Самайн'

- Сегодня Самайн! Северус Снейп слегка смутился, старательно скрывая сознание. Снова слышалось старчески-строгое: - Сегодня Самайн… Собрание сослуживцев становилось страданием со скоростью света. - Соболезную, Северус, - сочувственно сказала Спраут. - Спасибо, - Снейп спешил, считая ступеньки, сбежать с сумасбродного сомнительного сабантуя. С самоистязанием, следствием сердечных сколов, слизеринец свыкся сравнительно спокойно. Странно, сейчас самые серьезные советы сыпались снегом собственных слов, слов сложных, страшных, способных судить. Сурово судить самого себя. Снова Самайн: свет свечей, следы стеарина, стекающего со стола, слабое сияние серых сводчатых стен, священные стихи, скрытые строками старинных скрижалей… Слабость сердца, связавшего смысл существования со служением своей стародавней симпатии. Сейчас сердце стыло, страх солеными слезами срывался смыть сказанное, сделанное. Сколько самоотверженной скорби силилось снискать спасение… Слишком светло. Сопричастен. Соучастник страшных событий. Склянка сапфирового стекла снова с собой. Сильнодействующее снотворное? Сразу стрихнин? Состав сумасшедшего, свободного счастья? Слизеринец сощурился, смотря сквозь синеватое содержимое. Серебряные сгустки сознания, сокровенные, счастливые, судорожно сжимающие сердце стальной сетью. Северус сдался стихии свалившихся страстей, сумев саппарировать. Сладкий соблазн сиюминутной свободы стаял, сотворив сиротливые строки сдержанных сожалений. Снейп сел, становясь созерцателем, стараясь сродниться со сгущающейся серостью, со скамейкой, с сединой сумерек. Стряхнул с сюртука снежинки. Слова, сказанные сквозь скрипичные септаккорды сомнений, сносит суетливый сквозняк, сливаясь с серебристым смехом случайных скитальцев сквера, со скрипом сутулых строений, со стуком сердца. Столичный смог сковывает, смыкая своды, стирая сгоревшее, словно смазанное, Солнце. Со старого снимка смотрит Она.