Давай поменяем правила игры?

Сэмпай, почему вы убиваете? Сэмпай, почему ваши глаза закрыты чёлкой? Почему вы всегда издеваетесь надо мной? Почему, несмотря на то, что вы – кладезь эмоций, я не знаю о вас ровным счетом ничего? Почему, несмотря на то, что я – лишь маска, иллюзия, вы видите меня насквозь? Есть сотни вопросов, которые всегда крутятся в моей голове, но никогда они не найдут словесного ответа. Почему? Потому что я их никогда не задам. Я никогда не покажу, что мне интересна жизнь сэмпая, потому что это граничит с нашими правилами. Правилами, которые мы установили сами, и их нарушение обозначает проигрыш. А ведь никто не хочет проиграть, верно? Впрочем, я давно хотел поменять правила этой игры… — Сэмпай, а почему вы не поехали на задание? – В сотый раз спросил я у Бельфегора, который сидел в кресле, держа в руках какую-то книжку. Он оторвался от чтения и посмотрел на меня. Я не видел его глаз, но знал - он раздражен. — Лягушка, ты меня достал…я тебе сто раз ответил на этот вопрос, – и после этого он снова вернулся к чтению. — Но сэмпай! На самом деле вы не больны! Вы обманули других! Это подло! – Театрально возмутившись, воскликнул я, за что был награжден тремя стилетами в шапке. — Всё, Лягушка. Ты мне надоел. Я спать. Не смей меня беспокоить! – Он поднялся и ушел к себе в комнату. — Хорошо, Бэл-сэмпай. – Я соврал, ну да. А что? Я иллюзионист. Ложь – часть моей жизни. К тому же, это будет не совсем ложь. Я вовсе не побеспокою сэмпая, совсем нет. Прошло часа два, может быть, чуть больше. Я не следил за временем, оно сейчас не имело абсолютно никакого значения. Когда Бэл-сэмпай открыл глаза, он увидел меня, сидящего в его кресле. — Лягушка, что ты тут забыл?! Пшел вон! Быстро! – Он ппопытался дёрнуться, но не вышло. – Эй, что за глупые шутки?! Опять иллюзии?! – Он не поменялся в лице, на нем всё та же слегка безумная улыбка. Он не умеет бояться… — Нет, сэмпай, веревки настоящие, – тихо произнёс я и подошёл к нему, садясь рядом. На мгновение с его лица спала улыбка, но вскоре появилась снова и стала лишь шире, и мне кажется, из-под челки сверкнули глаза. — Ши-ши-ши, что ты задумал, Лягушка? – Его голос походит на шипение змеи. Он слегка встревожен, но ни за что не признается в этом. — Я подумал…Бэл-сэмпай, почему бы нам не поменять правила игры? – Я снял шапку, надевая её на голову принцу поверх диадемы. Он молчит, его губы дрожат, он слегка нервничает. Правильно, он – не я, он знает цену чувствам. Хотя их у него не так много. За это я его и…хм, люблю ли я его? — Ши-ши-ши…правила говоришь?.. – Я ошибся, он не нервничал, губы дрожали от легкого смеха. – Как интересно. И что же ты придумал, а, Лягушонок? – Он покосился на шапку поверх своей головы, потом на меня. Я продолжаю делать вид, будто мне абсолютно всё равно, хотя, если признаться, если бы Бэл-сэмпай боялся, было бы легче. Но я уже сделал шаг, отступать поздно. Бельфегор оставил от своей улыбки лишь какую-то тень, с интересом ожидая моих действий. Что ж, игра началась. Я вытащил из своей шапки один стилет и провёл линию от ворота водолазки сэмпая до её конца. — Эй, Лягушка, зачем ты портишь дорогую вещь?! – Возмутился принц, когда его фирменная водолазка была разделена спереди надвое, открывая бледную грудь и живот, на котором едва проступали кубики пресса. Впрочем, сэмпай был явно тощеват. — Что завис? Твоя игра закончилась, ши-ши-ши? – Я давно понял, что он знает правила игры. И даже где-то глубоко в душе боюсь, что эта игра снова сменит правила. — Вы плохо обо мне думаете, сэмпай, – протянул я, разрезая стилетом кожаный ремень. — Ты умрёшь, Лягушонок, хватит портить вещи принца! – Огрызнулся он, не меняясь при этом в лице. Я не реагировал, сохраняя маску равнодушия на лице. Это тоже часть игры, но я подозреваю, что скоро эта маска слетит, хоть я этого и не хотел бы. Я расстегнул джинсы сэмпая, стягивая их вместе с нижним бельем. Я знал, что у сэмпая большой, не думал, что настолько. Что больше удивило, он был возбужден. Неужели мои действия завели его? Я сглотнул, сердце предательски стучит. — Что, испугался, Лягушка, ши-ши-ши? – Подал голос принц, на лице его снова была широкая улыбка, ликование. — Ошибаетесь, Бэл-сэмпай. – Монотонно ответил я, нагибаясь, касаясь языком горячей плоти. Принц вздрогнул, не думал, что я действительно не отступлю. Эта весёлая игра, Бэл-сэмпай. Чувства – вообще игра весёлая. Жаль, что наша – ложь. Во всяком случае, для сэмпая. Прошёлся по всей длине и слышу сдавленный выдох. Защита пробита. Честно говоря, моя тоже. Но остановиться, отступить сейчас означало бы бесповоротный проигрыш, а я не могу позволить себе проиграть… Я обхватил губами головку и услышал, как искренне реагирует Бельфегор на мои действия. Ему хорошо, я чувствую это, а он даже не скрывает. И от этого осознания внутри что-то сжимается. Нехорошо, это неправильно. Я вобрал член сэмпая в рот, но он слишком большой, чтобы я мог взять полностью до основания. Чувствую непреодолимое желание закашляться, но терплю, чтобы ничем не выдать дискомфорт. В уголках глаз скопились нежелательные слёзы, и я благодарю всех богов за то, у Бэла нет ни малейшего шанса это увидеть. Он тяжело дышит и прикусывает губы, скашивая взгляд на меня. И от одного этого вида по телу проходится электрический импульс, вбивающийся в самые кончики пальцев, вызывая желание размять их. Сознание начинает плыть от странного возбуждающего запаха, исходящего от сэмпая, и я только и могу, что самозабвенно двигать ртом по стволу, слизывая с головки выступающую смазку. Бельфегору очень хорошо. И я не хочу признавать, но мне тоже. Я проигрываю в собственной же игре. — Прекрати, Лягушка…мы так не закончим, – сэмпай отпихнул меня, тяжело дыша. Его глаза были скрыты чёлкой, но я отчётливо видел раскрасневшиеся щёки и развратно раскрытые искусанные губы. Верно, это ещё не конец... Я расстегнул брюки и избавился от ненужных на данный момент деталей одежды. — О, Лягушка, да ты сам готов, ши-ши, – сэмпай явно забавлялся ситуацией. Для него всё это было лишь игрой. Даже то, что его сейчас могут буквально поиметь явно не волнует принца. — Сэмпай, почему вы смеетесь? – Я начал раздражаться с полной беспечности сэмпая. Он не должен себя так вести, он должен меня признавать! — А почему люди смеются, Лягушка? – Он посмотрел куда-то в потолок. – Мне весело. — Сэмпай, мне бы в вашем положении не было смешно… — А мне вот смешно, Лягушка,  Бэл снова скосил взгляд на меня, но я едва мог это увидеть – глаза закрывала чёртова чёлка. Ему не было страшно.  Что встал? Сдулся, ши-ши-ши? – Вот за что я его люблю…никогда не признаюсь себе в этом, никогда. Я был так раздражен, что с удовольствием вошел бы в сэмпая без смазки, но тут же одернул себя. Маска, Фран, не снимай с себя маску. Ничто не должно выдавать твоё раздражение, только хладнокровие. Я взял с тумбочки какой-то крем и выдавил немного себе на руку. Бэл даже не дёргается, и это злит, очень злит. Я хочу, чтобы он реагировал хоть как-нибудь, хочу понимать, что он чувствует или думает. Раздражает. Я навис над сэмпаем и ввёл в него палец, надеясь, что хоть вторжение вызовет у него какие-то эмоции. Но Бельфегор молчал, никак не реагируя, хотя я почти уверен, что ему должно было быть неприятно. Внутри тепло и очень узко, вряд ли кто-то до меня делал с сэмпаем нечто подобное. От этой мысли теплеет в груди, но я отгоняю усилием эти мысли. Это неважно. Это игра. Я аккуратно добавил второй палец и продолжил двигаться в тёплой тесноте, стараясь получше растянуть для себя Бельфегора. Он лишь рвано дышал и закусывал губы, ничего не говоря. Это злило. Злило и то, что я никак не мог подобрать нужный угол, я жаждал найти нужную точку, хотел увидеть, как слетит с сэмпая маска. Но даже когда я наконец нащупыл правильное место, Бэл держался всё равно. Я чувствовал, как сильно он сжимает меня внутри, как дёргается на постели его тело, как он закусывает сильно, почти до крови, губу и, кажется, сильно зажмуривается. Но всё равно молчал. Я злюсь. Вынул пальцы, но реакции всё также нет. Даже вздоха. Я начавл сомневаться, кто из нас сейчас нашел маску безразличия, но пытаясь игнорировать внутреннюю тревогу. Я начал и надо идти до конца. Я нанёс немного крема на свой член, в конце концов, я не хочу навредить себе. Но я не могу быть нежным, мне нужно увидеть настоящие эмоции сэмпая. Я чуть прикусил губы и вошёл резким рывком. Узко, очень жарко. — Аккуратнее, глупая Лягушка! – Услышал я шипение, а из-под челки Бельфегора покатилась капля. Наверное, это слеза. Надо дать время привыкнуть, и я замираю. Я так не планировал, я хотел сделать всё быстро, сильно сразу, но не мог даже пошевелиться. Собственные ощущения буквально душат меня, в голове загнанной птицей бьётся лишь одна мысль: мы с сэмпаем – единое целое. Я на каком-то автомате потянулся к лицу Бельфегора и стёр влагу. Это слеза. Действительно слеза. Всё по-настоящему. Мы не двигались какое-то время, и это безумно тяжело. Мне узко, горячо и…очень мало. Я держался из последних сил, чтобы не сорваться, но здесь всё решили за меня. Сэмпай чуть дёрнул бёдрами, подаваясь мне навстречу, на его лице – широкая улыбка, и мне сорвало все рычаги. Со сдавленным шипением я впился пальцами в чужие бёдра и сорвался на глубокие быстрые толчки. С меня маска слетела тут же, щеки покрылись румянцем, я мог дышать лишь рваными вздохами. Но важно было не это. Важно было то, что я наконец слышал сэмпая. С его губ срывались тихие стоны, он сжимал обездвиженные руки в кулаках и кусал губы, стараясь подстроиться под мой ритм, подмахивая бёдрами в ответ. Это сводило с ума, походило на сон, и я едва оставался на грани реальности. Шапка давно слетела с Бэла и валялась где-то на полу, и лишь диадема загадочным образом оставалась на прежнем месте. Спонтанный порыв заставил меня податься вперед и убрать челку с глаз семпая. Я был поражен и даже забыл на мгновение, как дышать. Глаза чистого зеленого цвета. И они были больше, нежели я мог себе представить. И взгляд…он был таким жалобным и беззащитным, что я задохнулся. Он был весь мой, в каждом жесте, движении, внутри чёрного зрачка читались только желание и полная покорность ситуации. Никогда не видел сэмпая таким. И уверен, что больше не увижу. — Что уставился, Лягушка? – У него всё равно хватало сил язвить. Он уже не мог смеяться и даже не выходило улыбаться, он лишь сбивчиво дышал, стараясь сдерживать стоны. Я ничего не ответил. Только отклонился чуть назад, поддерживая Бэла за бёдра и ускорился ещё сильнее. Конец был близок, я чувствовал это и видел, как подрагивал член сэмпая, истекая смазкой. Я поудобнее обхватил бёдра Бельфегора одной рукой, вторую кладя на чужой член, начиная двигать пальцами в такт толчков. Хватило нескольких, чтобы сэмпай излился мне в руку с особенно громким стоном. Оглушающим для меня стоном. Стало вдруг так узко, что я едва продержался сам ещё несколько толчков и кончил следом, обессиленно падая на колени. Я был опустошён.

***

Я сидел в кресле сэмпая, думая о том, как он меня убьет, пока сам сэмпай был в душе. Я явно перешёл черту допустимого и всё не могло так остаться. Я даже не мог понять, зачем я вообще на всё это решился? Что хотел доказать или понять? Бельфегор даже не сказал ничего. Просто подождал, пока я сниму верёвки, встал и ушёл. Мои мысли прервал звук открывающейся двери, и принц, вышедший из душа. Он подошел ко мне, задумчиво глядя куда-то в шапку. После чего снял её с меня и надел вместо неё диадему, похожую на свою. Я удивленно посмотрел на него, но он отвернулся и произнес, уходя из комнаты: — Просто я подумал…даже принцу-Потрошителю нужна принцесса. Дверь захлопнулась, а я сидел, сжав в руках шапку, и…улыбался. Простой детской улыбкой.