Баунд Скерри (Bound Skerry)

Слэш
Перевод
R
Завершён
643
переводчик
Lusy Kvis бета
Автор оригинала: Оригинал:
Размер:
5 страниц, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Разрешено только в виде ссылки
Награды от читателей:
643 Нравится 20 Отзывы 123 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
Каждый Белтейн, когда Земля начинает свой медленный поворот к лету, Поттер появляется на Баунд Скерри. Как надолго останется, знает только он один. В одно из таких появлений Гарри гостил месяц, в другое - лишь один день. И так же, как я стараюсь не ждать лихорадочно его появления, стремлюсь не слишком бояться его ухода. И то, и другое я мало - или, возможно, даже вовсе - не контролирую. Иногда ветер приносит снег со стороны Арктики. Иногда он несет песок из Сахары. И тогда, когда резуха пробивается сквозь щели моего пристанища с листьями оттенка выцветших синяков и мелкими белыми цветами, мертвенно-бледными в длинных сумерках, он приносит Поттера, вышагивающего по крутому склону Грунея, подхватывая полы его темной мантии и развевая ее, будто парус. Я стою на скалистом берегу своей тюрьмы и наблюдаю, как мой надсмотрщик приближается, словно корабль, который сбился с курса. Как птица, из-за шторма отбившаяся от стаи. И моя кровь стучит со звуком, похожим на тот, с которым волны под моими ногами бьются в подземных пещерах - крошечные камеры сердца неприметного островка, которые не знают солнца. Давным-давно я изжил чувство стыда. В узком смысле этого слова - не в широком, потому что сама концепция позора потеряла и без того призрачное значение, которое я когда-либо ему придавал. Позор требует контекста: позор перед родом, вина перед обществом, стыд перед Богом. Но, как и многое из того, что я когда-то чувствовал, ветер сдул позор так же, как он сдувает британские флаги, которые упрямо продолжает вешать глава Бререя. Обрывки красного, синего и белого уносило Северное море, будто странные бессловесные послания. Однажды я услышал, как люди, возвращающиеся на лодках с месячной ловли сельди, говорили о клочьях, что они вылавливали в своих сетях. Пятьсот лиг к северу от Фарерских островов, в пабе посреди Клаксвика, который являл собой не более чем память об ушедших временах. Разорванный флаг Королевства в сетях с серебристыми любимицами. Рыбаки высушили его и принесли домой. На протяжении более чем столетия дамы из Исторического Общества Аут-Скерри шьют из этих клочков одеяло, вышивая даты и морские координаты их обнаружения золотой нитью. Это кажется мне странной, но подходящей для этих мест традицией. Возможно, однажды я покажу такое одеяло Гарри. Но, опять же, вставать с одного одеяла просто чтобы взглянуть на другое, кажется совершенно бессмысленным занятием, и, кроме того, я сомневаюсь, что он поймет, почему так важно это увидеть. Сентиментальный магловский артефакт, сделанный старыми женщинами и девочками из кусочков дома, которые привозят им их мужчины. Как напоминание о том, что бежать не только опасно (разорванная и выцветшая ткань свидетельствует куда красноречивей, нежели слова), но и невозможно. Тебя всегда найдут и вернут обратно. Это я знаю по собственному опыту, когда однажды, в первый год своего заточения, попытался сбежать. Он поймал меня в Торшевене, незадолго до зимнего солнцестояния. Налетел будто шторм с Норвежского моря, аппарировал, метнув сухой колючий снег мне в лицо. Одетый в мрачную мантию и с еще более мрачным выражением лица, он магией поставил меня на колени и, схватив пригоршню волос, откинул назад голову. Тогда-то до меня и дошло. Об этом никто не знал. Я был маленьким секретом Гарри Поттера. Я сглотнул, отчетливо прослеживая траекторию движения адамового яблока по дуге горла. Ты, - рычал он, откидывая мою голову еще сильнее. - Ты. Нет, во мне давно уже нет ни капли стыда.

***

Проходя по крошечным комнатам своего коттеджа, распахивая окна и стряхивая песок с подоконников, я чувствую, что земной шар накренился в сторону света, жизни и тепла. Я улыбаюсь, потому что знаю, что это волшебство настолько древнее, что оно сводит к минимуму попытки людей его подчинить. Желаю удачи в попытках обуздать саму погоду или управлять приливом в весеннее равноденствие. Даже здесь. Здесь, где между землей и небом нет ничего кроме тонкой корочки сланца и влажной соломы. Здесь, где жизнь может сводиться к набору простых слов, - камень, трава, песок, море. Здесь, где насекомых и то обитает количество настолько ничтожное, что трупы погибших морских птиц разлагаются целыми сезонами. Божья воля!, говорят жители деревни в ответ на почти все. Даже после пятнадцати лет, что я делю с ними эти острова, я не знаю, является ли эта фраза приветствием, увещанием или просто констатацией факта. Да и не важно. Эта фраза всегда передает верный смысл, независимо от ситуации. - Как уживаешься с маглами, Малфой? - спросил однажды Поттер, прежде чем понял, что ему нет необходимости унижать меня, чтобы заставить выполнять его приказы. Кроме того, что вопрос был бессмысленным, он был еще и ужасно глупым. Я быстро разузнал, что каждый из семидесяти шести жителей Аут-Скеррис, по крайней мере, наполовину ведьма или маг. В то время как сам я, лишенный палочки и находящийся под запретом Министерства на колдовство, был, по крайней мере, наполовину маглом. Я просто пожал плечами. В конце концов, наше короткое время на двоих не должно быть потрачено впустую на нечто столь тривиальное, как слова. Если, конечно, эти слова не будут командами, например, подойди. Наклонись. Смотри на меня. Он удовлетворяет эти свои потребности в другие времена года? Или все дело в песне, что поет ему это место? Песне Сирены, перед которой он не может устоять и каждый раз, словно корабль, терпит крушение на берегах моего тела. Позволь мне, - так он сказал в первый раз, начиная возиться с веревкой неловкими пальцами и с разгоряченными ветром щеками. Он довольно неуклюже привязал меня к изголовью, да и угол был неправильным. Но, несмотря на то, что он так и не смог войти, он все равно кончил. С хриплым стоном, застрявшим где-то глубоко в горле, и выплескиваясь на матрас между моих ног, словно дождь, что бился о стекла крошечного окна. Все еще возбужденный и ничего не соображающий из-за недостатка кислорода, который едва пропускал его самодельный кляп, я извивался, разводил шире ноги и кончил от его пальцев, когда он, наконец, изловчился и смог их вставить, скользя подушечками по чувствительному краю и надавливая (без сомнения, случайно) на какую-то точку глубоко внутри меня. Я ненадолго потерял сознание, и, когда снова очнулся, Поттер смотрел на меня боготворящим, жадным и унизительно виноватым взглядом. Он потерял контроль... Он не хотел... Боже, он знал, что ему не следует, но, пожалуйста, может он сделать так снова? Изоляция рождает странные романы, и, после более чем десятилетия одиночества, я не чураюсь печали, которая приходит, когда выдра со своими детенышами возвращается после лета, проведенного в приливах Баунд Скерри, к своему зимнему пристанищу на пирсе Бререя с его заботливо оставленными рыбьими потрохами и залитыми бензином гаванями. Я не чувствую радости, когда ласточки возвращаются в свои гнезда под соломенными карнизами. Неудивительно, что я пусть и немного, но влюбился в Поттера? Поттера, который неловко мнется у меня в дверях, кусает губы, как школьник, и опускает голову, когда я подаю ему чашку чая, мучительно краснея перед лицом собственного обнаженного, неприкрытого вожделения. Мы никогда не говорим о новостях с материка. Я никогда не спрашивал, пережили ли мои родители свое заточение в Азкабане, и я не знаю, как Поттер проводит свои будни. Женат он или нет. Есть ли у него дети. Я не знаю даже этих основополагающих фактов, но тем не менее я открылся ему, складывая обломки своей души у его ног, как гальку и обточенное волнами стекло. Как собака, снова и снова приносящая хозяину обломки коряг. И чем больше я ему даю, тем больше он забирает домой, унося меня, молекулу за молекулой, подальше от Баунд Скерри. После того, как он уходит, я представляю его в безликой квартире, аскетичной и холостяцкой, сидящим на кровати и теребящим свои шнурки. Песок с этих островов забивается в каждую трещину и щель, пробираясь в крупную вязь джемперов и скапливаясь на дне неиспользуемых чашек в закрытых шкафах. Почти отсутствующим взглядом он смотрит, как песок высыпается из одного ботинка, а затем из другого. И каждый раз, когда он ступает на пол, он вспоминает обо мне. Песчинки памяти будут касаться плоти его сердца. Именно так раздражитель становится отдушиной. Ветер Северо-восточный, прохладный и свежий. Значит, он будет бить ему прямо в лицо, играя с темными волосами, как с бледным пламенем свечи, когда Поттер будет пробираться через Груней. На другой стороне острова есть скрытая от глаз пещера, которую он использует как точку аппарации. Ему нет необходимости появляться так далеко; берега Баунд Скерри обеспечивают необходимые для телепортации условия. Но по прошествии многих лет я понимаю, что ему нужна эта прогулка. Материк смотрит ему в спину, а перед ним нет ничего кроме травы и гор, а за ними - мерцающего моря. Драко! - зовет он, отправляя мое имя с ветром. Оно доносится до меня шепотом, и я чувствую, как кровь начинает оттаивать после долгой зимы без него. С чем-то, что подозрительно смахивает на слепую веру, я подставляю лицо утреннему солнцу. Навстречу дому. Навстречу Гарри, темному и решительному, надвигающемуся неизбежно, будто сумерки. Несколько часов после - его удары становятся штормом. Тем штормом, что топит корабли и выбрасывает на скалы обломки разбитых мачт. Но я связан. Прикован и обездвижен на месте нежно завязанными узлами. Я именно там, где он меня хочет. Прямо здесь, в море из белых простыней, с потом, стекающим по моему лицу и оседающим на нем кристаллами соли, на деревянной кровати, скрипящей от его толчков. Однажды он сказал мне, что иногда, незадолго до того, как кончаю, я дрожу, как лодка, бьющаяся о пирс, и если он держит меня достаточно крепко, то может почувствовать эхо оргазма в моих костях - они как палубные доски, содрогающиеся от морских волн, как стальные поперечные балки, что трещат от внезапной границы моря и берега. Я верю ему на слово, потому что все, о чем я думаю в эти моменты, - это о сладком блаженстве свободы. Звенит пружина дверного замка, и путы спадают. Синяки от веревок оставляют яркие воспоминания о том, каково это - быть, хотя бы на мгновение, но не привязанным к Баунд Скерри. Драко, - шепчет он, убирая мои прилипшие ко лбу волосы. - Вернись ко мне. Он имеет в виду «дыши». Он имеет в виду «вернись в сознание». Но все, что я слышу, - это поворот ключа в замке, и иногда, когда я давлюсь слезами, получая глоток кислорода, вновь ощущая свои руки и ноги, я не могу с точностью сказать, не от того ли слезы, что я не хочу возвращаться. Или от того, что я хочу этого слишком сильно.

***

Дети на Бререе уже зажгли костры. Толстые клубы черного дыма от старых шин и пропитанных скипидаром балок затемняют горизонт. Как и все в этом месте, это оказывается неожиданно красивым зрелищем. Плащ Гарри будет пахнуть этим дымом, когда он придет, сжигая своим появлением все, что оставила зима. Он наполнит углы моей тюрьмы своим неловким ерзанием, ерошащими темные волосы пальцами и обгрызанными под корень ногтями. Он снова будет топтаться в дверях и наследит на полу. Его присутствие столь желанно и столь же таинственно, как капризы погоды. Он оставит сапоги на решетке и будет баюкать чашку с чаем в руках, а позже, наверху, в моей постели, он заставит каждую жилу моего тела звенеть для него, как струны арфы, а я вытянусь до предела, буду вырываться из его оков, пока он не насытится мелодией. Сняв плащ с колышка у двери, я выхожу в медные лучи заходящего солнца и пробираюсь по крутой набережной, чтобы затеряться в тени Грунея. Всегда есть вопросы, на которые нет ответов. Появится ли он в этом году? Изменился ли он? Будет ли этот Белтейн тем, в который он отбросит свою тайну - меня - как змея сбрасывает кожу? На этот раз, когда его пальцы сожмут мое горло, остановится ли он? Волны под моими ногами мчатся и разбиваются о камни снова и снова. Звук их отката, когда они утягивают за собой бесчисленную гальку, подобен вздоху. Вновь и вновь. Я закрываю глаза и чувствую, как медленно движется Земля. Я - камешек, покоящийся на неровном столе. Я - корабль, зависший там, где горизонт сливается с морем. Ветер хлещет лицо моими же волосами, а полы плаща бьют по икрам. Ветер - единственный мой постоянный спутник, так что легко представить его как нечто осязаемое. Словно он - это та самая золотая нить, скрепляющая вместе тысячи кусочков меня, связывая их вместе так же, как секрет Гарри связывает меня с этим местом. Привязывает меня к Баунд Скерри. Солнце, застывшее у горизонта, попадает в зазор каменных глыб Грунея и проливает свет на мое лицо. Я открываю глаза, быстро моргая от соленой влаги, выступившей от внезапного яркого света. Позади меня в холмах кого-то зовет кукушка, и для этого звука, полного какой-то тайной, будто грустной, радости, есть гаэльское слово, uaigneach, непереводимое на английский. Я глубоко вдыхаю и задерживаю дыхание до тех пор, пока легкие не начинает жечь, до тех пор, пока на вершине холма не появляется Гарри. Мантия развевается за его спиной, как круги на воде от корабля, идущего на полном ходу. Я инстинктивно вскидываю руку в знак приветствия, и в тот же момент до меня доносится его голос. Я чувствую, как кровь снова бежит по венам. Bealltainn. Sanntach tàrladh.
По желанию автора, комментировать могут только зарегистрированные пользователи.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.