинулся в открывшийся коридор. Питер прикрывал его со спины. Отслеживающий их, а точнее Эрика, Чарльз маякнул, что за углом их ждёт засада. Эрик жестом приказал Питеру отойти назад и осторожно выглянул, прикрывшись щитом. И правильно сделал, потому как в щит моментально влепились три пластиковые пули. Эрик тихо ругнулся и пустил за угол пару металлических шариков, летавших вокруг него, как маленькие планеты вокруг солнца. Судя по противным звукам пробиваемой насквозь плоти, они оба достигли цели. Чарльз передал, что дорога теперь свободна. Он не очень одобрял то, что сейчас происходило внизу, но в целом понимал, что то, что они делают, необходимо. Всё-таки увиденная им в будущем охота на мутантов повлияла на него очень сильно и, возможно, не совсем так, как предполагалось изначально. Сейчас он уже не был таким наивным идеалистом и понимал необходимость решительных мер. Эрик не оглядываясь прошёл мимо окровавленных тел и одним жестом вынес запертые двери в лабораторию. Она была пуста, зато из-за дверей, располагавшихся в дальнем её конце, раздавались странные сдавленные и какие-то жалобные звуки. Когда Эрик и следующий за ним по пятам Питер прошли сквозь приоткрытую дверь, они обнаружили за ней небольшую комнату, выложенную белым замызганным кафелем с жутко выглядящим металлическим столом посередине. К столу был привязан совсем молодой парень, практически мальчик, он был полностью обнажён и трясся от холода, ужаса и боли, судя по тому, сколько крови было вокруг него. Причём преимущественно в области бёдер. Лицо его было почти алебастрово-белым, и лишь вокруг глаз чернели круги синяков. Эрик ругнулся, расстегивая сразу все удерживающие ремни и укрывая парня белым медицинским халатом, до этого небрежно висевшим на спинке стула. Связался с Чарльзом, срочно требуя сюда Курта, предлагая в качестве ориентира вид лаборатории из своей головы. Пару секунд спустя Курт материализовался рядом со столом и практически сразу же исчез вместе с пострадавшим. Эрик оглянулся на Питера и обнаружил, что тот так и стоит на одном месте, бледный как полотно. — Он здесь, — выдохнул тот и сглотнул, потом зло сощурился и покрепче перехватил пистолет, прикидывая оставшееся количество патронов. Эрик сопоставил в уме только что увиденное, мертвенную бледность на лице Питера, вспомнил все моменты, когда Питер чего-то недоговаривал, и душа у него ушла в пятки. Правда, Питер не оставил ему времени на рефлексию, лихо рванув в следующую дверь с пистолетом наперевес. Эрик побежал следом, держа вокруг них обоих купол из магнитного поля и надеясь, что они больше не встретят людей с пластиковым оружием. Они попали в длинный коридор с равномерно расположенными по левой стороне дверьми. За одной из них Эрик почувствовал медленно перемещающийся по комнате со скоростью осторожного шага кусок железа, в котором почти сразу же распознал пистолет. Молча кивнул Питеру на нужную комнату, затем, буквально выдрав из двери электронный замок, распахнул её ударом ноги, в то время как Питер не задумываясь выстрелил в цель. Судя по его разочарованному лицу, это был не тот человек, которого он искал. Питер, прислушавшись к своему внутреннему чутью, заглянул в комнату, не опуская пистолета. И чутьё его не подвело. В комнате обнаружился ещё один мужчина — высокий, лысый, весь какой-то длинный, с небольшой седой бородкой и в очках. В руках у него был пластиковый пистолет, который он как раз снимал с предохранителя. Но выстрелить так и не успел, потому что упал с простреленным коленом. Питер подошёл ближе и пинком вышиб у него из руки опасную штуку. Эрик вошёл в комнату вслед за сыном, но вмешиваться в его действия не стал. Он по себе знал, насколько важной бывает необходимость личной мести. Питер тем временем внимательно, не отрываясь ни на секунду, смотрел на свою цель с высоты своего роста. Мужчина, поначалу стоически переносивший боль, сейчас затрясся, понимая, что живым он отсюда уже не выйдет. Эрик решил, что если Питер вдруг передумает, он добьёт этого урода сам, медленно и очень-очень больно. Но Питер, похоже, просто концентрировался на задаче, желая максимально всё прочувствовать. Он медленно поднял пистолет, нацелив в лоб своей жертве, и выстрелил. Потом постоял, склонив голову набок и внимательно глядя, как из небольшого отверстия на лбу и из огромной дыры на затылке вытекает тёмная кровь, перемешанная с кусочками мозгов. Эрик подошёл к сыну ближе и заглянул в его абсолютно ничего не выражающее лицо. — Он с тобой это делал, да? — сдавленно спросил он, до дрожи в коленях боясь услышать ответ. — Собирался, — спокойно ответил Питер, — говорил, что у нас куча времени и что всё ещё впереди. До основного дело так и не дошло, но руки распустить он успел. Питер вспомнил окровавленного парня, которого унёс Курт. Парня, у которого не оказалось отца-мутанта, который успел бы его вытащить вовремя. Питер скривился, потом с силой пнул обезображенное выстрелом лицо металлическим носком ботинка, доламывая уцелевшие после выстрела очки. После пятого удара, Эрик осторожно взял Питера за плечи и отвёл в сторону. Ему и самому хотелось сейчас оживить этого мудака, тоже попинать его в лицо, отрезать ему все поганые причиндалы, а потом убить ещё раз, гораздо более медленно и жестоко. Но Питера явно надо было отвлечь. Эрик прижал его к себе, обхватив рукой за шею. Питер тяжело дышал, но попыток вырваться не делал. Минутой позже он отстранился и выпрямился. — Я в порядке. Нам надо идти, там, наверное, нужна наша помощь. Эрик кивнул, и в тот же миг пол под ними загудел и затрясся. Питер вопросительно глянул на отца. — Это не я, — ответил Эрик, стремительно выбегая в коридор. Питер рванул следом. «Алекс задел реактор!» — раздался в голове Эрика перепуганный голос Чарльза. Эрик замер, понимая, что наверх они выбраться уже не смогут при всём желании. Он обернулся, в последний раз глядя на Питера, который, скорее всего, даже не успеет ничего понять. Раздался грохот взрыва. У Питера напрочь заложило уши, он посмотрел на отца, стоявшего вполоборота и смотревшего на него с обречённой нежностью. Совершенно неподвижно стоявшего. В абсолютнейшей тишине. Питер протянул руку и самыми кончиками пальцев коснулся его лица. Сделал глубокий вдох, прикидывая в уме план базы и местоположение товарищей, осторожно, почти трепетно обхватил Эрика рукой за шею, вторую руку продел ему под локоть и побежал. Когда всех вытащенных Питером сшибло с ног ударной волной, они были достаточно далеко, чтобы не получить никаких серьёзных повреждений. Сам Питер, напрочь укатанный и дрожащий от усталости, валялся в снегу и с абсолютно счастливой улыбкой смотрел в затянутое серыми тучами небо. Эпилог — Слушай, и это я раньше считала, что у него шило в заднице. Я беру свои слова обратно. Это не шило, это бурильная установка. Реактивная. Уна, сидя на коленях у мужа, внимательно следила за мелькающими то на кухне, то вообще где-то на улице серебристыми вспышками, которые оставляли за собой взвивающиеся в воздух вихри бумаг, занавесок и всего, что плохо лежало и имело наглость быть слишком лёгким. Правда, бумаги секунду спустя снова оказывались аккуратно лежащими в стопке, а отвалившаяся дверца кухонного шкафа — привинченной на место. Эрик сидел за столом и с лицом человека, познавшего дзен, медленно, наслаждаясь каждым глотком, пил кофе. Последний оставшийся на дне банки, который они с Уной сварили и честно разлили на две кружки (Бертран кофе не пил). За последние пару часов, минувших с их возвращения домой, Питер уничтожил недельный запас продуктов, выскреб с полок даже забытые кем-то и уже засохшие остатки печенья в бумажном пакете и, похоже, собирался оставить всех умирать голодной смертью. Потому что на то, чтобы сбегать до ближайшего магазина, в котором можно было купить продукты, у него, по прикидкам, должно было уйти столько энергии, для восполнения которой ему пришлось бы всё притащенное немедленно съесть. Эрик подумывал решить внезапно возникший продовольственный кризис внеплановой поездкой в Джексонвилл, хотя как будто у него был выбор. Ведь это его сын слопал всю еду и уже плотоядно поглядывал на товарищей. На самом деле Эрик сейчас готов был поехать хоть на край света и привезти оттуда хоть чёрта лысого и скормить его Питеру по кусочкам. Лишь бы тот и дальше продолжал так радостно бегать кругами, периодически издавая громкие восторженные вопли. Питер снова пронёсся мимо, и Уна, схватившись за голову, обнаружила у себя в волосах кучу маленьких жёлтых листочков, торчащих вертикально и изображавших золотую корону. Бертран от этого зрелища радостно заржал. Эрик умиротворённо вздохнул и допил последний глоток кофе.