Третий НЕ лишний

Ещё одна прохладная ночь с витающей сыростью в воздухе, которую встречала и провожала яркая бледноликая луна. Желтый трескающийся свет старого фонаря падал на несколько активных темных фигур, замышляющих что-то нечистое в такой же темный час, сопровождающийся страшными и шокирующими историями про духов и демонов, гуляющих по улицам данного города. Но такие люди, как они, не боятся чепухи вроде этой, можно сказать, что они ничего не боятся, иначе как можно объяснить глухие удары и стоны, смешанные с солеными слезами и просьбами о помощи, на которые никто так и не откликнется. В таких ситуациях есть только один выход — ждать. Ждать, когда эти самые темные личности выдохнутся и заберут у тебя все, что было, а потом и вовсе покинут твою болезненную компанию, скрываясь в темной ночи и иногда попадая под желтые моргающие фонари. Яркие солнечные лучи пробиваются сквозь темные шторы, двигая их легким осенним ветерком и занося свежий воздух в жаркое помещение, подогреваемое потом и кошмаром хозяина дома. Раннее утро, находящееся далеко от того самого утра, которое начинается со звоном будильника, а Мин Юнги с бодрыми глазами смотрит на потолок, тяжело дыша и что-то бубня себе под нос. Ему приснился ужасный кошмар, в котором нет ничего кроме боли и его самого, умирающего от избиения в полной темноте. Кряхтя, он привстает с кровати, разглаживая после себя одеяло, и направляется в душ, потирая больное место на животе, без ссадин и каких-либо намеков на синяки. Освежающая прохладная вода, стекающая по каждым изгибам мышц и костей, приятно успокаивает нервы, будто смывает все проблемы в канализацию, где им и место. Сквозь щелку между дверью и полом пробивает осенний холод, из-за чего Юнги спешит укутаться в мягкий синий халат, а потом продолжить свою утреннюю гигиену, начатую за долго часов, до привычного. Уже по своей обыденности он направляется на кухню на первом этаже, чтобы позавтракать горьким кофе с молоком и злаковой кашей, наполняющей его усталое тело хоть какой-то энергией на рабочий день. Дальше, как по расписанию идет просмотр новостей, параллельно идущий с вымыванием посуды после себя. «Ох, опять какое-то преступление в соседнем районе». Одевшись в самую обычную строгую униформу, он берет свои ключи от квартиры и от авто с тумбочки, направляясь к машине у дома. Погода еще не настолько холодна, чтобы начинать задумываться о поиске верхней одежды, поэтому Юнги в белоснежной рубашке садится за руль и направляется на работу, так как дома больше нечего делать. Расположившись в своем мягком кресле Мин закрывает глаза, чтобы вспомнить детали страшного сна, но его прерывают две пары глаз, пристально наблюдающих за ним из-за стеклянного окошка на двери. Это были Джин и его новый подопечный Джун, оставленные в наказание на ночное дежурство. Сам Сокджин зашел в кабинет и остался болтать со своим другом, а младшего отправил дальше бродить по сонной больнице. Как обычно их главной темой для разговора являлись соулмейты и лекарства для этой таинственной связи между людьми. Один умилялся неуклюжести своей половинки, а второй беспощадно матерился из-за боли, убивающей его каждый день, ведь что ни день, то его избивают, либо же режут руки. «Блять, мое тело уже не может вынести этих адских мук и страданий, меня уже во всех аптеках знают. Некоторые думают, что я вообще хочу сдохнуть легким способом, раз так много обезболивающего покупаю». Пока он это говорил у него настолько сильно заболело все, что будто его органы вынули и перемешали, а затем все сунули обратно. Его друг, привыкший к таким ситуациям, просто проигнорировал это, ведь Юнги и сам может принять таблетки от боли, да и ему пришло сообщение о срочном вызове в приемный покой, почему Джин так быстро и исчез из кабинета, оставив Мина наедине со своей искусственной смертью. Боль слабо уходила, но тяжелое дыхание и капли пота, выступившие на лбу, то еще доказательство недавнего сражения со своим соулмейтом, который растворился также, как и таблетки в желудке Юнги. Ещё несколько минут привыкания к реальности и ему уже приходит на телефон вызов с приказом на осмотр нового пациента, прибывшего около получаса назад. Что тут еще поделаешь, работа дороже, чем какие-то звериные боли, ведь жить в комфорте хочется, да и таблетки бесплатными никто не объявлял.

***

«Чон Хосок» — гласила табличка на кровати пациента, с которым Юнги не хотел контактировать. Выполнение врачебных обязательств и никаких бесед, все остальное — дело личности. Согласно записям, он попал сюда с органами «всмятку», а всё что остается сделать Юнги — сделать подробный обзор внешних повреждений, поставить капельницу, а работу, как наклеивание пластырей, оставить медсестрам. Два раза стукнув указательным пальцем по игле и проверив частоту подачи лекарства в капельнице, Мин Юнги нацелился на набухшую синюю вену, возможно просящую помощи для своего хозяина. Литературный бред врача, не более. Так вот, Юнги медленно прокалывает кожу Хосока и чувствует, такое же противное проскальзывание от иглы у себя в руке. Неужели совпадение? Есть возможность, что он — соул, но нельзя же так прямо без разбора «Эй, ты мой соулмейт, у нас свадьба будет 6 числа, потому что у меня кот в эту дату умер, а еще мы усыновим трех лапочек-дочек». Бред. Мин Юнги собрал свои вещи и быстро, стуча каблуками от туфлей, дошел до своего кабинета, где уже и начал составлять логическую цепочку произошедшего.« Первое — Чон Хосок попал в больницу из-за избиения, а меня всю ночь колотили ногами в живот. Второе — ощущение иглы. Вроде все складывается, но лучше будет перепроверить все еще раз, иначе выйдет неловкая ситуация с тем же шестым числом и котом.» Мин Юнги уже дернул за ручку двери, как с другой стороны вместе с дверью потянулся худощавый парень с выкрашенными в розовый цвет волосами. «Эх, кушать то хочется, поэтому и работать приходится». — Проходи, не стесняйся, — Юнги показал на стул, рядом с врачебным местом и мило улыбнулся, словно кот, лижущий тебе руку перед укусом. — Показывай, что у тебя там? — со стороны молодой парень был нормальным, за исключением явной худобы и рукавов свитера, доходящих до конца пальцев. Пациент сел на стул и начал медленно закатывать рукава, где становилось все больше и больше видно шрамов от вскрытия, от заживших до вчерашних, где кожа еще ярко-красного цвета и неприятно раскрывалась. «Эмо-бой значит…» Мин Юнги надел свою оправу, чтобы получше рассмотреть некоторые порезы, мало ли их придется зашивать, но слава богу этот полупридурошный глубоко не давил. Юнги большим пальцем аккуратно водил по руке, иногда замечая выпуклости от затянувшихся шрамов, а иногда оттягивая пальцем свежие, что пробивало импульсом резкой и неприятной боли по всему телу, и видимо доходило до мозга, раз Мин остановился. — Как тебя говоришь зовут? — Поинтересовался врач у своего пациента, взглянув на него из-под своей спущенной челки. — Я еще не говорил, конечно, но Чимином мама назвала… — съязвил «эмо-бой» непонятно на что и засверлил своим взглядом отражающую оправу собеседника. Ему показалось или нет? Эта боль точно такая же, как и от шрамов… Да неужели… Юнги быстро вылетел за пределы кабинета, где затаился, чтобы Чимин перестал наблюдать за дверью. Мин выглянул из-за окошка, посмотрев на спину пациента. «Если я буду медлить, то просплю всё это безумство, которое нельзя никак пропустить». Врач посмотрел на свое бедро и, без раздумий щипнул себя, а потом со скоростью выстрела пулей глянул на Чимина, который тёр болезненное место на бедре. «Ебать, я что уже в аду за мысли про кота?». Он распахнул дверь своего кабинета и, чуть ли не крича, сказал: — Сиди здесь и ни-ку-да НЕ уходи! Юнги в жизни нормативы так не сдавал, как бежал по скользкому коридору к 502 палате, где находился Чон. Также примкнув к двери, также не раздумывая он еще сильнее ущипнул себя за тоже место, отчего Хосок дернулся и взял холодный телефон, чтобы приложить к пульсирующему месту на ноге. «Это же невозможно. Это не научно, такого быть не может!». Врач присел на место у палаты, обхватив голову тонкими бледными пальцами, и начал не то рычать, не то плакать, чуть ли не весело шагая все ниже и ниже от таблички «ум». — Чон Хосок! — Юнги залетел в палату. — Немедленно пройдёмте со мной! — В холодном поту прожигал больного врач. Пациент не хотел доставлять неприятности своей медлительностью, поэтому взял капельницу и быстро попал ногами в тапки, после чего ушел вместе с доктором. Он не знал для чего его позвали, лишь предполагая, что ему надо сдать какие-нибудь еще анализы, но так и не решился задать хоть какие-то вопросы безумному лохматому врачу. Мин Юнги завел беспомощного пациента в свой кабинет и усадил рядом с парнем с розовыми волосами, а потом и вовсе закрыл кабинет на ключ, что пугало и его самого. «Как бы начать разговор про наши природные отношения?». — Здесь, наверное, никто не знает зачем я собрал нас? — Два пациента переглянулись между собой, пожав плечами. — Ну хорошо… В этот момент врач отводит свою правую руку куда подальше, замахивается, а потом со всей силы дает себе огненную пощечину, от которой голова поворачивается в противоположную сторону, да и болит не только щека, но и сама рука. Три человека, словно по сигналу, схватились за правую половину лица, охлаждая ее своими холодными ладонями, но все это прекращается, когда до них доходят вести из внешнего мира, а точнее вопрос «Почему у меня заболела щека, когда ударил он сам себя?». Пока Мин Юнги с отчаянием вздыхает, остальные находятся в панике и немного в «космосе», который уносит их осознание возможной реальности куда подальше, нашептывая «Ты хотел хорошей жизни? Обломись!». Тут возникает доктор, со стороны наблюдавший за пустыми взглядами двух подопечных, будто бы найдя все разумные объяснения и решения, он же образованный врач как-никак, а значит понимает все эти процессы и случаи в биологии. — Возможно, вы уже поняли, что мы связаны болью между собой, что указывает только на наши взаимоотношения, такие как у соулмейтов! — сказал он самые очевидные вещи, только немного длинным предложением. — Я как-то нигде и никогда не замечал новостей про тройную связь, что же нам теперь делать? — наконец заговорил избитый парень с волосами цвета паприки, обращаясь к самому знающему и разбирающимся среди них. — Да хер там плавал, я вообще без понятия — Юнги решил всю ситуацию одной фразой, которая выбила всё доверие и надежду из остальных, лишь улыбнувшись и разведя руками в стороны. — Ой, большое спасибо, я все понял, как бы вообще жил без тебя! — опять начал язвить Чимин, хотя и равнодушный Хосок уже готов был уйти от этого посмешища. В итоге всего их безнадежного обсуждения они пришли к решению обменяться контактами и не афишировать такое открытие. Все равно Хосок лежал в больнице, поэтому не было нужды устраивать ему встречи, как с Чимином в первый же день знакомства. — Эй, эмо-бой, где ты живешь? — начал разговор со своих дедовских задир Мин-дай дебильную кличку всем- Юнги. — Вообще-то я Чимин, а вот насчет личной информации я распространяться не буду. Если мы и связаны, то у нас все равно есть выбор общаться или нет. Так что мой ответ — иди к черту. — Ну и отвратительный ребенок… Я еще не прекратил с тобой разговор, у меня как раз рабочий день закончился, поэтому я тебя подвезу — врач взял парня за рукав и повел к стоянке, где уже запихнул в свою машину Чимина, игнорируя все возражения и протесты. Оказалось, что у Пака нет определенного места жительства, нет, он не бомж, просто приходится ночевать у кого попало. Хотя, это и есть определение бомжа. Мин Юнги решил пригласить его к себе не то по природным законам, которые нельзя контролировать, не то по доброте душевной, которая у него отсутствовала. Действительно, почему? Дом Мин Юнги был сделан из красивого белого камня, будто он вышел из книг про семьи аристократов, попивающих чай с молоком в пять часов вечера, собираясь всей семьей за столиком в главном холле у теплого камина, согревающего всю атмосферу. Происхождение этого дома неизвестно, поэтому в изучении его годов постройки нет смысла. Чимин все разглядывал с интересом и изумлением, прокручивая у себя в голове мысль, что он находится в гостях у отпрыска королевской семьи, иначе как можно объяснить свисающие золотые люстры с камнями разных видов и винтовую черную лестницу, плавно уходящую наверх. Пока Пак рассматривал все эти неизвестные для него виды, он заметил на кухне множество баночек и коробок из-под таблеток таких, как обезболивающее и успокоительное. — Для чего тебе успокоительное, а то болеутоляющие я еще понимаю… — открыто задал вопрос младший, пока второй заваривал чай. — Это от вспышек гнева, которые у меня иногда проявляются, но это не особо важно. Тебе сколько ложек сахара? — спокойно ответил, а потом кинул ожидающий взгляд на гостя Юнги. Парень неуверенно поднял два пальца, означающие символ победы или же мира, на что другой улыбнулся и привел в смятение Чимина. Мин Юнги подает черный чай в фамильном сервизе с золотыми краями, но к неожиданной случайности или к подстроенной пакости он роняет из своей левой руки чашку, на вытянутые руки, уже готовые принять недавно разлитый напиток.«Блять». Слава богам этот чай был разбавлен холодной водой, поэтому ожогов быть никак не должно, да и Чимин, слава его меланхоличности, не стал устраивать скандалы, бывает же. — Черт, я же только сегодня перебинтовал тебе шрамы, выкинь старую перевязку, вымой в раковине руки и сядь пока на диван, я сейчас аптечку принесу. — Хозяин дома быстро протер стол от остатков чая и ушел в неизвестном направлении, пока Пак медленно выполнял его поручения. Юнги быстро прибежал обратно и сел рядом с Чимином, доставая новые бинты из аптечки. Он взял тонкую украшенную шрамами кисть и почему-то удивился, чего не было в кабинете в формальной обстановке. Может быть это все так повлияла работа, где он привык людей с разными повреждениями, но теперь, глазами обычного человека он видел бесчисленное количество порезов, неизвестно как умещающихся на его тонкой руке. — Откуда столько их у тебя? — Юнги провел тремя пальцами от сгиба локтя до начала кисти, заглядывая в красные глаза парня, но тот продолжал молчать, будто бы еле сдерживая серый жгучий комок в горле, готовый рассказать все свои секреты. — Не бойся, я тебя пойму, — продолжал уговаривать Мин, напоминая о том, что они были связаны еще до их встречи. — Меня… просто использовали… Я искренне полюбил одного парня, но он вышвырнул меня сразу же, как только нашел своего соулмейта… — с тяжелым дыханием, готовый заплакать, произносил все это Чимин — Он даже ничего не объяснил, просто прогнал пустой смс’кой, хотя я на самом деле верил, что все по-настоящему… — Тихие капельки слёз начали собираться на ресницах и медленно стекать по щекам, отчего Чимин опустил голову, чтобы скрыть свой позор, и начал протирать теми самыми шрамами соленые ручейки. «Ну точно эмо-бой» Мин взял Чимина за запястье, но тот игнорировал его, уходя в свое горе все больше и больше. Юнги приложил его кисть к своей щеке, на что Пак отвлекся и непонимающе посмотрел: — А ты знаешь, сколько боли ты доставил мне? — хозяин дома легко намекал на то, что Чимин не страдал один, он заставлял и других страдать вместе с ним. — Мне кажется, что теперь пришла моя очередь причинять другим боль… — проговорил это Юнги, легко соприкасаясь своими бледно-розовыми губами к красным шрамам. — Что ты делаешь? — Попытался вырвать свою руку испуганный Чимин, но она уже была пленена каменной хваткой. Юнги игнорировал его и продолжал целовать каждый шрам, находящийся на руке, от начала до конца, а свежие порезы отдавали кислой, но приятной болью в их телах. Он уже успел дойти до сгиба локтя, оставив мокрую дорожку после себя, а потом остановился, заглянув в одурманенные глаза, порозовевшему от стыда Чимину. — Так как там его звали? — Юнги приблизился еще больше и уже целовал щеки, идя по следу, оставленному от слез. -Ч-чонгук… «Чонгук значит?». После того, как назвали имя, ему будто бы крышу снесло, он начал делать более грубые движения, зажимая колено Чимина в своей руке, и уже напористо целуя вишневые губы парня, которые отдавали сладостью того самого чая, который он так и не смог попробовать. Но младший тоже не отставал, он уже был пленен, а его разум затуманен, поэтому Чимин перехватил инициативу на себя, когда перекинул ногу через Юнги, оказавшись над ним. Пак начал жадно целовать Мина, иногда издавая рык, будто бы тем самым образом пытался забыть, вычеркнуть из своей жизни Чонгука, не замечая боли в своем животе. Но эта боль становится всё сильнее и реже, что останавливает и Юнги тоже. В итоге последующая боль стала настолько сильной, что обоим стало тяжело дышать, будто бы из них выбили все легкие.«Хосок». Юнги, еле встав, пошел к тому самому столу, наполненному разными видами обезболивающего, которое он позже выпил за раз и кинул порцию страдающему на диване Чимину. — *телефонные гудки* Да, это врач Мин, подскажите, что сейчас с Чон Хосоком из 502 палаты? Что?! Куда вы вообще все там смотрели?! — Юнги в ярости кинул телефон на стол, опершись на стену. «Он сбежал. Куда он мог сбежать, с кем?» В этот момент еще один удар в живот, который был быстро предотвращен недавней порцией эффективно действующих таблеток. — Боже! Он взял трубку, но там слышны только звуки избиения и могу поклясться, что я знаю голос рядом с ним! — Чимин скомкал рукой волосы у себя на голове от паники, — он с Чонгуком! Я не знаю почему, но это точно он! Неужели Хосок ему что-то должен… «Вспомни чёрта» К сожалению номера Чонгука у Чимина больше не было, что подогрело агрессию Юнги, но он продолжал здраво мыслить, поэтому молил, чтобы тот самый «Чонгук» был туп и избивал бы Хосока на том же самом месте, которое оглашали сегодня утром по новостям. К великому счастью, все оказалось так, как он и предполагал. Подъезжая к темному двору, можно было увидеть под освещением желтых мерцающих фонарей две фигуры, которые с каждым морганием лампы становились более узнаваемыми. «Это они». Юнги быстро выскочил из машины и побежал в сторону людей, остановившись за тем, чтобы подобрать небольшую металлическую трубу, похожую на старый сбитый дорожный знак. Он бежал быстро, так быстро, что Чонгук не успел обернуться, как со спины его с сильным замахом ударили по голове, но Юнги не собирался останавливаться, он все бил и бил, вспоминая, как Чимин плакал, когда рассказывал про то, как его просто использовали, а все эти избиения, продолжавшиеся чуть ли не каждый день, через которые прошел Хосок, окончательно разожгли огонь в его глазах. Он уже не мог остановиться, вспышка агрессии одолела его, а тело так и двигалось, добивая окровавленный труп, спокойно лежавший и ждавший упокоения без каких-либо сожалений об этой жизни. Чимин и Хосок лишь могли наблюдать за всем этим, потому что они знали, что не в силах остановить настолько обезумевшего человека. Когда Мин Юнги пришел в себя, то уже понимал, что это конец для всего. Для его жизни, для его карьеры. Но он удивительно вел себя спокойно, даже равнодушно для человека, только что убившего недавно жившего парня. Может быть он так пытался скрыть всю горящую бурю, сносящую с ног, а может он на самом деле был хладнокровен, раз игнорировал капли крови на руках и ногах. Но главное, что его первыми действиями было не извинение и оправдание перед другими людьми, увидевшими ситуацию, не истерики и капризы в страхе перед законом. Он просто достал свой телефон, набрал короткий номер, а пока ждал гудков в кровавой руке с телефоном у уха, то улыбнулся Чимину и Хосоку, будто бы ничего и не произошло. Также Чимин теперь должен ненавидеть Юнги за убийство экс-партнера, но он не может, он сам не знает почему, хоть внутри и что-то рухнуло, а слезы скорби начали течь, не останавливаясь. — Извините, вы можете приехать на Х улицу, тут труп. Нет, это я его убил. Да, спасибо. — Сказать, что остальные были в шоке — ничего не сказать. Это его конец. Конец всего, что он начинал и заканчивал. Потому что теперь он будет обвинен за убийство. За двойное убийство. Но все же, кто оказался тем самым третьим лишним? Вдруг этот кто-то нарушил настоящую связь между соулмейтами, разрушив все и присвоив себе некоторую долю. А может здесь все были третьими лишними? Если судьба посчитала их всех отбросами жизни, пытаясь их разрушить, но в итоге разрушился всего один? Скорее всего, никто это не узнает, потому что третий решил стать лишним за сырой тюремной решеткой, сгнив в камере до конца своих дней, в наказание за разрушение чьей-то жизни. Но, а так, может ли быть такое, что сама судьба решила избавиться от него, или же я ошибаюсь?