Обещайте мне, доктор

— Ты никому не скажешь, Анжела, — сухо и холодно произносит Гэбриэл. Он такой же, как всегда, неприветливый и мрачный, но теперь Анжела видит, что это лишь защитная реакция, попытка отгородиться от всех. Кажется, он всё это время догадывался о том, что подтвердилось только сегодня. — Но вы умираете, капитан, — Анжела понимает, что просто не в силах молчать. — Вы разлагаетесь изнутри. Вопреки ожиданиям, Гэбриэл усмехается и на несколько секунд на его губах мелькает улыбка. — Джек обычно говорит то же самое. А Анжела почти плачет, не понимая, как можно так спокойно шутить о таких вещах. — Но эти препараты убивают вас. Организм не справляется, расходуя внутренних ресурсов больше, чем можно. На этот раз Гэбриэл подпускает в голос стали, и ему хочется подчиняться беспрекословно. — Вы никому не скажете, доктор Циглер. — Это приказ? — Анжела еле удерживается от того, чтобы не вздрогнуть, опуская плечи. Гэбриэл медлит с ответом, затем тяжело вздыхает и словно через силу говорит: — Нет. Это просьба, — Анжела видит, насколько тяжело даются гордому Гэбриэлу эти слова, но он всё же их произносит. — Ты лучше меня знаешь, сколько мне осталось, поэтому дай мне умереть так, как я хочу, а не на больничной койке. И в этот момент Анжела понимает, что не сможет отказать, отворачивается к планшету, чтобы Гэбриэл не видел, как блестят её глаза. Только девичьей жалости ему не хватает ко всему прочему. — Хорошо. Но я должна отчитаться командору. Гэбриэл мрачнеет, Анжела это буквально спиной чувствует и невольно вздрагивает, когда он говорит: — Никому, Анжела. Особенно командору. Тишина после этих слов настолько тяжёлая, что Анжела лишь кивает, не в силах её разрушить. Гэбриэл прав, командору сообщать нельзя, особенно ему. Он не поймёт, будет сопротивляться до последнего, не желая терять друга. — Спасибо, — негромко говорит Гэбриэл и направляется к выходу из кабинета. Анжела вздрагивает от хлопка двери и опускает голову на согнутые руки. Она видела много смертей, и на поле боя, и на операционном столе, но вот такие смерти всегда были самыми страшными. Когда человек ещё ходит, разговаривает и даже может смеяться, но он уже мёртв, это лишь вопрос времени. Ей очень хочется рассказать командору, иррационально надеясь на то, что он старше, влиятельнее, он придумает что-нибудь, ведь наверняка можно что-то сделать... Заполняя медицинскую выписку, Анжела плачет. Впервые за много лет. *** Не думать о Гэбриэле у Анжелы не получается. Она бы и рада забыть, но всё напоминает ей о том разговоре после отбоя у неё в кабинете. И это не остаётся незамеченным. Вечноулыбающийся Джесси пихает её в бок и хитро спрашивает за обедом: — Что я вижу, наша строгая доктор запала на сурового капитана? Анжела вздрагивает, выдернутая из своих мыслей, и немного краснеет, понимая, что всё это время бездумно перекладывала вилкой еду и смотрела на Гэбриэла, сидящего за соседним столом. Он не замечает её взглядов, погружённый в разговор с Джеком. Кажется, они опять о чём-то спорят. Гэбриэл всё чаще выглядит недовольным и хмурым. И Анжела понимает, что, возможно, только она знает почему. И от этого особенно тяжело. Она утыкается взглядом в тарелку и отвечает, надеясь, что её голос твёрд, как всегда: — Я просто устала и задумалась. Джесси удивлённо смотрит на Ангелу и присвистывает. Он за свою память по пальцам может вспомнить, когда слышал от неё подобное. — Что-то ты неважно выглядишь, может, тебе взять отпуск? Анжела отрицательно качает головой. Зачем ей отпуск? От чего? Уехать и вернуться, когда всё закончится? Когда можно будет не переживать? Понимая, что аппетита совершенно нет, Анжела отодвигает тарелку и откидывается на спинку стула. Вновь невольно смотрит на Гэбриэла. И тот, будто почувствовав, встречается с ней взглядом, в котором читается вопрос. Кажется, она слишком поспешно встаёт, потому что сидеть дальше оказывается невыносимо, и, подхватив поднос, буквально исчезает из столовой. — Анжела, подожди! — бросает ей вслед МакКри и порывается догнать, чем только привлекает внимание. Гэбриэл мрачнеет ещё больше, хотя, кажется, больше уже некуда, и нарочито медленно принимается складывать пустую посуду на поднос. — Вы поругались? — с нажимом спрашивает Джек. — Нет, — ответ безразличен и холоден, что скорее значит "не лезь не в своё дело". — Гэб? Почему у Анжелы глаза на мокром месте при виде тебя вот уже вторую неделю? Ты ничего не хочешь мне сказать? Настойчивость Джека раздражает Гэбриэла, его пальцы сжимаются на подносе так, что пластик скрипит, норовя треснуть. — Не лезь не в своё дело, Джек, — всё же говорит Гэбриэл, беря себя в руки, насколько это возможно. — Если ты забыл, то я ваш командор, и это моё дело, — Джек поднимается, одной рукой хватает Гэбриэла за форму и удерживает на месте, не давая ему уйти. Сказанное звучит почти угрозой. — Если ты её чем-то обидел... Договорить Гэбриэл не даёт, усмехается и встречает холодный взгляд. — Убери руки, командор, — цедит почти презрительно. — Ничего я ей не сделал. Теперь уже Джек мрачнее тучи и явно зол на лучшего друга, но Гэбриэл этому только рад, где-то глубоко в душе. Лучше так. Пусть злится, в идеале — пусть возненавидит. Терять бывшего лучшего друга не так больно. *** Вокруг всё горит, шипит и то и дело рушится. Потолка местами нет, но небо совершенно не видно из-за едкого чёрного дыма. Анжелу преследует нереальное ощущение того, что сейчас ночь, а не день. Она буквально уговаривает себя, что это лишь кошмар, и скоро она проснётся. Ведь не может всё это происходить на самом деле. Не может же такого быть, чтобы главная база Овервоч была разрушена почти до основания. Это же... Анжела замирает, понимая, сколько людей сейчас умирают под обломками, а сколько уже погибло. Это осознание отрезвляет, она выжила и почти не пострадала, небольшая рана на бедре — сущий пустяк, значит, она может помочь другим. А раз может, то нет времени терзаться. Но вся решительность тут же испаряется, когда она находит первого же раненого. Это выглядит продолжением кошмара, который преследовал её ночами. — Я рад, что ты жива, — искренне говорит Гэбриэл и кривит губы в подобии улыбки. Но боль вносит свои коррективы, и ему приходится до скрипа сжать зубы и откинуться на спину, чтобы взять себя в руки. Его на половину тела придавило несколькими балками и обломком потолочной плиты. Анжела опускается рядом с ним на колени и тут же начинает кашлять, в воздухе слишком много бетонной крошки, которая норовит забить нос и рот, впиться изнутри в лёгкие. Прикрыв предплечьем нижнюю половину лица, Анжела пытается найти в поясной аптечке универсальные стимуляторы. Не разбившихся оказывается всего два. Анжела почти плачет, понимая, что этого будет мало. Для Гэбриэла будет мало. Впрочем, он это тоже понимает и успевает перехватить её за руку прежде, чем она сорвёт крышку с иглы. — Не надо, — говорить ему явно сложно, но он всё равно продолжает. — Мы оба знаем, что это мне не поможет, так что не стоит переводить на меня лекарства. Анжела хочет протестовать, заверить, что хватит, поможет, но лишь опускает руки. Она не знает, что можно сделать, потому что за последний месяц перебрала уже все возможные варианты. А теперь... Они оба молчат, Анжела просто сидит, отрешённо смотря на то, как Гэбриэл судорожно сглатывает, но его губы всё равно окрашиваются в красный, а несколько капель стекают по щеке, чертя полосу. Даже со стороны видно, что дышать ему становится всё тяжелее, и он берёт её за руку, чуть сжимает, заставляя прийти в себя. — Найди Джека. И остальных. Ты нужна им, Анжела. — Нет. Ответ получается совсем тихим, Гэбриэл скорее читает по губам, чем действительно слышит. Приходится сделать над собой усилие, чтобы сказать со всей привычной строгостью и сталью: — Это приказ, доктор Циглер. Анжела вздрагивает и всё же не удерживает слёзы, пригибается, утыкаясь в грудь Гэбриэла, всхлипывает. Ей кажется, что она просто не сможет встать и пойти делать то, что должна. А Гэбриэл лишь вздыхает и закрывает глаза. — Анжела, прошу тебя. Так же как тогда. И Анжела вновь понимает, что не может отказать. Вставая, приходится отпустить руку Гэбриэла, и это особенно тяжело. А он лишь улыбается, едва заметно, и произносит, явно прощаясь: — Ах да, освобождаю тебя от обещания хранить секрет. Но от этого Ангеле почему-то ничуть не легче. *** Чёрная смерть безжалостна и беспощадна. Анжела знает – сбежать не получится. Его шаги слышно издалека, тяжёлая поступь, металл массивных ботинок глухо стучит по полу, точно отмеряя удары сердца. С каждым шагом – всё медленней. — Я слышу ваше дыхание, доктор, — шипит Жнец совсем рядом. Анжела вздрагивает от этого голоса и отступает на полшага назад, непроизвольно, не успев подумать о последствиях. Жнец усмехается, как-то довольно и, кажется, печально. А после этого шаги начинают приближаться. У Анжелы есть пистолет, но это лишь игрушка перед профессиональным убийцей. — Зачем… — тихо шепчет Анжела и дрожащими руками выставляет вперёд оружие. Она не боится умереть. Неизвестность пугает куда больше. Жнец останавливается, едва войдя в комнату. Всего пара метров. — Среди вас были предатели, доктор. Были те, кто лишь использовал вас. Анжела замирает на месте, завороженная этим шипящим голосом, который кажется смутно знакомым. Жнец вновь усмехается, подходит ближе и небрежно отводит в сторону пистолет. — Он не предатель! – почти вскрикивает Анжела. Слишком больно. Она помнит, как после смерти Гэбриэла свалили всю вину на него. И даже тело поспешили забрать с места взрыва – сколько не пытались потом найти, всё тщетно. Жнец молчит, а темнота вокруг только сгущается. Ангеле кажется, что ещё немного, и она поглотит её. В этот момент он произносит: — Он тот, кто хотел этого меньше всего и был готов умереть за ваше общее дело. Анжела вздрагивает, от этой интонации, вспыхнувшего воспоминания и щемящей сердце боли. А Жнец тем временем продолжает: — Доктор, я знаю, вы умеете хранить секреты. Обещайте мне, что сохраните ещё один. Анжела не может оторвать взгляда от алых светящихся глаз маски и, кажется, забывает дышать. Вспоминает, лишь когда чёрная дымка развеевается, как будто никого и не было. — Я обещаю, Гэбриэл, — тихо произносит Анжела в пустоту. Хранить этот секрет оказывается намного легче.