Зимняя стужа

      Когда в аудиторию входят Оаны (кажется, что они не ступают по земле, а плывут по воздуху), у Криса — не только у него, а у всех присутствующих — перехватывает дыхание: даже если ты видишь это каждую неделю, зрелище всё равно завораживает так, что глаз не отвести. Полы их чёрных плащей развеваются следом и касаются мрамора, шаги беззвучные, движения плавные и изящные. Осанка идеальная: прямая спина и гордо поднятая голова. Белая, ровная, без изъяна кожа, а их лица с тонкими губами, аккуратным носом словно вырезаны из дорогого камня руками лучшего мастера во всём мире. Светлые волосы — от пепельных до золотистых — ниспадают ниже плеч и очаровывающе блестят в солнечном свете, будто притягивают его лучи, играя с ними. Вслед за строем шлейфом тянется запах сладости. Хотя каждый из обычных людей ощущает его по-своему. Сегодня аромат напоминает о тёплом лете.       Один из Оанов садится с Крисом за один стол. По какой-то причине — но Крис только рад этому — парт в их ряду не хватило, и именно поэтому ему выпала честь находиться рядом. Не глядя бросив на стол какую-то тетрадь, он поднимает взгляд на Оана: оказаться с одним из них так близко. Чрезвычайно волнующее событие. Особенно если такой шанс может не выпасть больше никогда — только раз в неделю занятия совпадают, а сесть рядом — такое вообще впервые и вряд ли повторится.       Крис старается скрыть волнение: собственное неровное дыхание кажется слишком громким, и он боится, что его услышат. Оан перед ним точно самый красивый из всех них: молочная ровная кожа, волосы белее снега. Высшая знать точно. Одного его короткого взгляда хватает, чтобы Крис ощутил на себе антарктический холод, пробирающийся под одежду, под плоть, куда-то совсем глубоко. Глаза без зрачков — чистый лёд, не отражает ничего, словно не желая себя испачкать в окружающих цветах. От этого Оана пахнет не летом, как от других, а сухим морозом, что в студёную зиму жжёт щёки.       Одна прядь — белая-белая — выбилась из копны волос. Оан не замечает или не придаёт значения. Она лежит на столе и заманчиво дразнит, словно призывая дотронуться и почувствовать, какова она на ощупь. Она точно будет мягкая, как шёлк, может быть, даже мягче. Крис в этом уверен.       Пока Оан смотрит на преподавателя, он решается коснуться — невероятно большой соблазн. Осторожно, кончиками пальцев дотрагивается до волос: очень мягкие. Не получается сравнить с чем-то, на ум приходит только что выпавший снег, который не тает на руках, а лишь слабо холодит кожу.       Крис закручивает прядь на палец, наблюдает, как на ней играет свет, и млеет от приятных ощущений и запаха свежести.       — А что ты делаешь? — вежливо — чрезмерно вежливо — и холодно интересуется Оан, который, похоже, наблюдает за происходящим уже несколько минут и явно недоволен: слишком уж ледяной его тон.       Моментально раскрыв ладони, Крис для надёжности ещё поднимает руки вверх, словно сдаваясь, как пойманный на месте преступник. Может быть, это подействует смягчающе.       — Я нечаянно.       (специально, конечно же)       Крис физически ощущает, как их отношения ещё на стадии незнания друг друга пересекли глубокий минус понимания, уничтожив даже зародыш дружбы. Взгляд Оана пронзительный, словно приковывающий к месту толстым слоем льда — точно не убежать. Под ним наглость и смелость исчезает без следа, словно их не существовало в Крисе никогда.       — Ты знаешь, что значит дотронуться до наших волос?       — Нет.       — После лекции скажу, — жёстко обрубает Оан.       Следующий час он игнорирует его существование, а Крис больше не делает попыток прикоснуться к волосам или заговорить и тоже пытается игнорировать своё существование. Втайне он надеется, что Оан забудет про этот случай, и продолжает смотреть на его идеальный профиль — тут можно долго любоваться.       Как только тихая мелодия разливается по аудитории, давая понять, что лекция закончена, Оан сообщает твёрдо и резко:       — Дотронуться до наших волос — всё равно что забрать девственность.       На секунду, всего одну, Крис забывает своё имя под гнётом собственной тупости и неловкостью ситуации.       — Э-э-эм. Не знал, что всё так серьёзно.       — Волосы — наша гордость, никто не вправе дотрагиваться до них без разрешения. Это первое правило в общении с Оанами. Ты осквернил меня, дотронувшись до них. Это — давняя традиция, а мы — потомки богов, и ты думал, что вот так прикоснуться к нам — нормально?       Крис запоздало понимает, куда вляпался. И, судя по суровому взгляду Оана, серьёзно вляпался.       — И что я могу сделать, чтобы искупить свою вину?       А он чертовски красивый — проносится в голове, когда Оан разворачивается к нему лицом и раздражённо спрашивает:       — И чему тебя учили в школе? — Крис качает головой, как бы говоря, что явно не этому. — Теперь ты обязан на мне жениться!       — Что?!       От переполняющего через край возмущения Крис вскакивает с места, но под подозрительными взглядами окружающих садится обратно и ждёт ответа. Просто чтобы убедиться, что не ослышался, — верить в это не хочет.       Оан вертит в руках ручку и бесстрастно продолжает:       — Как полагается — свадьба, но сначала ты должен сказать — выходи за меня.       — Выходи за меня?! — У Криса получается какой-то истеричный душевный выброс, а не вопрос.       От неловкости он вжимается в стул — совсем стыдно. Но Оан внезапно улыбается: легко и просто; с его лица моментально исчезает недовольство, а взгляд становится немного мягче.       — Хорошая попытка загладить свою вину. Но нет.       Крис хмурится — вся эта метаморфоза из короля льда в доброго Оана слишком подозрительна.       — Что нет?       — Нет, не выйду, потому что я пошутил. Расслабься, парень.       Крис, едва переживший новость и даже слегка, краем души, успевший смириться с ней, вновь входит в состояние полного шока, а Оан смеётся так звонко и заливисто, что стёкла вибрируют, будто собираясь разбиться и разлететься на тысячи осколков.       Через минуту Крис начинает дышать, ещё через десять секунд — соображать. Суть доходит чрезвычайно быстро, и наглость, с которой он решился потрогать его волосы, возвращается. Он улыбается как можно спокойнее и вежливо спрашивает:       — Ты скажи — у вас у всех Оанов такое дурацкое чувства юмора или только у тебя?       Вместо ответа Оан смеётся и, нагнувшись к уху, тихо шепчет:       — Если тебе они так нравятся, — демонстративно поправляет выбившуюся из-за уха прядь, — то в следующий раз возьми расчёску.       Крис растерянно хлопает глазами, не зная, чему больше радоваться: тому, что он всё же не станет горе-мужем (или женой?!), или тому, что можно будет дотронуться до него ещё раз. На прощание Оан мимолётно и невесомо дотрагивается до щеки холодными сухими губами, вроде бы извиняясь. После его ухода воздух хранит в себе запах зимней стужи.