Пару лет тому назад...

      В этот день солнце, как казалось мне, светило ярче, чем прежде. Было преддверие лета, весенняя пора вот-вот подходила к концу. Лёгкий прохладный ветерок будоражил сердце, а на лицо так и лезла счастливая улыбка. Я на радостях шагал в колледж, слушая какой-то позитивный мелодичный трек.       И лишь желание провести время с другом не давало мне прогулять учёбу в такие чудесные деньки. На тот период он был одним из немногих, с кем я мог часами на пролёт разговаривать на абсолютно любые темы. Ещё в самый первый раз, когда я узнал, что он беженец с Украины, мне стало его очень жалко, и сразу же захотелось всё о нём узнать. Ему пришлось оставить там всё, а самое важное — друзей. Мы сблизились буквально за неделю, и про себя я мог спокойно называть его лучшим другом.       Вечером прошлого дня я наткнулся на пару интересных фактах о взглядах. Первый гласил, что зрачки расширяются, когда смотришь на того, кого любишь, второй — что человек смотрит в глаза другому более восьми секунд, если только хочет его убить, либо же тем самым показывает любовь и страсть. Третий — нужно думать о цвете глаз собеседника, чтобы взгляд казался в разы ярче.       Именно это мне и вспомнилось после пары физ-ры, когда мы с другом, по обычаю, неустанно болтали, то есть болтал он, а я лишь внимательно его слушал. Часто ему говорили, что рот его совсем не закрывается.       Он, жестикулируя и передавая всю палитру своих эмоций, рассказывал мне о чём-то, что мною совершенно забылось. А я в какой-то миг совсем перестал его слушать (может поэтому и не помню) и не потому что мне было не интересно, а потому, что не мог оторваться от его изумрудных океанических глаз, искрящихся счастьем и добротой. Только это и было на уме.       «Раз, два…», — считал я про себя, установив зрительный контакт, — «…три, четыре…».       Я думал о его глазах, внимательно наблюдал, как вдруг его монолог прервался. Он как-то необычно посмотрел на меня, а после слегка приблизился, отчего я, скорее всего, весь залился краской. Его рост не оставил мне выбора, кроме как полностью упереться к стенке.       И в тот момент на меня нахлынуло чувство бескрайней защищённости. Моё сердце стало усиленно стучать, будто бы скоро вырвется наружу. Всем своим взглядом я пытался вымолвить лишь одну единственную фразу, которую таил несколько прекрасных месяцев.       «…пять, шесть».       Слегка приблизившись к нему, мне безумно захотелось его поцеловать, даже несмотря на то, что вокруг было несколько блуждающих студентов. «Что будет, если я это сделаю», — думал я, весь в мечтах, — «будешь ненавидеть меня за это? Перестанешь общаться, позабыв о столь счастливых моментах, проведённых вместе? Или всё это лишь мои глупые фантазии и желание сблизится с тобой?».       «…семь», — и слегка вдохнув, я мысленно окончил, — «восемь».       «Ты до сих пор на меня смотришь? Ответь, скажи мне, что чувствуешь или же ждёшь, что я скажу это первым? Может нам не нужно слов, лишь один единственный поцелуй?».       Эти восемь секунд запомнились мне на всю жизнь. Я так и не осмелился поцеловать его при всех, не осмелился даже сказать о своих чувствах, а всё потому, что боялся потерять своего лучшего друга, а может из чувства правильности, ведь на тот момент он не был одинок, а встречался с одной девочкой.