Половица

Ричи лежит на Эдди, прижимая того к кровати весом своего тела. Руками сжимает тонкие запястья над головой и целует шею. Эдди ерзает под ним, счастливо щурится, улыбается неудержимо и чуть ли не мурлычет от удовольствия. Ричи это нравится. Нравится, когда Каспабрак в его власти, когда кроме них в этом огромном мире и нет никого. Когда можно быть самим собой, тыкаться носом в ключицы, глубоко дышать и знать, что ты понят, принят, любим. Мамки Эдди нет дома, о, счастье какое! Такое случается крайне редко, и они стараются наслаждаться каждой минутой, которую им дарит миссис К на близость. Эта непозволительная роскошь — просто валяться и целоваться. Ричи переворачивает Эдди на живот и ведет дорожку поцелуев от его поясницы к плечам. Эдди смеется: — Щекотно же, блин Но Ричи все равно. Пред ним раскинуто звездное небо из родинок и веснушек — присмотреться, так целая вселенная. Можно коснуться своих собственных, ни для кого не открытых звезд и осчастливить сразу двух людей на планете. Тозиер проводит носом от одного плеча через лопатки — горы на которых лежит ярмо зловещих звезд — к другому плечу. Поднимается к уху. — Эй, Эдс… — Эдди смешно шевелится под ним, но не протестует против такого обращения. Мычит в знак того, что слушает — Ты мне принадлежишь. Понятно? Эдди хочет сказать, что он не вещь, а потом, чуть подумав, понимает, что, да, принадлежит. Хоть и не вещь. И кивает согласно. И Ричи который раз за все это время становится еще чуточку счастливее. Тозиер проводит рукой по ребрам Каспабрака, заставляя того звонко смеяться. Из-за этого они не слышат, как скрипит половица внизу. В доме они больше не одни. В начало конца они были абсолютно, бесповоротно и безоговорочно счастливы. На мальчишках джинсы, но сняты майки и со стороны все выглядит более чем очевидным. Ричи помечен засосом на лопатке — родителям плевать где и кто его наградил такой немногозначной меткой. А это Эдди. Эдди, который любит оставлять свои метки там, где не видно. Любит кусаться и так хитро улыбается, прежде чем приступить к своему занятию. Дверь комнаты Каспабрака с грохотом открывается. Мальчишки, хотя давно уже не мальчишки, подскакивают на постели, но слишком поздно. Оба растрепаны, губы красные, на лицах испуг. Пуговица на джинсах Эдди расстегнута. Миссис К кидает что-то в Ричи, парень успевает зажмуриться и прикрыть лицо рукой. Брошенная вещь попадает ему в локоть, и становится так невыносимо больно. Но не от удара. От крика женщины, от того, что сидеть на кровати он остался один — Эдди вскочил, чтобы начать с ней спорить. Все вокруг кричат, и в голове Тозиера настоящая какофония. Его главный страх о том, что их спалят, претворился в жизнь. Он не знает чего ожидать теперь. Эдди всегда слушался маму, и, быть может, она убедит его, что им нужно расстаться. Быть может убеждать не придется, и Эдди, еще минуту назад всецело принадлежавший ему, уйдет сам. Крики продолжаются, а Ричи слышит слово суд, и вдруг тишина. Эдди замолкает, пораженно глядя на мать. — Ты не посмеешь. Он меня не насиловал. Я был согласен на все. Иногда я даже был инициатором. — Стокгольмский синдром. — парирует она, а Ричи смешно. Словно он хоть когда-то держал Эдди в заложниках. — Они мне поверят. Они мне все поверят. И она права. И правда поверят. Эдди — маменькин сынок. Все знают, что он хрупкий, что он болезненный мальчик. Что ему нужен постоянный контроль. Ричи думает о том, что в городе их закидают камнями, если не сбросят в сточные воды. Ричи думает о том, что правильно было бы и правда встать и уйти. Уйти, больше никогда не возвращаться. Прекратить даже дружескую связь — они не выдержат — он не выдержит. Он смотрит на Эдди. У того кровь носом идет, а Соня впервые в жизни не бросается ему ее вытирать. — Она права, — вдруг говорит Тозиер, глядя, как красная струйка стекает к губам. Непередаваемо хочется ее слизнуть. — Да… — только и отвечает Эдди. Мир Ричи в одну минуту раскалывается на миллиарды осколков. Он видит будущее, как она увозит Эдди в большой город, как они не видятся, не смеют написать друг другу и письма. Ричи не знает адрес, Эдди не хочет ковырять незажившие раны. В одну секунду, одним пропущенным скрипом решается судьба единого целого, что разбивается на два одиночества. Ричи резко открывает глаза. В комнате темнота, а рядом сопение. Мужчина утыкается носом меж лопаток, что так же, как в их далекой юности, усыпаны веснушками и родинками. ‌Подумать только, столько лет прошло, миссис К давно покинула этот бренный мир, а кошмар о том, что она разлучает их с Эдди все так же жив и не хочет умирать.