Между гордостью и страстью

Но между гордостью и страстью Лежит немало снежных гор. Лопе де Вега «Собака на сене»

Холмс бесшумно, по-кошачьи, проскользнул в библиотеку и, недолго думая, дважды повернул торчащий в замке ключ. Самое лучшее, что он мог сделать в сложившейся ситуации, — переждать вечер здесь, в относительной тишине (до его тонкого слуха доносились приглушенные звуки музыки), в одиночестве, с книгою в руках. Если бы можно было просто уйти, он, несомненно, воспользовался бы такой возможностью, но барон расставил своих людей везде, даже у черного входа, и велел не выпускать никого. По окончании бала двери дома будут открыты для всех. Тишину библиотеки нарушало тихое шуршание страниц. В одном из удобных кресел расположился человек и читал какой-то ежемесячник. Холмс приблизился и при свете настольной лампы узнал его: то был профессор Мориарти собственной персоной. Холмс несколько раз посещал его квартиру и уходил до его возвращения, и вот теперь столкнулся с ним воочию в обстоятельствах, мало располагающих к близкому знакомству. Но если он собирался провести остаток вечера здесь, следовало вести себя учтиво. Тем более этот человек в последнее время занимал все его мысли. Холмс вежливо поздоровался и получил такой же краткий вежливый ответ, Мориарти поднял журнал чуть выше, тем самым демонстрируя отсутствие заинтересованности в продолжении беседы. Но Холмс был намерен покорить снежную вершину его нежелания. — Что вы читаете? Мориарти молча протянул ему журнал. Это был свежий номер «Свободы» русского революционера-анархиста Кропоткина. Холмс не был удивлен таким выбором, он давно подозревал Мориарти в связях с фениями, социалистами и другими революционерами. — И как, увлекательно? — скучным голосом произнес Холмс. Его взгляд зацепился за книгу, что лежала у Мориарти на коленях и не была видна, пока он держал в руках ежемесячник. Приглядевшись, Холмс прочитал название: «Грозовой перевал» — и едва удержался от восклицания. Мориарти тем временем наконец посмотрел на неожиданно свалившегося к нему на голову собеседника чуть дольше чем долю секунды. Когда Холмс вошел, он как раз перечитывал свою любимую сцену, в которой Хитклифф рассказывает Кэтрин, что он отмечал каждый день, проведенный с ней. Мориарти так же тщательно отмечал в своей записной книжке каждое событие, связанное с Холмсом и его делами. Он еле успел прикрыть книгу первым попавшимся под руку журналом; Холмс теперь подумает, что он интересуется утопическими идеями Кропоткина, придется это как-то пережить. Появление Холмса его не удивило: конечно, Холмс следил за ним и теперь делает вид, что случайно зашел и закрыл дверь изнутри. — У меня разносторонние интересы, — еще более скучным тоном ответил Мориарти. — Вы хотите мне что-то посоветовать? Холмс прошелся вдоль полок с мировой литературой и выбрал томик Лопе Де Вега. — Может быть, это подойдет? Раз уж вы любите читать про роковую любовь. Я потому люблю, что я ревную… Как там дальше? — Кто любит вслед чужой любви, тот жаден, — тускло отозвался Мориарти, безропотно принимая книгу. Эмили Бронте он переложил на стол, и Холмс немедленно схватил ее и начал листать те страницы, которые Мориарти загибал при чтении, что-то бормоча себе под нос про порчу чужого имущества. Мориарти не прислушивался. Он с удовольствием перечитывал, как Диана хлещет Теодоро по лицу, и представлял себе при этом несколько иные сцены, более нескромного характера. Холмс подарил ему несколько минут тишины и снова пошел в атаку: — Я тоже отмечаю каждый день — и обхожусь без загибания страниц. Однако, как я вижу, вам неприятно мое общество. — И как же вы пришли к столь далеко идущему выводу? — Вы молчите. Боитесь запятнать ваше величие разговором с неравным? Мориарти захлопнул книгу и уставился на Холмса ледяными серыми глазами. Холмс, казалось, смеялся над ним или пытался вывести из себя. Или привлекал к себе внимание изящными остротами? Мориарти было приятно это внимание, но не способы его выражения. Он тщательно подбирал в уме, чем лучше уязвить Холмса в ответ, но вдруг в другом мире, далеком от библиотеки, снова начался вальс, и на сей раз играли чуть громче. Холмс положил книгу на стол, изящно поклонился и подал Мориарти правую руку: — Вы не откажете мне в удовольствии танцевать с вами? Мориарти изобразил вежливое удивление: — Вы будете вести? Холмс с улыбкой кивнул. Мориарти усмехнулся про себя: ему ни разу не доводилось танцевать вальс с человеком, занимавшим все его мысли. Он давно не танцевал и почти забыл, как это делается, и то, что Холмс хочет вести, крайне умиляло его и волновало ледяную кровь. В сложившейся ситуации было что-то безумное, волшебное, потрясающее основы общества. Мориарти благосклонно кивнул и подал Холмсу руку. Холмс слегка приобнял его за талию, но затем сместил руку на лопатку и повел: раз-два-три, раз-два-три. Холмс предпочитал не натыкаться на книжные шкафы и потому они продолжили в центре библиотеки, там, где пол был выложен плиткой. Они вальсировали в заданном Холмсом ритме, не обращая внимания на оркестр, приглушенный тишиной библиотеки, погруженные друг в друга, и разные картины представали у них перед внутренним взором. Холмс ощущал себя великим музыкантом, в руки которого неожиданно упала с неба скрипка Страдивари. По лицу Мориарти было невозможно точно определить его мысли, но лед определенно треснул, если Мориарти принял приглашение. Закончив танец, они поклонились друг другу, и Мориарти поспешил вернуться в свое кресло к книге. Они оба были разгорячены танцем и ждали друг от друга большего, но Мориарти не придумал ничего лучше, как сделать вид, что только что ничего не произошло. Он знал, если Холмсу угодно, то разговор будет продолжен. На треснувший лед снова легли снежные горы. Холмс, вопреки здравому смыслу, сел напротив Мориарти не в кресло, а на стол. Мориарти невольно вздрогнул, когда их колени соприкоснулись. — Вы учитесь читать книги кверху ногами? — Да, это развивает мозг. А еще я подобно Леонардо учусь писать зеркальным письмом, а что, вы против? Мориарти нелегко было сохранять и холодность тона, и ровность дыхания. Совсем недавно ладонь Холмса едва не прожгла дыру в районе его лопатки, теперь взгляд Холмса топил льды. — Почему я должен быть против? — Холмс вырвал у него из рук книгу и прочитал, продолжая держать книгу вверх ногами: — И вот, все эти глыбы льда, В сверканье холода и света, У ног безродного. — Вы слишком много болтаете, — вырвалось у Мориарти. И тогда Холмс его поцеловал, сначала в уголок рта. Мориарти приоткрыл губы, и ему в рот скользнул чужой язык, он чуть прикусил его, но сразу же отпустил. «Собака на сене» упала на пол, Холмс весом своего тела вжал Мориарти в кресло, и они не могли оторваться друг от друга. С той стороны двери раздался пьяный хохот и громкий стук. Холмс разорвал поцелуй и, перемахнув через стол, оказался в соседнем кресле. Его сердце колотилось в бешеном темпе. Послышался визгливый голос барона и женский смех. Барон попытался открыть дверь в собственную библиотеку снаружи, но ключ в замке мешал осуществиться его нехитрым планам на вечер. — Ключ не подходит! — захихикала дама. — Идемте, дорогая, — озадаченно проговорил барон. — Я слишком пьян для книг. Когда эхо их шагов окончательно стихло, Мориарти насмешливо произнес: — Вы испугались, что нас застигнут наедине. Вы не так смелы, как я думал. — Ваша репутация пострадает сильнее, если нас застанут. Это вам должно быть страшно. — Если я правильно вас понял, мы с вами собираемся сейчас совершить уголовное преступление. И очень хорошо, что вы не беретесь за расследования такого рода, это смотрелось бы так же удручающе, как и ваш галстук. Холмс лениво потянулся в кресле. Мориарти весь вечер был неразговорчив, и вот наконец волна его настигла. Холмс так же лениво, с истинно кошачьей грацией, встал, отстегнул галстук-бабочку, снял фрак, неспешно расстегнул сорочку и чуть промедлил, прежде чем спустить брюки. Мориарти не шелохнулся и не пытался закрыться книгой от этого поразительного зрелища. — Ваш любовный пульс снова дал задержку? — насмешливо бросил Холмс. Мориарти встал, и Холмс решил, что он сейчас уйдет. Но он подошел к Холмсу и подал ему руку. — Проверьте сами. Пульс был таким же нервным и учащенным, как и у самого Холмса. — Теперь я поведу, — Мориарти толкнул его в кресло и начал расстегивать брюки. Румянец придавал его бледному лицу невообразимое очарование, а сосредоточенность, с которой он приступил к совершению уголовного преступления, вызывала у Холмса некоторые особенные чувства. Мориарти втиснулся в него слишком резко, вызывающе грубо, совсем не так, как Холмс вел самого Мориарти в танце. Холмс едва успел прикусить пальцы, чтобы не сорвать бал мучительным криком. Впрочем, Мориарти после такой суровой демонстрации твердости своих намерений почти сразу же смягчился, и его дальнейшие толчки были совершены с подобающим ситуации уважением. Но им обоим было неудобно, они сменили несколько позиций, и в конце концов Мориарти сел в кресло, а Холмс забрался на него и сам контролировал степень его погружения внутрь себя. Все глыбы льда рухнули к ногам Холмса словно снег на голову. Не успел он перевести дух, как уже сам насаживался на член Мориарти, прикусывая пальцы левой руки, чтобы подавить стоны. Правой рукой он опирался на плечо Мориарти, Мориарти придерживал его за бедра обеими руками и сохранял молчание. У Мориарти было дьявольское самообладание и поразительный даже для человека его положения самоконтроль. Но лицо его не было столь непроницаемо, всякий раз, когда Холмс опускался на него, его дыхание сбивалось, он старался дышать глубже и сильнее сжимал на бедрах Холмса пальцы, впиваясь аккуратно обрезанными ногтями в обнаженную кожу. Они завершили преступление в полной тишине, отдышались, привели себя в порядок. Холмс завязал на Мориарти шейный платок, Мориарти помог Холмсу поправить воротничок. Самое время было чинно усесться в кресла и предаться совместному чтению мировой литературы, но Мориарти всего лишь поднял с пола книгу и «Свободу», водрузил их на стол, взял «Грозовой перевал» и отправился к выходу, слегка сгорбившись. — Мне открывается потрясающий вид на снежные горы, профессор Мориарти, — сказал Холмс ему в спину. Мориарти оглянулся и подарил ему ледяную усмешку. — Когда придете на мою квартиру в следующий раз, было бы вежливо дождаться меня. Кстати, думаю, вряд ли вам в ближайшее время что-то угрожает со стороны хозяина, сомневаюсь, что он видел, кто именно украл у него письмо графини. Вы ведь пришли на бал танцевать, мистер Холмс? Холмс улыбнулся и показал открытые ладони. Письмо было надежно спрятано: сожжено в камине. Мориарти вежливо поклонился и повернул ключ. Едва Мориарти вышел, как за дверью послышался громкий голос барона и смех его дамы: они возвращались в бальную залу после отдыха. — Я вас везде ищу, дорогой профессор, где вы были? Неужели в библиотеке? С кем вы там уединились, м-м-м? — С книгой. Предпочитаю этого спутника всем другим, — холодно ответил ему Мориарти. — Но идемте, мне не терпится узнать, что вы хотели мне поведать. Холмс подождал, пока их шаги стихнут вдали, и осторожно выбрался сначала из библиотеки, а потом вышел среди других гостей из гостеприимного дома шантажиста-любителя. Кавалеры и дамы садились в кареты, Холмс прошел пешком целый квартал, он слегка прихрамывал, но ему было все равно. Мориарти пригласил его повторить их волнительный опыт. Мориарти фиксирует их встречи. Мориарти не сдал его барону. Холмс остановился и заразительно расхохотался. Весна в этом году пришла рано. Его любовь предпочитает равных.