Не верь кошмарам Дебарина

В тот момент я сдался, оставил всё как было. Я просто упал лицом в твёрдую землю, подумав, как же хорошо под ней. А мои друзья побежали за причиной хаоса в моей голове, крича, чтобы я не отставал. Однако это было их ошибкой, ведь именно тогда причина сбежала, оставив лишь свой след на пыльной дороге. Именно тогда три моих друга тоже упали на землю примерно рядом с мной. Да уж, помогли как нельзя лучше нашему дорогому другу. Наверное, стоит рассказать вам, почему я, Мариз Инсанайр, и трое моих друзей лежим на земле, жалея, что не под. Началось всё с того, что, будучи в приподнятом настроении, мы отправились в городской бар, чтобы расслабить свои мышцы и умы стаканом прохладного виски или ещё чего-то столь, как ни странно, согревающего. Мы сидели, опустошая по третьему бокалу виски с вином, как вдруг к нам подошёл наш очень хороший и очень давний друг, который незамедлительно заказал себе портвейн и сел рядом с нами, втянувшись в нашу беседу. Конечно же, мы были только рады такой компании, ведь чем больше хороших друзей, тем слаще напиток. Потому-то мы весело звенели бокалами вплоть до закрытия, а затем пошли прогуляться по утренним улицам. Не сразу, сначала мы отключились прямо в баре, а после уже отправились искать приключений. Надо отметить, что, похоже, мы хорошо выспались, а потому сказать, что мы были пьяны было бы очень грубым преувеличением, а списать то, что случилось дальше на алкоголь — просто пустой отговоркой. Наш старый друг Кадо начал хохотать, словно безумец. Конечно же, мы не сразу поняли, что им он и являлся. Что-то в обстановке недавно прошедшего дня пробудило в нем это, а потому буквально через несколько минут мы уже защищались от него и его безудержной силы, которая пришла вместе с безумием. Мы старались хоть как-то подавить эту вспышку, но это ни к чем не привело. Бедный Кадо не мог остановиться, а потому мы проиграли. Вот, с тех пор мы гнались за ним из города в город, дабы вернуть его в прежнее русло жизни. Чего мы только не пробовали: мы пытались с ним говорить, пытались дать ему себя ранить, чтобы он остановился. Но мы тогда не понимали безумие, мы просто знали, что есть такое слово. Именно тогда, в очередную нашу попытку, я сдался, оставив все на самотёк. Возможно, это было трусливо, но сил на продолжение этой бессмыслицы у меня просто не осталось. Я признал тот факт, что наш старый друг стал безумцем, даже не понимая значения этого выражения. Можете считать это предысторией к тому водовороту безумия, который последовал после наших надземельных раздумий. — Эй, Риз, слушай, кажется есть идея, — сказал Нире и перевернулся на спину, скорее всего, чтобы посмотреть в небо. Я же промолчал, поскольку мне вовсе не нравилось то, как он меня звал. Помимо того, все равно все идеи надо выслушывать. И кажется, он понял моё молчание. — Слыхал я про одну девицу… Ну, как девицу, я даже не знаю, что «он» или «она» из себя представляет… Ладно, условимся говорить об «этом» в женском роде. Но это всё не так важно. Я слышал, что она тоже подвергалась такому безумию, но научилась его контролировать. Наш Нире всегда был осведомлён о чем-то ненужном. Он самый младший из нас, и его голова была полупустой пока что, а потому его очень интересовали девушки. Из этого я давно сделал вывод, что эти девушки много о чем с ним болтали. Этот слушок про девицу я тоже счёл ненужным, уж слишком много сомнительного. — Ясно. Ферн, есть идеи? — обратился я к мужчине лет тридцати на вид, который продолжал рыть своим носом землю. — Зачем Фернера-то? Я же тут тебе дело толкую. Мне сказали, что она в том старом и безызвестном городке, в котором мы были года три назад. Там еще туманно было, ты постоянно падал там, как же его… В Дебарине живёт, может она там всё ещё? — чуть до небес не подскочил Нире, видно было, что он сейчас серьёзен. Серьёзен и глуп. Как же можно верить всему, что треплют молодые девочки, которые верят в принца на белом коне и особняк размером с маленький городок, в котором все из золота, хотя столько золота и в мире нет? — Да, о ней мало слухов, но она есть, я уверен… Вот, давай поспорим, — чересчур уверенный Нире протянул мне руку. — Если она есть, то… Она моя! — как речь о любви, так сразу глаза этого паренька блестят. — А если выигрываю я, ты прекращаешь свои дамские угождения на год, — сказал я и схватил его за руку. Кажется, Нире немного пошатнулся в своих убеждениях, но я уж слишком втянулся в этот спор, чтобы его в самом начале, удовлетворив свое желание унять парнишку, прекратить. А Нора уже занес руку над спором. — Эй, Нире, а хочешь шутку? — весело блеснул Нора глазами. — Да бей уже, рука устала! — почему-то уже почти взорвался он. Нора любит подтрунить над Нире. Возможно, поэтому нашему птенцу казалось, что все это для того, чтобы обидеть его. Но Нора любил его, как младшего брата, а шутить для него всё равно что дышать, пускай птенчик ещё не догадался об этом. — А если эта безумная будет еще и безумным, а? — спросил он заговорщически Я почувствовал рывки. — Стоп, я не хочу!.. — уже вырывал из спора свою руку Нире. — А поздно! — Нора разъединил их посредством удара. — Жди любви великой, мелкий. — ТЫ МЕЛКИЙ И УМ ТВОЙ МЕЛКИЙ, Я ЖЕ ПОПРОСИЛ! — разошелся этот самый «мелкий», чей пыл в злости был вовсе не таким. — Да ладно тебе, если будет девушкой — хорошо, а если некрасивой, то Фернеру сбагрим, она ж твоя, — сказал он и потрепал Нире по макушке, засмеявшись. Их вполне можно назвать лучшими друзьями. Среди нас четверых — меня, Фернера, Нире и Норы — двое последних были вместе очень давно, хотя вряд ли это критерием дружбы можно-то назвать. Очень часто именно Нора спасал его из передряг, в которые тот попадал, кстати, из-за тех самых дамских угождений. Однако он никогда не ругал Нире за это, понимая, что пыл парнишки успокоит лишь жестокая правда любви, к которой малыш был еще не готов. Если Нора был зол, только Нире знал, как его быстро успокоить. Так же срабатывало и наоборот, потому Нире после этих слов тут же успокоился и засмеялся вместе с Норой. Смотря на Нире и его уверенность, я подумал: «А почему бы и нет? Что, если эта безумная особа есть на самом деле? Что, если она поможет нам спасти Кадо?» Но тут же вставал другой вопрос: «Какой ценой?». Если она и правда безумная, значит ли это, что при любом удобном, да и неудобном случае она захочет нас убить? Столько вопросов, но мало ответов, которые могли бы прийти к тебе сами. Что ж, остаётся только навестить этот миф или реальность и попросить помощи. Пока Фернер говорил этим двоим, что негоже так с девушками обращаться, я закрыл глаза и подумал о том, что же будет. Мысленно я представил, как она стоит посреди тумана и сверкает глазами. Стереотип ли мне это подбросил или фантазия, я не знал. Она стояла передо мной. Чёрные с белыми пятнами волосы лежали на плечах, то и дело подпрыгивая вместе с ней. Тёмные круги под глазами, да и над ними, хотя такого в своей жизни я не видел; потрёпанная, как и разум, одежда, состоящая из какого-то невзрачного тёмного платья и ленточки на шее. Руки, ноги — всё тело было в порезах, которые кровоточили, заливая платье и конечности липкой красной жидкостью; шрамы, что белели полосами по всей коже, цвет которой чем-то напоминал трупный, а есть ли такой цвет вообще — мои мысли об этом не заботились. Почему-то в моих представлениях на её голове водрузился огромный красный с белым бант, который был потрёпан не менее платья. А еще огромные жёлтые глаза, как у кота, которые светятся даже в кромешной тьме. Будет весело, если все это окажется так, по крайней мере хоть я посмеюсь. — Риз, — оборвал череду моих мыслей голос Нире. — Мы тут втроём поразмыслили над раскладом. Фернер подкинул отличную идею, — продолжил Нора. — По приезде в город мы разделимся, тебе лес. — Почему мне? — тут же воспротивился я, вспоминая прошлое. Надо сказать, что леса этого городка были туманными, холодными и безумно пугающими, причем не с проста. Дело в том, что, вроде как призраков и прочих этих мифов не существует, но как бы не так. Именно лес Дебарина славился такими слухами, довольно правдивыми, кстати. Правдивыми настолько, что Нире однажды рисковал быть составляющим почвы этого леса, то есть трупом, да все мы тогда рисковали на такой исход. Мы лично были свидетелями того, как маленькая девочка, зовущая маму, сама стала мамой, очень уж неласковой на вид. Вот почему даже Фернер, как самый старший, не осмелится туда войти. А это мы ведь только лес смотрели, в сам город мы даже не собирались, ну, а после произошедшего даже не думали об этом. — А надо было участвовать в дискуссии. К тому же, в самом лесу рыться не надо, мы его знаем. Надо бы в окрестностях поискать, — Нора хорошо знал, как успокоить любого человека. — Вот чтоб вас, — уже сдался я, понимая, что нам это необходимо. — Ну, вот и отлично, люблю я нашу Мариз за это, — положил он руку на моё плечо. — Не говори так, как будто я девушка, — я просто не мог сдержать ворчания. — Бабуле Мариз не нравится? Двинуть бы ему по челюсти, хорошенько так, чтобы понял, кто тут бабуля. Но он же по-дружески, не стоит принимать всё близко к сердцу. Дорога до Дебарина была довольно-таки продолжительной и утомительной. В середине пути наш малыш Нире уснул на плече не менее сонного Норы. И как этих двоих прикажете не называть детьми? Благо, у нас имелась машина, так что можно было и поспать. Жаль, конечно, что не мне, хотя очень уж и хотелось. Спасибо, что есть Фернер, который увидел моё частое моргание и заменил меня. Фернер нам, как отец — всегда о нас заботился, хотя и на вид он вовсе не был заботливым папочкой, во всяком случае, мне так казалось. Он всегда носил чёрную кожаную куртку, которая сзади спускалась, как фрак. Часть коричневых штанов она тоже скрывала, а вот что было под курткой не знали ни я, ни кто-то еще. Волосы его всегда подстрижены не длиннее мочек ушей. Порой это было чёрное гнездо для ворон, порой маленький чёрный водопад, зачастую последнее положение волос всегда наводил Нире, любил он с волосами возиться, а Фернер — идеальная для того кукла. Кстати, в последнее время бородкой обзавелся, ух, как мелкий злился, но, похоже, Фернеру впервые было плевать на всеобщее мнение. Пока я бороздил океан раздумий, я незаметно для себя уснул. А сны мои всегда тревожные бывают, если бывают вообще, вот и этот сон не исключение. Я стоял посреди поля, но не видел ничего — всё покрыл туман. Моё лицо щекотал своими лёгкими порывами ветер. Казалось бы, это идеальная ночь, которая будет проходить под взглядом звёзд, однако всегда есть одно «но». Я не мог услышать ни звука, шорох листвы испарился. Попытавшись закричать, я слышал лишь пустоту. Почему-то мне даже это понравилось. И вот, я уже бежал по полю, задевая ладонями верхушки высокой травы, прекрасное чувство свободы опаляло всё то, чем я был. Я бежал и не думал. Просто бежал. Но не стал бы я говорить о снах со столь скучным содержанием. Чувство свободы улетучилось сразу же после того, как я споткнулся и упал, пробороздив ближайший метр своим телом. Затем я приподнялся, но кроме травы я не увидел ничего. Показалось ли мне это или нет, но воздух стал холоднее, даже дышать тяжелее. Ветер задул еще сильнее, грозясь стать вихрем, трава открыла путь для моего взгляда. Передо мной море желтизны разделилось на две ровные половины. А посередине я увидел труп. Я закричал в немом страхе, но услышал лишь пустоту снова. Это был труп Норы. В его животе зияла огромная дыра, а пропитанная кровью земля чётко виднелась через эту самую дыру. Рот его раскрылся, а из него издался вопль. Такого я не слышал ещё, мои уши готовы были взорваться. А, собственно говоря, я почувствовал, как по плечам течёт что-то горячее. Из моих ушей потекла кровь. Я встал и побежал как можно дальше от этого ужаса, закрывая кровоточащие уши. Я бежал, бежал, не желая останавливаться. Страх словно хватал меня за ноги, пока я не выбежал из этого кошмара, попав в туманную лощину. — Мариз! — прокричал голос вдали. Ко мне навстречу бежал Фернер. Какое счастье, я мог слышать голоса и всё, что меня окружало вновь. — Ферн? Какого чёрта тут происходит?! — спросил я, когда он наконец-то подбежал ко мне и для успокоения обнял меня. — Идем отсюда подальше. Это поле надо бы сжечь, Нора не должен был лежать там, — по щекам этого мужчины лились слёзы. Мы пошли в молчании, словно в память о Норе. Все же это наш друг, нет, скорее, брат. В моей голове раздался крик Нире: — Как ты мог? Это ты виноват! — колотил мое сознание охрипший от длительного крика голос. — Я… Я не виноват, — я схватился за голову, желая унять ту боль и тот страх. — Ты-ы-ы его уби-и-ил! — голос уже выл, но это был не голос Нире. Это… Это был мой голос. Фернер куда-то пропал, как и лощина. Я остался на маленькой полянке. Мне в нос ударил запах крови, а я зачем-то открыл глаза. Передо мной шаталось дерево, казалось, в такт завываниям голоса. Тут уже завыл я, от страха. Фернера-то нашел, вот только зря я это сделал. На кривой ветке висел он, мой друг. Руки, ноги и его голова были, как у куклы, подвязаны на ниточки, нет, скорее верёвки. Вопреки всем ожиданиям и выводам, я прищурил глаза, а на вопрос «почему» ответа у меня нет. Эти верёвки даже не должны так называться. Это язык. Один длинный и весь изрезанный, судя по полосам на нем, язык. Кстати, если вы знаете, у каждого языка есть свой рот, а у каждого рта — свой хозяин. Похоже, здесь все мысли материальны, так что, как только мысль прозвучала среди всего этого ужаса, на ветке появилось существо, чем-то похожее на паука. А знаете, почему только чем-то? Потому что язык доходил до кривой, как и та ветка, ухмылки, а хозяином её являлась голова Нире и только она одна. Остальное смутно напоминало нечто среднее между пауком и моим обмороком. Я хотел было бежать, но наступил на что-то и упал. Посмотрев на подошву ботинка, я увидел что-то склизкое и дурнопахнущее, а рядом с собой отметил очень интересную штуку. Глаз Фернера, серый глаз с бликами на свету. И тут я сообразил, что наступил на второй его глаз. Я снова закричал. Пока не почувствовал рядом дыхание. Ко мне приближалось это существо, волоча моего друга по земле. Оно смотрело мне в глаза, я же их отводил. Но вот, оно схватило меня за подбородок. Не очень-то красивые у него глаза были, скажу я вам — никакой радужной оболочки, никаких зрачков, только две чёрные точки, а на белках виднелись швы. Не хотел я этого всего видеть, но как только я попытался отвернуться, почувствовал, что часть кожи на подбородке не желала отвернуться со мной и стала от меня отделяться, а вместе с ней и мне пришлось остаться в таком положении. Неожиданно я увидел себя. Вот, я смотрел уже не на существо, а на свои уставшие глаза, чёрные, как дёготь волосы. Однако долго смотреть не пришлось. Моя голова взорвалась даже безо всякого звука, тихо себе взорвалась. Я собственного крика не слышал, но это, впрочем, хорошо, не оглохнул хоть. — Мариз, ну ты и слабак, — меня окатил, как холодной водой, голос Нире. Я открыл глаза. Нире смотрел на меня, держа за плечи. А я молчал, открыв рот. Не знаю, закричать ли мне хотелось или укусить кого, но я продолжал смотреть на его светлые волосы с открытым ртом, а потом зачем-то занес кулак, который попал в ладонь. Это была ладонь Норы. Кажется, он понял, что бабочки с принцессами мне не снились, по-другому не истолковать то, что, отодвинув Нире, он обнял меня, положив мою голову себе на плечо. — Риз, мы живы, дорога была без приключений, это просто сон, никто никого не убивал, мы, трое оболтусов, живы. Даже у Ферна хорошее настроение, — он говорил эти слова так тихо, так спокойно. Слово за словом, и мои мышцы стали потихоньку расслабляться, как и мои мысли, они как-будто стали чище. Нора бы отлично на роль мамы подошёл, всегда мог утешить, а если была необходимость, даже готовить мог. Он считает, что никто не догадывается, как он любит готовить, но вот тут он просчитался — мы все прекрасно это знали. Нора из тех людей, которые со временем притягивают к себе всё больше и больше других людей, да и не только. Даже животные хорошо на него реагировали, как и он на них, кстати, с этим беда большая. Сколько раз он говорил, что «этот красавец будет нам лучшим другом», как бы мы не старались объяснить ему, что из-за нашего передвижного образа жизни, этому «красавцу» будет очень и очень неудобно, потому что все животные, которых он находил, боялись машин. А Нора в ответ на это обижался и не говорил со всеми нами дня два, тут даже Нире был не в силах что-то предпринять. Но мы все равно любили этого «шатена». Так его иногда называл я, когда хотел позлить. Дело в том, что он не любил свой цвет волос, хотя нам казалось, что это красиво. Нора отчаянно ненавидел свои волосы коричневого цвета, а любая краска для волос не окрашивала их, ну, либо окрашивала, делая этот цвет ещё более ужасным. Однако, его глаза все компенсировали. Из всех нас у него были самые красивые глаза, уж что-что, но это признавал даже Нире. Его зеленые, нет, даже изумрудные глаза не могли кому-то не понравиться, как и сама сущность Норы. — Всё порядком? — спросил Нора, смотря мне в глаза. Как хорошо, что это делал он, а не Нире, а то бы я точно ещё долго не успокоился. — Да, всё уже в норме. Что ж, раз, два, три, четыре, пять, я иду безумие искать. Будем надеяться, что окрестности леса ничем меня не удивят, очень будем надеяться.